Отбившись от одного врага, терпя унижение, откровенный грабеж и оскорбления от бывших союзников, «северо-западники» совершенно неожиданно столкнулись с еще одним, невидимым, врагом – тифом и «испанским» гриппом…
«Концентрационный карантин» образца 1920
Если у «испанки» это была уже не первая волна, и патогенность гриппа ослабевала, то эпидемия тифа, центром которой стала Россия и страны Восточной Европы, тогда только разгоралась.
(Она будет объявлена пандемией и достигнет пика к осени 1920 года, поразив более 3, 5 млн человек. Проблема приобретет настолько серьезный характер, что даже станет предметом рассмотрения Лигой Наций, которая назначит Верховного комиссара по борьбе с тифом).
Первые случаи заболевания тифом на Северо-Западе России были обнаружены военно-санитарным ведомством СЗА у красноармейцев, перешедших на сторону белых, в октябре 1919 года под Волосово (Ингерманландия). А в ноябре – январе среди около 40 тысяч бойцов СЗА, раненых, беженцев и пленных красноармейцев, пересекших эстонскую границу, до половины, как оказалось, были больны либо гриппом, либо тифом!
Больные всё прибывали и прибывали – на поездах, на подводах, пешком. Их уже перестали считать! Возникла опасность распространения заразы на всю Эстонию. Поэтому эстонские власти не нашли ничего лучшего, как поместить заболевших или подозреваемых в носительстве инфекции в «концентрационный карантин» (ничто не ново под Луной!).
Поступили, не мудрствуя лукаво: из людской массы отобрали явных больных с признаками ОРЗ или симптомами тифа, а заодно всех раненых и немощных и разместили несчастных в пустующих домах, на заброшенных складах Иваногородского форштадта Нарвы, в больничных корпусах Суконной и Льнопрядильной мануфактур на Парусинке, в бараках, лазаретах и казематах Ивангородской крепости.
Остальных в запломбированных вагонах повезли дальше через Нарву в направлении Йевве (Йыхви), откуда вновь выявленных вшивых или простуженных отправляли на карантин в спешно обустроенные лагеря и на пустующие мызы Вируского уезда, а признанных здоровыми – батрачить на хутора.
Между тем, в Ивангороде эпидемия тифа быстро стала повальной и в начале декабря девятнадцатого охватила весь правый берег Наровы. Сбежавшие с карантина и здоровые на вид вирусоносители принесли заразу и на левобережье, в город и в эстонские части. Таким образом, к двадцатым числам декабря и в самой Нарве все госпиталя и лазареты оказались переполнены…
Немногочисленное военно-санитарное ведомство Северо-Западной армии не справлялось с таким количеством заболевших. Никакой помощи от эстонских медиков или медиков Антанты, которые проявляли демонстративное безразличие к судьбе «северо-западников», до конца февраля 1920 года ни русские военные чины, ни гражданские лица не получали. По существу, их заперли на карантин умирать…
Они и умирали, тысячами и тысячами, в ужасных условиях, без всякой гигиены, без еды, а подчас и без воды в холодных, переполненных бараках среди кишащих сплошной бурой массой тифозных вшей, нечистот… Умирали солдаты и офицеры, беженцы и пленные красноармейцы.
Пленных давно уже никто не охранял. Тиф и грипп не различали политической окраски, и белые воины ухаживали за красными, а красные – за белыми. Умирали и геройски исполнившие свой долг военные врачи, санитары, сестры милосердия…
Практически весь военно-медицинский персонал СЗА сам оказался среди заразившихся. (К настоящему времени установлены имена умерших от эпидемии в 1919-20 гг. 14 врачей, 3 фельдшеров, 41 санитара и 1 военного аптекаря).
Местные жители вели себя в отношении к зараженным по-разному. Кто-то сторонился людей в русских военных шинелях, кто-то отталкивал их, просящих помощи, кто-то, пользуясь нуждой больных в воде, продавал через окна карантинных бараков… снег, по 7-10 марок за котелок.