Комов не удивился версии Валентины об ограблении Ходынского, которое, впрочем, не было официально зарегистрировано. Оказывается, перед ним давно лежал план поселка и расположение дома Князевой, которое наталкивало на определенные мысли. И он прекрасно помнил предпоследний звонок Марии Степановны, которая пыталась обменять угрозу ареста близкого человека на свое дальнейшее сотрудничество с органами. Правда, сначала, изучая расположение князевского дома, он не связал с ним подземный ход, прорытый в гараж. Валентина подошла к этому вопросу психологически тонко и оказалась права. Ходынскому же как пострадавшему было объявлено о результатах экспертизы и о видимой причастности бандитов к вскрытию его гаража. Он принял это сообщение довольно спокойно и оперативники сделали вывод, что такой жук мог и не поверить их выводам. Следовательно, существовала угроза жизни Аси. Поэтому руководителю частного детективного агентства, в которое обратился владелец гаража, с помощью Валентины было разъяснено, чего от него требуется – убедить Ходынского, доказать ему, что авторство и исполнение гаражного подкопа принадлежит бандитской группировке. А еще дать ему понять, что не стоит продолжать самостоятельные поиски, поскольку деньги из гаража уже находятся в закромах государства.
Морально-этические противоречия с законом всегда приводили Комова в тупик, из которого можно быстро выбраться, лишь до посинения убеждая себя, что закон одинаков для всех! Но при этом законодательная база не должна быть такой расплывчатой, как у них. Понятно, что обвинение против бандитов, якобы взломавших гараж Ходынского, держится на одном-единственном хлипком доказательстве – несчастной бутылке из-под водки, которую неизвестно еще где и пили! Сами бандиты не скрывали, что крайне удивлены этим обстоятельством. Когда их привезли на место преступления, чтобы провести следственный эксперимент, они с любопытством взирали на подземный ход, который видели впервые. Но если б не было этого кошелька, подброшенного Кирпичу, то главарь почти уничтоженной группировки сейчас уже увеялся бы в соседнюю область либо куда подальше и там оттачивал свои извилины в разработке смелых авантюр. Так что, несмотря на все доказательства виновности Аси, Владимир Иванович предпочел ее аресту полную ликвидацию криминальной группировки, то есть покой горожан. И этим отдал Князевой долг за собственное спасение… Мало кто про это знает, а кто знает, тот понимает, в какую сторону качнулись весы здравого смысла и заботы о людях, которые хотят жить без страха.
Совершенно особые отношения сложились у Комова с Марией Степановной. Она тоже оказалась из породы чистильщиков. Дом ей отремонтировали, вручили сотовый телефон, а вот от денег она отказалась, заявив, что старалась вовсе не из-за материальной выгоды. Владимир Иванович периодически звонил Князевой, спрашивал, не требуется ли ей какая-то помощь, при этом они разговаривали обо всем на свете. Он понимал, что вряд ли еще когда-нибудь получит от нее важную для них информацию, так как бандитское гнездо было ликвидировано, но его вдохновлял сам настрой этой женщины, ее стремление любыми способами разделаться с подлыми людьми. Однажды разговор у них зашел о… любви.
- Была у меня, знаете ли, молодость… И любовь первая, - печально произнесла Князева. - А встречались мы с ним всегда в одном и том же месте, недалеко от реки, возле сосенки молодой. Она там самая красивая была. Тоненькая, стройная. Маслят там было – море! Теперь их нет… Ах, да не в этом дело! У меня потом ведь любви-то настоящей больше и не было… И я до сих пор хожу к тому дереву. Сейчас эта сосна большая, приметная. И будто опять его вижу…
- А по-настоящему вы с ним не встречаетесь?
- Нет. Я и не знаю, где он.
- А дочь? Это его дочь?
- Нет. Дочь – это другое. Просто подумала, что ведь надо жить. Поверила человеку. Ее отцу. А он… Но я ни о чем не жалею.
