Ежик быстро бежал по осеннему лесу, немного припадая на правую заднюю лапу, к которой прицепился гриб. Влажная прелая листва холодила лапки и живот. Большие капли время от времени срывались с листьев деревьев и падали на нос, остужая его и смывая с него грязь. В иголках ежа запуталось уже много листьев, они облепили его, и он уже вполне мог сойти за быстро передвигавшуюся кочку. И много он уже пробежал, и много еще предстояло пробежать. Путь ежика проходил через весь лес, тягучий и вязкий осенний лес, влажный после ночного дождя.
Но веселая, довольная, чуть хитрая улыбка, какая бывает только у ежиков, расплывалась на его мордочке. Большие оливковые глаза сосредоточенно смотрели вперед. Он стремительно бежал вперед. Ведь у ежика была цель. Кусочек безглютенового шоколадного торта ждал его на веранде подмосковного дома, куда мы с Катей иногда приезжали на выходные. Я знал, что именно нравится ежику, а ежик знал, что я это знаю. И преисполненный прекрасным воодушевлением, он бежал по осеннему лесу, ловко перебирая лапками по влажной листве, довольно улыбаясь и, возможно, даже мурлыча.
В ежика частенько превращалась мастерица легких трансформаций — мой секретарь Клара, когда у нее было затейливое настроение. Почему она это делала, никто не знает. Возможно, это была какая-то шутка в истинно ее стиле: все-таки чувство юмора она унаследовала от своего отца. Но также никто не знает и того, почему она выбрала именно образ ежа. Ведь она могла выбрать любое животное — с ее-то способностями!.. Было также непонятно, почему она так любила пробежать с утра весь лес за этим кусочком торта. Наверное, это была какая-то игра или ритуал. Вставала она очень рано и бежала вместе с восходом солнца.
Я часто наблюдал за ней, любовался ее стремительностью и красотой. Ведь неспроста каждый выбирает себе тотемное животное, а особенно того, в кого перевоплощается. «Что прекрасного в том, чтобы быть ежиком?» — размышлял я. Выгод много: можно быть маленьким и незаметным и в любой момент иметь возможность ускользнуть от проблемы. Можно быть милым и ласковым или, наоборот, прямолинейным и колким, ведь никто не будет злиться по-настоящему на маленького трогательного ежика. Можно в любой момент свернуться в клубок из иголок и быть полностью защищенным от внешнего мира и его агрессии. Я все время недоумевал, почему вот это третье преимущество было так важно для нашей затейницы — с ее-то силой и даром. Мне смутно виделась какая-то травма в далеком прошлом, когда ее как будто переломили пополам, переломили жестко, сломав что-то внутри.
А еще я видел, что внутри у нее билось отважное, смелое сердце, способное на настоящую любовь и подвиг. В ней чувствовалась готовность открыться миру и детская непосредственность первооткрывателя, любопытство и любознательность, радость нового. Чувствовался масштаб открывающихся перед ней возможностей. И нежная пушистость внутри.
Наверное, во многом этот ежик отражал ее собственное представление о жизни — со всем ее опытом, ожиданиями и страхами. Часто она и сама выбирала колкость и выпускала иголки при общении с миром, где-то даже чтобы от него отгородиться (хотя мне почему-то всегда больше верилось в ее внутреннюю пушистость). Но ежик, конечно, это неспроста, ведь часто не мы выбираем тотемное животное, а тотемное животное выбирает нас. Ежик ловко перебирал лапками по влажной после дождя траве. Я любовался стремительностью и красотой этого воплощенного тотемного животного. А ежик иногда поглядывал на кусочек безглютенового шоколадного торта, который его ждал.