Часть первая. (1894 - 1925 гг)
Вера, сидела на кушетке, вцепившись в подушку, держала оборону. Насмерть. Так как она это себе представляла. Ей впервые в жизни приходилось отстаивать свой выбор. Свою любовь. Своё будущее.
- Верочка, одумайся! Зачем он тебе нужен? Ни кола, ни двора. Нищеброд! - старшая сестра Лида была на стороне отца. Как всегда!
- Гриша хороший! Он меня любит! И …я его люблю! - последние слова Верочка прошептала в подушку, скрывая красные от смущения щёки и заплаканные глаза.
- Подумаешь! Хороший. Мишенька тоже тебя любит. Вы даже собирались обвенчаться, помнишь? Ты же его с детства знаешь, вы вместе выросли! – Лида гладила Верочку по голове, словно кошку, от макушки до самого кончика длинной русой косы.
Отец стоял рядом и молча хмурил брови. Для него вопрос замужества Веры был давно решённым, обдуманным и сегодняшний скандал, словно гром среди ясного неба, мог серьёзно нарушить его планы и договорённости.
- Такой приятный молодой человек, ухаживал за тобой, подарки дарил…- продолжила Лида, ей казалось, что чем больше она говорит, тем весомей становятся её доводы, - А как появился этот твой Гриша, так тебя словно подменили! Да собственно, что ты в нем нашла? Толи дело Михаил.
Вера сердито отбросила руку сестры, подняла голову и умоляюще взглянула в глаза отцу:
- Но, папочка, дорогой мой! Ведь Лиля вышла замуж по любви, почему же я не могу? Ведь ты, как никто другой, знаешь , что такое настоящая любовь и какого, лишится её…
- Верочка! Доченька! Помилуй! Не далее, как третьего дня, ты ещё по Михаилу вздыхала, а сегодня уже за Гришку замуж собираешься! Где же нам поспеть за твоими амурными делами?
- Ты не сравнивай! – подхватила Лида, - Лилечка замуж за солидного человека вышла. И всё у них по-людски. Иван Макарыч два года за ней ухаживал, пока она привыкала к нему, а как согласилась на предложение руки и сердца, обвенчались и он её в Москву увёз.- Лида мечтательно вздохнула,- Живёт, как у Христа за пазухой. А что тебе твой Гришка может дать? Что?
- Если бы была жива мама, она бы меня поняла! – воскликнула Вера, и снова зарыдала, уткнувшись лицом в подушку.
Лида покачала головой и ушла в свою комнату. Отец, беспомощно взмахнув руками и тоже удалился. Вера осталась одна наедине со своими мыслями, мечтами и обидами на непонимающих её близких.
В тот момент, Вере безумно хотелось вновь стать той маленькой и беспечной девочкой! Той девочкой, у которой впереди светлое и счастливое будущее. Или хотя бы вернуться на пару лет назад, в счастливое прошлое, в котором вся семья собиралась за одним столом, и в доме всегда было тепло и спокойно. Лиля тогда ещё не стала женой Ивана Макарыча, и не уехала в Москву. А мама и Жоржик были живы и здоровы…
Верочка достала свои детские дневники и окунулась в воспоминания.
Как же это было давно… Вот она, десятилетняя, испуганная, стоит на пороге Саратовского Мариинского института. Как она тогда хотела убежать, спрятаться за спину отца, раствориться в воздухе, только бы не оставаться там, одной, вдали от семьи и родного дома! Её старшие сёстры-двойняшки, тогда уже ученицы четвёртого класса, такие взрослые и независимые, удивлялись её «дикости» и необщительности. Конечно, им было проще, всегда неразлучные, весёлые и бойкие сёстры быстро привыкли к строгим порядкам и расписанию института. Вера была их полной противоположностью. Науки давались ей легко, но тоска по дому мешала сосредоточиться на учёбе, а стеснительность и неуверенность в себе – завести крепкую дружбу.
Верочка листала альбомы с записями и картинками. Дневники были её тайной летописью и отдушиной. В них не было точных описаний прожитых событий, только эмоции и факты, умные и важные мысли, и душевные диалоги с самой собой. Какие-то дни были обозначены парой строк, а иные растягивались на несколько листов. Страницы первого года обучения были изрисованы осенними листьями, слезами дождя и печальными рожицами. Исключения составляли лишь описания, посвящённые каникулам, проведённым в кругу семьи. Яркие и счастливые дни пестрили буйством красок. На страницах порхали бабочки и распускались цветы.
Дни, недели, годы учёбы летели так же быстро, как перелистывались сейчас странички её дневников, и вот она уже в первом классе, почти выпускница. Будущая жизнь кажется сплошным праздником:
«22 августа 1910 года. Мой любимец, наш Жоржик поступил в гимназию, и теперь мы будем видеться каждое воскресенье!»
«16 октября. Наша Лилечка вышла замуж! Как же я за неё рада! И почему мама с Лидой плакали на венчании?»
«29 октября. Завтра у меня именины, и папочка обещал забрать меня домой, с условием, что уже утром в понедельник я буду на занятиях без опозданий».
«31 октября. Вчера Мишенька признался мне в любви! Это было крайне волнительно для меня! Щёки горели, как при простуде, а сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Он сказал, что мы сможем пожениться сразу же, как только я окончу институт! Неужели я буду такой же счастливой, как Лиля, которая вот уже неделю как уехала с мужем в Москву. А заодно и Лиду взяли с собой: людей посмотреть, себя показать. К местным женихам Лидочка не благосклонна!
Я тоже стану путешествовать - Мишенька обещал отвезти меня в Петербург. Чается мне, что я стану хорошей женой, ведь Мишенька очень добрый, мне с ним всегда так весело!»
А вот пошли страницы в тёмных тонах, закапанные слезами полуразмытые строчки и обведённые чёрным даты.
«13 ноября. Сегодня меня не пустили к Жоржику. У них карантин»
«19 ноября. Как же я соскучилась по братику! Нас не выпускают. Многие учебные заведения в Саратове закрыли на карантин. Трамваи не ходят. В городе много заболевших тифом»
«23 ноября. Это ужасно! Пришло письмо от папы и мамы, в котором они сообщают, что Жоржик тяжело болен! Им не разрешают забрать его домой, въезд в город запрещён!»
«27 ноября. В этом году зима будет особенно холодной. Изобилие рябины и желудей в этом году необычайное! А давеча видела ворон, сидящих на самой верхушке старого дуба, что возле теннисной площадки. Бабушка всегда говорила, что это примета верная, значит, жди вскорости морозов».
«30 ноября. Передали записку от папы. Слава Богу! Жоржику существенно лучше и его разрешили забрать домой, в Балаково. Хорошо, что дорогу приморозило, им будет легче добраться».
«4 декабря. Давно не было известий из дома. Говорят, скоро карантин отменят, и возобновится работа почты. Сегодня я проснулась от странного стука. В дортуаре* было ещё темно, но за окном уже алели облака. На рябине, что дотягивается ветками выше нашего окна, сидели две синички. Никогда раньше я не видела божьих птичек так близко! Увидев меня, они не улетели в испуге, как бывало раньше, а продолжали сидеть рядышком, даже когда я приложила ладони к стеклу. Они смотрели прямо на меня, и такая печаль была в этих глазках-бусинках, что мне стало зябко. Я вернулась в постель, а теперь всё думаю: может это был сон?»
Продолжение..
следует
Опубликованно с разрешения автора " Кира Полунина".
Следующая часть по ссылке :