- А хотите, мы найдем вашу первую любовь? Постараемся, во всяком случае…
Она замолкла, потому что не знала, хочет этого или нет.
- А что? Попробовать, во всяком случае, можно… Найдёте его, дадите мне все координаты, а я уж сама решу…
Она немного помолчала.
- Господи, а ведь вы его и впрямь можете найти! Конечно, я хочу его увидеть! Спросить, как жизнь сложилась, и прочее. Только… боюсь!
Она назвала ему имя, отчество, фамилию. И он тут же дал задание своим подчиненным найти этого гражданина, на что потребовалось не так уж много времени. В тот же день он позвонил Князевой и сказал ей, где проживает человек, от воспоминаний о котором до сих пор дрожит ее голос. И дал ей телефон этого мужчины. И ему стало хорошо от того, что он подарил этой Марии Степановне еще одну радость. Все ведь взаимно. Потому и смогли они ликвидировать бандитскую группировку. Если ты по-человечески относишься к людям, так и они к тебе – со всем уважением. Все просто, и никакой тут особой философии-то не надо. Несмотря на усилия многих, в милицию еще верят. И будут верить! Потому что это – вера в самих себя. Они-то ведь не волшебники, не маги. Все их волшебство – от собственного бесстрашия, смекалки, мастерства, и от людской подсказки да помощи. Только надо быть человеком…
Позвонил Геннадий Васильевич, директор санатория в Косом ручье, и поблагодарил за то, что все нынешние и будущие пациенты теперь знают – убийство произошло по личным мотивам, оно, можно сказать, уже раскрыто и людям, стремящимся поправить там свое здоровье, ничего не угрожает. Комов тут же связался с Карпушкиным, чтобы узнать, на какой же версии остановились они с Валентиной. Но Александр Сергеевич сам ждал сообщений от Орловой, которая отбыла на черноморский курорт, где гастролировал их родной театр вместе с завлитом Анной Горевой. Именно в этом городе погибла ее мать… Звонок Платону Петровичу, Валиному мужу, тоже мало что дал – ему она обещала позвонить лишь вечером.
А Валентина, приехав в южный город, тут же отправилась в театр. Ани там не было. Сказали, что она ушла, не дожидаясь окончания дневного спектакля. И тогда Валя направилась туда, куда подсказывала ей интуиция…
Кладбище дышало покоем, даже птицы не высвистывали свои трели так, как это делают в обычных местах. Еще только войдя сюда, Аня поняла – ей здесь хорошо. Она шла по асфальтированной дорожке, солнце светило ей прямо в лицо и создавалось впечатление, словно двигается она по солнечному лучу… Как будто этот луч ведет ее к заветному месту… А оно, это место, уже показалось, и в какой-то миг Аня подумала, что желтый лучистый канатик тянется к ней прямо от последнего пристанища матери… Что он связывает их… Аня уже повернула направо, на тропинку, петляющую между могил, но неожиданно луч исчез… Исчез как раз в тот миг, когда она протянула к нему руку как к путеводной нити, боясь, как бы та не оборвалась… Она вскинула голову и всмотрелась – могилу матери заслоняла чья-то широкая спина, покачивающаяся из стороны в сторону. Оказалось, человек переминался с ноги на ногу… А еще он нагибался и поправлял красные цветы, которыми словно покрывалом накрыл место успокоения любимой женщины… Красные лилии… Аня остановилась. Она решила подождать и дать возможность мужчине побыть наедине с душой женщины… Правда, стоять она должна как вкопанная, любой резкий звук заставит мужчину обернуться. Внезапно до Ани долетели его горькие, печальные слова:
- Ли, дорогая… Мне все еще больно… Ты снишься мне всегда… И как будто мы просыпаемся вместе… И мы счастливы… Нам хорошо… Я говорю это тебе, а ты говоришь это мне, и мы оба смеемся… А этот подонок уже не ходит по земле… Он отправился прямо в ад… Знаю, ты недовольна… Ты всех прощала… К тебе пришла твоя дочь… И сейчас мы познакомимся…
Мужчина обернулся и позвал Аню. Она подошла и положила рядом с лилиями две красные розы.
