Мы беседовали с балалаечником-виртуозом Алексеем Архиповским во время его гастролей в Екатеринбурге и узнали, как Алексей изобретает рецепты звуков, и есть ли честность в музыке.
– Алексей, саундчек сильно затянулся. Суровый уральский климат не дает балалайке прийти в себя, настроиться?
– Нет, дело в другом. В моем формате мало, кто играет. И каждый раз всплывают особенности звука разных залов. Конечно, имеет значение и то, что инструмент попадает в другое место, в иной климат, но гораздо в меньшей степени.
– Ведь вы слышите балалайку иначе, чем слушатель. Что придумываете для того, чтобы нивелировать эту разницу? Как изобретаете рецепты звуков? Есть ли мастера, которые вам помогают избавить звук от перегрузки электронным воздействием?
– Если бы в залах стояли такого качества колонки как у меня дома, например, то у нас была бы одна картинка. Но, поскольку каждый зал, как я говорил, имеет свои особенности, то и звучат они все по-разному В этом, к слову, состоит тоже некая импровизация, потому что звук диктует совсем другие условия существования. Впрочем, даже если приходится работать с плохими колонками, я ведь не перестаю чувствовать и играть, и эти ощущения приближены к тому, что получает зал. На самом деле, это старая сценическая штука – то, что получает зритель, это и есть то, что ощущает артист на сцене.
– Что для вас самое главное в звуке?
– Биологичность. Когда звук воздействует не на ум, а на тело.
– Отчего зависит ваша музыка: ее создание, звучание?
– От очень разных вещей. Но создание и сам процесс творчества – тайна и для меня. Не знаю, как он происходит, как приходит нужное. Думаю, что нащупываю, обнюхиваю звуки в поиске их честности. Тогда только складываются произведения.
– То есть произведения всегда есть честность, правда в каждом атоме?
– Да, правда, которая рождает некий резонанс в твоем организме, в твоей психике.
– Выходит, то, что мы слышим – это всегда ваши прозрачные мысли, истинные, ваше состояние души?
– Иногда прозрачные, иногда мутные. Разные. Но мои те, что суть мое содержание и мое создание. И вовсе необязательно, что на концерте эти звуки-мысли будут такими же, как в момент рождения. Все произведения имеют некую зависимость от всего. Скажем, от той ситуации, которая складывается в данный момент. Все всегда по-другому. Я каждый раз творю их заново.
– О чем думаете, когда играете, когда находитесь на сцене?
– Если я о чем-то думаю, значит, у меня не получается играть. Если все складывается, как дОлжно, я словно исчезаю, растворяюсь, меня нет. Есть музыка и публика. Это очень важно. Когда возникает резонанс с залом, он усиливает музыку, ее направление движения. Она меняется от того, какие процессы происходят вокруг. Я чувствую эти вибрации, музыка чувствует и меняется сообразно энергии.
– Авторство произведений, которые публика слышит на концертах, принадлежит вам или вашему инструменту?
– Я не отделяю себя от инструмента – мы одно целое, все творим вместе.
– В основном вы играете свои импровизации. Как это запоминается, как укладывается в голове?
– Я бы сказал, что это закрепленная импровизация. Она есть в руках с того момента, как рождается. То есть являя ее на свет, я получаю некий ключ. Затем, когда беру в руки инструмент и начинаю играть, вставляю этот ключ, вспоминая то, из чего была слеплена музыка изначально. Все зависит от момента, источника, из которого она вытекла.
– Значит, все важные импровизационные точки всегда есть в голове, всегда запомнены. Ведь ноты, насколько я знаю, вы не фиксируете?
– Верно. Ноты никогда не записываю. Все остается в голове.
– Может ли ваш инструмент, ваша балалайка выкинуть неожиданный фортель? Если да, то что с этим делать?
– Все может случиться. Балалайка ведь живая. Но все случайности, которые возникают в предполагаемом идеальном исполнении, нужно выводить в закономерности, и тогда они становятся художественными.
– Вы все знаете про ваши инструменты?
– Будь так, мне бы было скучно! Сторон светлых и темных у инструмента очень много. Но речь не только о балалайке, а о нашей с ней связи. То, что происходит со мной, влияет на нее и наоборот. Здесь как в разговоре, в диалоге.
Полный текст интервью на Культура-Урала.РФ
Материал Ксении Шейнис, фотографии Кирилла Дедюхина / Культура-Урала.РФ.