В плане очеловечения, особой важностью является вертикальное положение человеческого тела. Пространство перед вставшим человеком раскрылось в шести векторах. Человек был «вброшен» в бытие, и в его хаосе, конечно искал точку опоры, которой стал сам он – центральная ось пространства. В дальнейшем эта парадигма центра приведет к обустройству пространства жизни вокруг стоянок, жилищ, что будет наделено и космогоническим смыслом.
Отличает человека от его звероподобных предков и обращение с орудиями труда. Человек не только изготовляет орудия, но так же запасает их впрок, не ограничиваясь моментом прямого употребления, а также усложняет «технологический процесс» изготавливая орудия для изготовления орудий. Орудия его не являлись продолжение физиологических способностей, а медленные темпы развития технологии, как считает Андре Вараньяк охранили человечество от «опасности коллективной смерти».
Важно и приручение огня, умения добывать, сохранять и перемещать огонь, которое совершилось как минимум 600 тысяч лет до н.э. в Чжоу-Коу-Тяне, но возможно имело место и задолго до этого.
Элиаде говорит, что человек есть «конечный продукт решения, принятого в изначальном времени: решения убивать, чтобы жить»[1]. Став мясоедом человек решительно «порвал» со своим зоологическим прошлом. И вскоре в обществе случилась первая «дифференциация труда» - между мужчинами и женщинами, что есть признак человеческого способа бытия. Человек также вступил в своеобразную мистическую связь с животным миром, где убийство зверя на охоте приравнивалось к жертвоприношению.
Палеоантропов необходимо рассматривать как полноценных людей, что дает возможность предполагать, что у низ был набор своих верований и обрядов, так как «священное» входит в саму структуру человеческого сознания. Однако, охарактеризовать палеолитические верования почти невозможно, ввиду сложности интерпретации сохранившихся свидетельств. Свидетельства эти, хоть многочисленны, но однообразны и мало информативны. Это кости, орудия, краски. Много позже – в Верхнем палеолите – появляются живопись и скульптура. Большинство документов палеолита свидетельствует лишь о своем утилитарном, а не духовном назначении.
Но орудия почти наверняка должны были наделяться священными свойствами и вдохновлять на мифотворчество. Ключевые события в жизни становящегося человечества (приручение огня, охота, овладение орудиями) создавали пространство мифологического вымысла.
«Документы» палеолита семантически закрыты, и расшифровка, интерпретация их сложна, но осуществлять ее необходимо. Отдельно взятое орудие, говорит лишь о своем назначении, но не о смыслах с ним связанных. Элиаде полагает, что куда более поздние мифологические сюжеты берут исток еще во времена палеолита.
Основу жизни древних людей составляли охота, рыбная ловля и собирательство. Точно так же дело обстоит и в отношении современных первобытных сообществ, что позволяет проводить аналогии, и этнографии становится ключом к познанию древних первобытных обществ. Первобытные охотники относились к животным, как к родственным, но наделенным особыми силами существам. Верили они в возможность мистических отношений между человеком и зверем (нагуализм), в оборотничество и тогда же зарождается вера в Верховное Существо – Владыку диких зверей. Убийство зверя воспринималось, как ритуал, в котором Владыка зверей заботиться о том, чтобы убивали лишь для пропитания. У первобытных существует вера в то, что Верховное существо позже нарастит новую плоть на кости убитого животного. Существовал и обычай предлагать Верховному Существу «долю» мяса убитого зверя (или как вариант череп и главные кости).
Подобные сведения нельзя просто почерпнуть из археологических находок и здесь-то на помощь и приходят данные этнографии и искусство интерпретации. Нельзя оставлять за пределами рассмотрения столь важную проблему как духовный мир палеолита, ведь это губительно для дела человеческого самопознания.
Основным видом палеолитических «документов» являются костные останки. О погребениях с уверенностью можно говорить начиная с мустьерской эпохи. Но есть и более ранние свидетельства, в случае которых имело место сохранение черепов, судя по всему, ввиду религиозных причин. Веру в загробную жизнь демонстрирует употребление красной охры, выступающей как символ крови – символа жизни.
Ученые задаются вопросом о первоначальной подоплеке появления захоронений. Вера в загробную жизнь могла существовать и в ситуации отсутствия погребений, но тем более она существует, если последние имеют место. Посмертное существование могло пониматься отвлеченно, как продолжение жизни души. Специфика палеолитических захоронений побуждает некоторых ученых говорить о страхе первобытного человека перед физическим возвращением покойного, другие же видят в эмбриональной позе захоронения и ориентации могил на солнце надежду на возрождение.