- Я – Василий Иванович Рекунов. Учитель истории. Я любил вашу маму…
- А она?
- А она, мне кажется, не успела в этом разобраться… И мне жаль… Солнце погасло…
- Неправда. Оно светит.
- Да. Но это потому, что зло наказано. И… спасибо вам за то, что вы выбросили нож… Без него трудно найти убийцу…
- Нож? Ах, да… Но я его не убивала! То есть… я не дотрагивалась до него ножом! Он выпал у меня из рук… И я побежала дальше! А когда шла обратно, то… все уже было кончено!
- Знали бы вы, как мне хочется сказать, что я не остался перед вами в долгу! Только это не так. Но тем не менее - я возвращаю вам вот это.
И он протянул девушке небольшой пластиковый стаканчик с крышечкой, в которых пациенты санатория пили кислородный коктейль. А она-то, она-то чуть с ума не сошла, она обыскалась его по всему лесу! Но все-таки спросила:
- Зачем?
- Чтоб вам было спокойнее. Вы молодец, все правильно рассчитали. Видимо, он вас не знал, потому что принял из ваших рук тот коктейль. «Ах, Кирилл Павлович, как я рада, что вас нашла! Вот, пожалуйста… Вы ушли без кислородного коктейля, и это наша вина – их подали с опозданием… А он вам обязателен… Меня Рита к вам послала»… Я все это слышал… Я стоял почти рядом, я готовился…
- Готовились? К чему?
- К тому, что произошло потом. Я все годы к этому готовился. Но не мог его найти. А тут приехал, чтобы с вами, наконец, познакомиться. Рано приехал, не хотел вас будить, решил немного побродить по лесу. И неожиданно встретил его…
- Ха! Хорошо же вы готовились, если воспользовались моим ножом! У вас даже не было оружия!
- У меня есть собственные руки… К тому же вы значительно облегчили убийце задачу, дав этому скоту пойло, после которого его сердце сбилось с ритма… А нож вы, я думаю, захватили с собой случайно.
- Не случайно, Василий Иванович! Я захватила его для самообороны. И не заметила, как выронила. Волновалась очень. Мама всегда говорила – если тебя ударили по одной щеке, то не подставляй другую, а просто уйди… Но это неправильно! И я его наказала. Правда, в милиции говорили, что если бы не удар ножом, то он остался бы жив… Я как сейчас его вижу… И слышу, как он хрипит о кровавой Мэри…
- Мэри… Твоя мама говорила мне про Мэри Пикфорд… Образ талантливой актрисы, воспоминания о прошлом, коктейль с таким кровавым названием, кровь, которую он видел на своей рубашке… Все это смешалось у него в одно…
- Немудрено! Он не знал меня! Не видел с детства… А я была даже в его московском подъезде, до его почтового ящика доходила… Но когда он стоял передо мной и качался, и стонал от боли, я сказала ему про себя! Все сказала!
