Предыдущая, сорок первая часть *** Начало, первая часть
Мамонт видел, как Пашкина машина остановилась во дворе. У него в тот же момент сердце замедлилось, а потом часто-часто забилось, когда заметил свою Анютку. Целая и невредимая она вышла и поспешила к дому. Все хорошо. Залесский не успел навредить ей.
Так как из-за пасмурной погоды Мишутка уснул, Мамонт закрыл дверь в его комнату и поспешил в коридор. Как только в замочной скважине повернулся ключ, он уперся на костыли и направил взгляд на Аню.
Все эмоции вдруг резко спутались. Она стояла на пороге в мокром платье, которое прилипало к телу, очерчивая его идеальные контуры. Волосы липли к лицу, а незначительное количество косметики на нем размазалось.
— Аня, — выдохнул Мамонт, вспоминая, как совсем недавно чуть было не попробовал на вкус эти сочные губы, которые сейчас казались такими запретными.
— Ты был прав. Егор пытался заманить меня к себе обманом. Он ничего не сделал, просил, чтобы ты перестал требовать у него долг и…
— Погоди, ты переоденься сначала, а потом на кухне чай горячий выпьем и поговорим. Я должен тебе многое объяснить.
— Я уже знаю о твоем споре с Павлом. И не злюсь. В моей жизни столько фальши, что я запуталась. Я просто хочу отдохнуть от этого всего… Отключиться.
Мамонт кивнул. Он понимал, что значили эти слова. Прямо Аня не говорила, но она разочаровалась во всех. И в нем тоже разочаровалась. И объяснять, что спора, по сути, никакого не было, ну не видел никакого смысла. Вряд ли ей помог бы тот факт, что Мамонт просто не стал связываться с азартным товарищем и ничего против его: «а давай поспорим, что она в моей койке окажется», — не сказал. Да его это ни черта не оправдывало. На место-то не поставил же.
Проводив Аню взглядом, Мамонт поковылял на кухню, решив, что постарается приготовить чай сам. В конце концов, он уже чуть обвыкся ходить на костылях, а Аня сейчас нуждалась в заботе.
***
Аня приняла душ, надела спортивный костюм, просушила волосы полотенцем и пришла на кухню, откуда доносился приятный аромат травяного чая. Она не злилась ни на Мамонта ни на Павла… Даже Егор теперь ничего к себе не вызывал: никакого взрыва эмоций, никакого негатива. Казалось, что все в одно мгновение стало безразлично.
Мамонт сидел на своем излюбленном месте у прохода с вытянутой ногой. Увидев Аню, постарался сдвинуть, но она задела его за плечо, улыбнулась и дала знак, чтобы не суетилась. Перешагнула через его ногу, приблизилась к стулу между столом и холодильником и присела.
Аня передала весь разговор с Егором, считая, что Мамонту важно узнать это, ведь его машину кто-то подорвал и теперь, возможно, повторит попытку покушения на его жизнь. Если все не так, как предполагал Павел. На лице мужчины во время разговора все время сменялись эмоции, мелькали, заменяли друг друга…
— Какие мысли? — спросила Аня, делая глоток чая.
Что бы там ни прописал Мамонт, в договоре, Аня считала себя неотъемлемой частью происходящего. Она должна была помочь в расследовании, раз уж ее, так или иначе, уже вмешали, и она обязана защитить маленького Мамонтёнка, только бы с ним больше ничего не случилось, только бы не лишился еще и отца.
— Не следовало бы тебе во все это лезть, — буркнул Мамонт, но как-то по-доброму так, словно и правда переживал за неё.
— Я и не собиралась, но раз уж так случилось, придется тебе делиться своими предположениями. Я же не успокоюсь, пока не буду уверена на сто процентов, что виновник найден и наказан. Мы с Мишей даже погулять нормально не можем.
— Мы могли бы бросить все и уехать отсюда, начать жить с чистого листа где-нибудь подальше… Вместе.
Предложение казалось более чем заманчивым, и Аня согласилась бы на него… Утром. До того как, глядя ей в глаза, Мамонт признал, что заменить ее сможет без труда… До того как ей стало известно о проклятом споре.
— Ты не тот человек, что готов бросить все и оставить виновников безнаказанными. У тебя ведь и в отношении Надежды есть определенные планы, верно?
— Ты права.
Мамонт поставил локти на столешницу и пристально посмотрел на Аню. В его взгляде промелькнула нежность, которая теперь не выбивала почву из-под ног, ведь девушка знала, что люди умеют притворяться… И лгут ради достижения собственных целей и реализации планов. Никто не мог гарантировать, что у них с Павлом нет очередного спора, и теперь затащить ее в постель должен Мамонт. Живот свело тошнотворным спазмом.
— Не похоже это ни на какую мафию… Думаю, что просто кто-то из наших решил взяться за Залесского и припугнули его, а он уже все перевернул. В какой он бизнес вкладывался, я не знаю, потому что его шиномонтажка вложений потребовала куда меньше запрошенной суммы, а потом и вовсе загибаться начала, а ему нужно было баб содержать, да тачку прикупил недешевую себе сразу, так что…
Мамонт пожал плечами. В эту секунду Ане хотелось смеяться. Просто в голове не укладывалось, насколько все было не настоящее в прошлом. И Егор врал с самого начала, она же думала, что у него какая-то контора серьезная, про шиномонтажку не слышала ничего. Какие это отношения были, если она во лжи жила? Да никаких. Просто секс без обязательств со стороны Залесского. Получается и не было в ее жизни ничего более настоящего, чем мама — любящая безвозмездно, детский сад и вот сейчас, семья Мамонтовых. Хотя даже Петр умудрился обмануть.
— Тогда кто может быть причастен к взрыву? Надя?
— Вполне себе. Пусть я раньше думал, что граната — дело не женское, но она могла. После всего, что я прочел в дневнике… Я думаю, что Надя могла.
— Ты не должен подпускать ее к Мише.
— Знаю, я… Знаю. Уже заказал смену замков, завтра приедут мастера, у нее же ключи есть от двери.
Аня отлично это знала. Она вспомнила первую встречу, когда ходила по дому в одежде Мамонта, и Надежда приняла ее за любовницу мужчины. Аж мурашки по телу пробежали.
Допив чай, девушка посмотрела на луну, которая уже начала занимать свой трон. Заспанный медвежонок, который уснул слишком поздно для дневного сна, показался в коридоре, и радость тут же окутала, приняла в свои объятия, затмевая всю горечь.
— Иди сюда, мой милый! — произнесла Аня, раскрывая руки для объятий.
Мамонт не возражал. Если раньше он не позволял называть сына ласковыми словами, считая, что это дурно на него влияет, и постоянно огрызался, то сейчас молчал. А Миша прибежал и обнял Аню, положив голову ей на колени.
— Мне плиснилось, сто ты моя мама! — произнес мальчик заспанным голосом, отстранившись, кулачками потер глазки и зевнул.
От слова «мама» на губах расползлась улыбка. Пусть фиктивная. Пусть не биологическая. Пусть. Все равно — мама. И если ребенок будет искренне называть ее так, то лучшей награды и не придумаешь.
— Вы с папой позенитесь когда-то? — спросил Миша, и прям полоснули его слова по живому.
Аня взглянула мельком на Мамонта, выглядевшего не менее смущенным, возможно, даже испуганным.
СЛЕДУЮЩАЯ ЧАСТЬ