Всеобщее распространение предания тела земле начинается с эпохи Верхнего палеолита. В могилах той поры найдены предметы-украшения, рядом с ними следы ритуальных трапез или даже жертвоприношений. Важным для понимания религиозных воззрений элементом выступает «похоронное имущество», то есть помещаемые в захоронения личные вещи покойного, свидетельство веры в то, что человек продолжает за гробом «свое дело».
Последний межледниковый период в плане религиозном оставил для ученых такое явление как хранилища костей пещерных медведей. Хранилища эти во множестве обнаружены в Альпах и прилегающих территориях. К самым характерным относятся пещеры Драхенлох, Вильденманнлислох, Драхенхёле, Петерсхеле. Учеными, исследовавшими эти свидетельства были Эмиль Бэхлер, К. Хёрманн, К. Эренберг.
Как правило, в пещерах обнаруживали скопления костей медведей, в нишах стен, уложенными по оси «восток-запад». Хранилища выглядели сделанными специально, и некоторые ученые, такие как А. Гас связали их с приношением «первинок» некоему высшему божеству. Другие увидели в них свидетельство веры в Верховное Существо, Владыку диких зверей, третьи реликт культа медведя, наблюдать который в некоторых регионах можно было вплоть до двадцатого века. Нашлись и скептики – Ф. Коби, и, отчасти Леруа-Гуран, которые говорили что «хранилища» есть результат случайности, жизнедеятельности самих медведей. Но большинство не согласилось с такой радикальной критикой, и сам Леруа-Гуран признал, что вмешательство человека возможно в некоторых случаях.
Тем не менее, гипотеза о хранилищах, как о жертвенниках высшим существам была отвергнута. Иоганнес Марингер в ходе своего исследования пришел к выводу, что с определенностью можно говорить о жертвоприношениях лишь начиная с эпохи Верхнего палеолита.
Важнейшей категорией палеолитических свидетельств являются наскальные рисунки и пещерная живопись. Наскальные рисунки сосредоточены во Франции, в Испании и в южной Италии. В других местах как исключения (например такую пещеру обнаружили в 1961 г. на Урале). Сходство художественного содержания в рисунках позволило говорить Леруа-Гурану о «пещерной религии», и о том что распространялись образы путем заимствования.
Рисунки в пещерах, как правило, находили далеко от входа, что позволило ученым говорить о том, что пещеры играли роль «святилищ». М. Элиаде пишет: «многие из пещер были необитаемы, и трудность проникновения в них усиливала налет божественного. Чтобы добраться до расписных стен, надо преодолеть сотни метров пути»[2]. К самым характерным пещера относятся Ньо, Кабаре, Ласко, Альтамира, пещера Трех братьев. В попытках «дешифровки» и интерпретации ученым вновь на помощь пришли этнографические параллели.
Некоторые видели в изображениях зверей, пронзенных копьями и стрелами, свидетельство «охотничьей магии». Другие видели в них просто изображение палеолитической охоты. Возможно в глубинах пещер, там где находятся рисунки свершались первобытные ритуалы – перед охотой, или по случаю инициации подростков.
Пещера Трех братьев прославилась благодаря аббату Брейлю, обнаружившему в ней рисунок, который получил название «Великого волшебника». На рисунке изображено загадочное существо, совмещающее в себе черты ряда зверей (серны, оленя, медведя, волк, совы) и человека. Возможно это изображение Владыки диких зверей, или же его персонификации в колдуне.
Другим знаменитым палеолитических рисунком является изображение из пещеры Ласко. На «картине» раненый бизон вонзает рога в лежащего человека. Обычно рисунок интерпретировали как отображенье охоты (по-видимому не вполне удачно). Но ряд элементов, и прежде всего изображенная рядом с человеком птица, сидящая на жердочке, позволили ученым (прежде всего Хорсту Кирхнеру в 1950 году) связать изображение с шаманизмом. В таком случае бизон принесен в жертву, а человек находится в трансе, птица же символизирует его душу. Шаманизм безусловно зародился в каменном веке, и еще одним его свидетельством выступают «рентгеновские рисунки» - зарисовки внутренних органов животных. Шаман рассматривался как человек, наделенный сверхъестественными силами, способный проникать в тайну жизни, и путешествовать по иным мирам, где он вступал в «контакт» с духами.