- Я видел… Я наблюдал издали… А потом расслышал одно его слово – нашла… Значит, он понял, кто его нашел…
- Надеюсь, Василий Иванович… А у вас имя красивое. И отчество тоже. Я писателя знаю, Василия Ивановича Белова. В Вологде живет. Маленький такой, ходит с котомкой через плечо, как раньше на Руси калики перехожие ходили… Словом, посмотришь – обыкновенный мужичок идет деревенский, только лаптей ему и не хватает. А взгляд – острый, насквозь человека видит… И писатель – большой, громадина! Философ. За все у него душа болит – и за прошлое, и за будущее… И, кажется, всё-то он про людей знает…
Аня бережно провела рукой по изображению на памятнике, поправила цветы и продолжила:
- Прости, мамочка, что мы у тебя тут говорим на посторонние темы… Прости и спи теперь спокойно! И за нас не волнуйся! У нас пока все ничего. Я замуж собираюсь. Тебя с ним обязательно познакомлю, сюда приведу. У него сейчас по три-четыре спектакля в день, не вырваться. Но в ближайший же выходной…
С кладбища они пошли вместе. Было видно, как на соседнем участке рабочие приготовили технику, веревки и прочее, чтобы спилить березу, ухватившую своими корнями сразу несколько могил, к тому же от старости готовую упасть и разломать кучу памятников. Аня не раз слышала о том, что каждое срубленное дерево – это чья-то ушедшая жизнь… То есть, проще говоря – сколько деревьев спилено, сломано, скажем, за час, столько за этот же час умерло на земном шаре людей. Потому что у каждого человека есть на свете свое дерево и он жив, пока живо оно… И он счастлив, пока у его дерева не возникает проблем. Есть на земле люди, которые находят свои деревья и охраняют их от всех бед, берегут, как зеницу ока. Но таких – единицы. Аня рассказала об этом Рекунову и спросила, знает ли он, где растет его дерево.
- Нет. Но меня все время тянет в Амурскую область. Однажды проезжал на хабаровском поезде мимо маленькой станции. Сердце зашлось… Думаю, дерево мое где-то там… Но я лечу на днях не туда, а в Швецию. Там наше предприятие. Фирмы, где я работаю. И, наверное, долго не вернусь сюда…
- Вот как… А мое дерево, кажется, где-то здесь, в этом городе. Но я его не знаю. А вы возьмите мой телефон.
- У меня он давно есть.
- Мобильный.
И Аня назвала ему номер. Он записал.
- Значит, вы могли быть моим отчимом…
- Да. Это было почти решено.
- Не знаю, была бы я рада или нет… Все-таки вы совершили кровавое дело. И… если бы мама об этом узнала, она бы за вас не вышла.
- Если бы узнала… Да если бы она была жива, то и не было бы никакого кровавого дела… Которое я все-таки не совершал!
- О каких это кровавых делах вы ведете речь, Анна Николаевна?
Девушка вздрогнула от этого вопроса, который словно свалился с небес, и обернулась. Недалеко, шагах в десяти-пятнадцати от них стояла Валентина Васильевна Орлова. Аня поздоровалась с ней, не преминув тут же заметить:
- А подслушивать нехорошо!
- Конечно. Вообще сыщики делают много нехороших вещей, чтобы узнать всю правду о преступлении. И все потому, что преступники всеми силами стараются эту правду скрыть. Разными способами. Вот сейчас мне бы надо тактично отойти от вас и дать вам возможность поговорить. Думаю, что разговор у вас идет и Лилии Михайловне Бобровой, ведь так?
- Разумеется. Об этом нетрудно догадаться, - заметила Аня. - А еще мы говорили о том, что творится в мире… Какие кровавые катаклизмы…
- Конечно. Но догадаться о том, кто ваш спутник, гораздо труднее. Вот и приходится оставить в стороне такт и спросить, как зовут мужчину приятной наружности, исправно посещающего могилу Бобровой? А? Скажу сразу – по описанию Риммы Сергеевны вы очень похожи на Василия Ивановича Рекунова, который ухаживал за Лилией Михайловной… И, очевидно, тяжело пережил ее смерть…
- Все правильно, - тихо сказал Рекунов.
Валентина недолго обдумывала свои дальнейшие шаги. Рекунов оказался для нее тем недостающим звеном, без которого никак не складывалась полная картина преступления на лесной дорожке… Красные лилии и красные розы были еще хорошо видны и они стояли в нерешительности, не зная, вернуться туда либо двигаться к выходу из этого скорбного места. Рядом с ними на черном гранитном памятнике с изображением молодого человека было высечено: «Да воздастся»… Валентина прочла эти слова вслух.
- Я слышал о вас, Валентина Васильевна. В газетах читал. И даже, кажется, в книге. Но вот уж не думал - не гадал, что нам придется встретиться… Да еще в такой обстановке…
- Так ведь и я, Василий Иванович, об этом не думала. И вначале все – и яд, и нож свалила на бедную девочку… Но уж слишком тяжела была бы ноша… Ее хрупкие плечики вряд ли смогли бы выдержать…
- Разумеется, вы правы. Аня здесь ни при чем. Как и я.
- Вы думаете, у меня нет доказательств? Хорошо. Придется вам признаться. Аня знакома с Владимиром Лукичом Братковым. Так ведь, Анна Николаевна?
- Так. Мы вместе проходили свидетелями по делу о смерти Лисицина.
- Проходите. Дело еще не закрыто. Так вот. Вряд ли он известил вас, Анна Николаевна, о том, что его жена, оказавшись без него на черноморском курорте, познакомилась с Лисициным и была с ним в близких отношениях. Для мужа это явилось страшным ударом. С годами рана не затягивалась. И вот совершенно неожиданно он, заядлый рыбак, встречает на реке своего обидчика… Лисицин его не знает, да и жену его вряд ли помнит. Но Владимир Лукич вновь полон ненависти и решается на крайний шаг… И вот наступает подходящий момент… Утром он видит прогуливающегося Лисицина… Одного… Братков оставляет свои удочки и поднимается вверх с оружием, которое заранее приготовил… И видит, что его опередили… Вы, Василий Иванович! Вы! Думаю, не обошлось и без участия Анны Николаевны, но ее Братков в то время не видел. Да и вы быстро исчезли в утреннем, так сказать, тумане… Владимир Лукич срочно вернулся к удочкам, а затем, уже по зову Анны Николаевны, вновь побежал наверх, к пострадавшему…
Валентина была довольна – ее экспромт прозвучал очень реалистично и убедительно! Жаль, что такое приходится делать ей не в литературе, не в драматургии, а вот так вот огорошивать подозреваемых, чтобы вытянуть из них правду.
Рекунов и Аня стояли как вкопанные, не шевелясь. Беззаботно просвистела какая-то птичка божия, которая якобы не знает ни заботы, ни труда. Все она знает… Ни одному живому существу не дано прожить без забот… Аня очнулась первой.
- Прекрасный вышел бы сценарий для современного детектива… Знаете, этакая мелодрама с убийством… Но только, Валентина Васильевна, здесь, рядом с вами, нет виновных! А если кто и пострадал, то видите, как мудро сказано – да воздастся!
И она показала на памятник пареньку, изображенному в камуфляжной форме – вероятно, погиб в Чечне.
- Хотите спросить – зачем я за вами гоняюсь? Но, заметьте – у меня нет нераскрытых дел! Нет и не будет! Я живу ради этого! Но и высшая справедливость для меня тоже закон. Вот почему я здесь. И вот почему я здесь одна. Без своих коллег, которые не преминули бы арестовать вас обоих.
Рекунов по-прежнему молчал, следя за словесным поединком женщин. Валентина смотрела на него глазами цвета неба, полными печали, которая не очень-то вязалась с ее словами, полными гнева. Золотистые волосы рассыпались по плечам, маленький шарфик тончайшего шелка сбился набок и застрял под ремешком сумочки, перекинутой через плечо.
- Вы как глоток правды, - тихо сказал Рекунов. – И вы так похожи на нее… На Лилю…
- Да. Я давно хотела сказать вам об этом, да как-то неловко было, - добавила Аня.
- Но я не знаю, не знаю, не знаю, что мне делать! – с силой прошептала Валентина.
- Посмотреть на нее, - просто сказал Рекунов. – Пойдемте.
И они вернулись к могиле, укрытой цветами.