Новые горизонты перед исследователями духовного мира каменного века открылись в связи с обнаружением женских изображений, относящихся к последнему ледниковому периоду. Речь идет о небольших (от 5 до 25 см) статуэтках, обнаруженных на большом пространстве от Франции до Байкала. Эти изображения получили (довольно-таки произвольно) имя Венер. Самыми известными и характерными являются Венеры ил Леспюжа, Лосселя, Виллендорфа, Гагарино и Мезино. Фигурки стилизованы – у них выпячен живот и нет черт лица. Порой формы сведены к геометрическим элементам.
В данной ситуации провели аналогию с северо-азиатскими скульптурами дзули, которые в случае их «женского рода» символизируют мифическую прародительницу, покровительницу общины. Другой важной находкой стали «деревни» в Сибири с прямоугольными домами, разбитыми на мужскую (правую) и женскую (левую) половины.
Определить религиозное значение женских изображений достоверно невозможно, но ученые предполагают, что в них воплощалась женская сакральность, тайна женской природы. Леруаг-Гуран выдвинул теорию, согласно которой в палеолитическом искусстве определяющей является оппозиция «мужское-женское», которая как бы кодирует все многообразие древних символов. Ученый полагал, что пещера выступает в роли святилища, а фигурки являют собой переносное святилище. Палеолитическая символика как бы выстраивается (по этой теории) вокруг ценностей противоположных полов. Мирча Элиаде пишет: «Системы, основанные на взаимодополняемости двух половых и космологических признаков и по сей день преобладают у примитивных народов, найдем мы их и в архаических регионах. Возможно, принцип взаимодополняемости был нужен как для того, чтобы упорядочить мир, так и для того, чтобы объяснить тайну его периодического сотворения и обновления»[3].
Постепенно все новые открытия в области палеонтологии отодвигали «начало» человека и общества все дальше в глубь времен. Уже в верхнем палеолите существовала система обозначения времени, основанная на наблюдениях за лунными фазами, что показа Александр Маршак. Человек той эпохи накапливал сведения в течении долгого времени, что в конечном счете позволило ему впервые структурировать время на объективных основаниях. Лунный цикл применяли уже за пятнадцать тысяч лет до открытия сельского хозяйства, и в этом обстоятельстве кроется та важная роль, которую играла Луна в архаических мифологиях.
В культурном комплексе палеолита важную роль играют знаки и фигуры, вот что в их отношении пишет Элиаде в увесистом фрагменте текста: «Эти образы и символы явно касаются «историй», т.е. событий, соотносимых с временами года, с повадками животных, с сексуальной жизнью, со смертью, с таинственной силой сверхъестественных существ и некоторых людей. Можно рассматривать эти находки палеолита как код, которым зашифрована символическая (а значит, магико-религиозная) ценность образов и в то же самое время их функция в церемониях, связанных с «историями»[4].
Для палеолита, как уже указывалось, характерно раздельное бытие мужчин и женщин. Судя по всему существовали тайные обряды, доступ к которым был открыт лишь мужчинам, что ведет и к существованию закрытых мужских сообществ, вступлением в коие был обряд инициации подростков. Инициации представляют собой древнейшие из существующих ритуалов.
Скорее всего людям палеолита был знаком ряд мифов – это космогонические мифы и мифы о происхождении. Важны в той жизни были и символы различных явлений, прежде всего атмосферных, таких как в случае с радугой, понимаемой как мост между посюсторонним и потусторонним миром. Важны были мифологические сюжеты, связанные с огнем, орудиями и охотой. Иными словами, основные черты жизни находили выражение в мифологических объяснительных моделях.
В плане религиозно-мифологической характеристике важным оказывается и развитие речи. Даже до того как речь окончательно оформилась, жест, как средство коммуникации мог быть связан с «магическими способностями» и миром смыслов. Что же касается непосредственно речи, то: «…фонетическая изобретательность должна была послужить неисчерпаемым источником магико-религиозных сил»[5]. С развитием речи ее значение увеличивалось, и она отливалась во все возможные «мантры», заклинания и проклятия, чья роль будет сохраняться и за историческими границами палеолита.
[1] М. Элиаде. История веры и религиозных идей. Т.1. с. 10.
[2] М. Элиаде. История веры и религиозных идей. Т.1. с. 21.
[3] М. Элиаде. История веры и религиозных идей. Т.1. с. 26.
[4] М. Элиаде. История веры и религиозных идей. Т.1. с. 27.
[5] М. Элиаде. История веры и религиозных идей. Т. 1. Сс. 30-31.