Вечером перед началом спектакля Аня выглянула из-за кулис и увидела в зале Рекунова с Валентиной. Они что-то горячо доказывали друг другу. Совсем недалеко от них сидели отец с Верой – они приехали сюда, как и обещали. Еще тогда, в поселке отец открыл ей тайну Мэри. А вот тайну кровавой Мэри должна знать только она… Она одна…Правда, она боялась вида крови и никогда бы не смогла убить человека жестоким, кровавым способом. Но умирающий, видимо, чего-то не понял… Ему показалось невообразимое… Вполне возможно, что перед смертью иные люди вообще сходят с ума…
А Валентина, выложив Рекунову все, что о нем думала, вдруг услышала от него необычную просьбу. Василий Иванович официально обращался к ней в агентство с целью найти настоящего преступника. Которого он видел. Не мог не видеть. Но которого он совершенно не знал. И не хотел, чтобы этот человек был наказан. Однако нужно было, чтобы сыщики узнали правду – из-за Ани. Она не должна думать о нем, Рекунове, как об убийце. Она должна жить спокойно и счастливо, в ней – душа его любимой женщины… Орловой показалось, что он честен с ней, и она согласилась. Ее упрямство, основанное на реалистичных и очень логичных версиях, прямо-таки загораживало дорогу другим доводам, требующим чуть ли не начать все сначала! Согласившись, она была почти уверена, что выводы ее в отношении санаторского преступления останутся прежними. Но она рассудила просто - агентству и ей самой нужны, просто необходимы деньги, чтобы расследовать преступления в отношении людей, не имеющих возможности заплатить. А на какие средства строится так называемое бесплатное жилье для очередников? На деньги тех, кто платит за новые элитные и не очень квартиры цену, в несколько раз превышающую затраченные на возведение домов средства. Каждые две купленные квартиры содержат третью, бесплатную, о которой и не подозревают. Так и у Вали в агентстве. Она прекрасно понимала, что при этом ей стоит призадуматься и о морали с нравственностью. Только ведь она думает об этом всегда. И старается не перечить этим высоким дамам. Но все же главное для нее – узнать правду, понять преступника. И она поняла. Поняла? И может считать свой долг почти выполненным? Господи, только что здесь все было на своих местах! И без колебаний она могла сказать, что яд - это уж чисто по-женски… И предположить, что в скопище баб, которые были на убитого, мягко говоря, сердиты, главенствует, конечно же, Анна Николаевна. Неужели эта конструкция начала шататься? С доказательствами здесь все далеко не так ясно, как хотелось бы… И, между прочим, все-таки вполне возможно, что Лисицин сам принял повышенную дозу средства, помогающего при сердечно-сосудистой недостаточности… Да, именно на этом она может и остановиться по части яда. Правда все равно останется при ней…
Тетя Жанна встретила уставшую от тяжких дум и сомнений Валентину по традиции - отличными пирогами. Их дух заполнил весь дом и был ощутим даже на улице, так что Валя, еще не открыв дверь, знала, что ее ждет… Хозяйка не стала набрасываться на нее с вопросами, а дала возможность спокойно поесть, но потом все же не удержалась.
- Ну, что, узнала, кто убил корейца-то, а?
- Может быть, узнала…
- Кто? Мужчина? Женщина?
- Может, оба…
- Вот это да! И чего теперь им будет?
- Ничего, тетя Жанна… Так и будут жить, как жили. Если смогут. Нет у нас доказательств…
- Это что же – значит, ты оплошала, а? Да ни в жизнь не поверю! – горячо заявила тетя Жанна.
- Оплошала, не оплошала… Не знаю, как и ответить… Он женщину убил… Ехал на машине и задавил на дороге…
- Давно?
- Да. Еще когда здесь жил. Думаю, был пьяный, просто это не зафиксировано, деньги вмешались. Так вот дочка погибшей, кажется, его отравила, а человек, который эту женщину любил, нанес ему удар ножом… Смертельный…
- И правильно сделал! Только…
- И никто ничего не видел. Ножа нет. Но я представляю, как все было… Словно фильм смотрю… Мне, конечно, можно сейчас разбиться в лепешку и доказать их виновность! Для этого есть много способов, которыми я владею! Но сколько на это уйдет сил, времени, а, главное – души… Уж и так целый месяц разбираемся… А цель? Засадить! Только другая задача благороднее - чтобы как можно больше справедливых людей ходило по земле! На свободе! Им трудно, потому что у них горячее сердце и они часто совершают столь же горячие, необдуманные поступки, стремясь всех сделать счастливыми… И не понимают, что это невозможно… И если я добьюсь их ареста, зло только увеличится…
- Вот ты мечешься, мечешься… Только знаешь, чего я тебе скажу? Если бы ты хоть раз поглядела на гонки, которые они тут устраивали, ты бы только там и копала. Это как в рулетку. Там ведь и деньги ох какие немалые были замешаны! Я уж от невестки своей да ее братца обо всем этом наслышалась! Ставят болельщики, к примеру, на какую-то машину, ну, что она придет первой, как лошадь на скачках, а кореец даст своим мальчикам задание их шину подпортить или еще чего, а то и в дороге устроить какой-нибудь «сюрприз»… Люди целые состояния теряли!
- И вы, тетя Жанна, только сейчас мне об этом говорите! Да как же вам не стыдно! Я тут перерыла все судебные архивы…
- А этого, Валечка, в архивах-то нет. Это на совести каждого осталось. Кореец всегда действовал внаглую. А почему тебе сразу не сказали… Так ведь, во-первых, ты никому о своих сомнениях не говорила. Вроде как все уже нашла. А во-вторых, боятся люди… До сих пор боятся…
Валентина вспомнила, как, просмотрев представленный директором санатория список лечившихся там мужчин, они остановились на двоих, подходящих по комплекции для совершения убийства. Один из них все еще находился в Косом ручье, а другой уехал в неизвестном направлении, оставив в своей палате какое-то письмо. Она тут же позвонила Комову и попросила узнать об этом послании. Смешно сказать, но уже через час с небольшим Валя услышала, что бывший гонщик и неизлечимо больной человек Владимир Коханов признался в убийстве Лисицина… Получилось, что тетя Жанна махнула волшебной палочкой… Но Валентина все-таки напомнила самой себе, что случайность – это огромный труд! Это работа!
* * *
Вот так и закончилась эта история. Осталось сказать немногое. В поселке отшумели две свадьбы. Сначала Аня стала Анной Николаевной Арбениной. С этим новым этапом жизни ее поздравил и Василий Иванович Рекунов, которого молодые вызвали на торжество аж из-за границы. Орлова сочла приглашение на эту свадьбу простой данью вежливости, но Глеб специально нанес ей визит и убедил прийти. На свадьбе не было горьких воспоминаний – все чувствовали себя счастливыми. А через неделю Ася с Игорем повторили подвиг Арбениных. Присутствовали все те же, потому что гостеприимная Римма Сергеевна не отпустила приехавших издалека Николая Егоровича с Верой и Рекунова. Все те же, и… Мария Степановна все-таки позвонила своей первой любви и, узнав, что этот человек одинок, взяла да и пригласила его приехать! Он и приехал, чтобы обнять свою Машу, о которой, оказывается, вспоминал все эти годы.
Ах, какая идиллия, подумает читатель! И еще более удивится, узнав, что Валентина предложила Князевой работу в своем агентстве.
Все довольны, полны надежд и любви к ближнему. Пессимисты обязательно скажут, что такого не может быть! Но в том-то и дело, что все действующие лица этой драмы, будь у них хоть тысячи проблем, умеют смотреть на мир с улыбкой… Чего и вам желают, дорогой читатель!
На снимке - картина Петра Солдатова.
