Раньше в этих местах никто добровольно не селился. Боялись. Болотина одна кругом. Да и люди в этих краях часто пропадали бесследно. И все всё знали, но в слух не говорили. Вот и стали ссылать сюда не угодных сначала барину, потом советской власти. Вот так деревня и появилась возле болота. Только кроме самих жильцов туда особо никто не заглядывал, да и сейчас стороной обходят.
Я с большим интересом слушала рассказ старика, с которым мы вместе сошли с остановки. А вот Павел заметно притомился.
- Так зачем вы детки в такую глушь едите? Там кроме пары стариков и полуразрушенных домов ничего и не осталось.
- А мне двоюродный дедушка там дом в наследство оставил, а я там ни разу не была, вернее была, но совсем маленькой. Вот пока тепло и сухо решили поехать, посмотреть, что там вообще за дом, да и деревня. Мы на пару дней всего.
- Ну, будьте осторожны, в лес не ходите, там сразу болото начинается, попадетесь – пропадете! – помахал нам на прощание дед и отправился в сторону, где красовался новенький указатель с названием «Широково».
А нам было в другую сторону, по сильно заросшей дорожке без всяких указателей. Если бы не этот старик мы бы вообще никогда ее не нашли.
Когда мы наконец-то добрались до деревни, в нос ударил тошнотворный запах тухлой воды. И мне тут же откуда - то из глубокого детства всплыли слова Деда Василия «Как болотную вонь почуешь - настороже будь». Я невольно поежилась. От этого вспоминания мне стало не по себе. Хотя я даже отдаленно не смогла вспомнить, к чему это все было им когда-то сказано.
Деревня встретила нас гробовым молчанием. Хотя дачный сезон был еще в самом разгаре, как раз время сборки урожая, на улицах было абсолютно пусто. Наш дом был самым последним на единственной улице, поэтому, что бы до него добраться нам пришлось пройти все дома. Мы так никого и не встретили, даже те старики, о которых рассказывал дед с остановки, не показались нам на глаза. Все как будто вымерло.
Дом наш оказался вполне добротный и ухоженный, что не могло не радовать. В нем была кухня и одна большая комната, половину которой занимала выбеленная печь. Пашка сразу залез на нее и оттуда вещал, что спать он будет только здесь и пусть никто даже не пытается прогнать его отсюда. Ну собственно сказано – сделано. Уставший с дороги Пашка заснул через 15 минут. Я не стала разбирать вещи, а решила исследовать дом. Хоть мне и говорили, что в раннем детстве я тут часто гостила, но я этого совершенно не помню.
Спустя пол часа я так не нашла ничего интересного и намекающего когда то на мое присутствие здесь, как вдруг я вспомнила что на террасе, где хранились инструменты и всякая утварь, был не большой сундук, но что там было я естественно не помнила. Только вот в детстве он мне казался кладом с драгоценностями.
Стоя на пороге террасы, я ужаснулась, насколько она завалена всяким не нужным хламом, одних рыболовных сетей неимоверное количество. Хотя здесь даже рыбу ловить негде, из водоемов только топкие болота.
И вот в самой дали, около окна, виднелся даже не сундук, а простой деревянный ящик с крышкой, когда то хранящий «сокровища». Я с большим трудом добралась до него и насилу вызволила из груды вещей, неизвестно для чего хранившихся.
Устроившись на кухне, я с благоговением открыла сундук. Пашу я дожидаться не стала, пусть поспит. И если быть честной, мне хотелось одной приоткрыть тайну моего детства, о котором я так мало помню.
На самом верху лежали старые черно-белые фотографии, которые уже были скорее черно – желтыми, время их не пощадило. В сундук забралась плесень и уже начала оставлять там свои следы на правах хозяйки. Уголки у многих фотографий истрепались и покрылись плесенью, но к счастью, ни одно изображение не было испорчено.
Вот дед Василий сидит на лавочке возле дома. А вот мой родной дедушка Иван держит на руках моего еще маленького папу. Были люди которых я не знала, ну скорее всего не помнила. Разглядывая старые снимки, в памяти всплывали обрывки воспоминаний: кусками, клочками и никак не хотели соединяться в общую картину.
Кстати сказать, в детстве у меня была сильная травма головы, и произошел огромный провал в памяти, так что я практически не помню, что было со мной до школы. Вот и детство свое в этом доме я благополучно забыла.
От постоянного напряжения, в попытках вспомнить, разболелась голова. Я потерла виски и бережно отложила фотографии на стол. Решила вернуться к ним потом. А пока посмотреть остальное содержимое «сундука с сокровищами».
Под фотографиями лежали пожелтевшие от времени тетрадные листы исписанные мелким, но разборчивым почерком.
Кто твердой веры не имеет, того легче переубедить. Бороться многие пытались, но не у многих получалось. Попробовать, конечно, можно, но проще договориться. А как с нечистой договариваться? Все равно обманет и в дураках оставит. Заморочить любого может. Оборачиваться похоже научилась. Под окнами по ночам шарится, голосом знакомым зовет, главное не отзываться. А как выйдешь, за руку схватит, да за собой на болото поведет и опомнится не успеешь, как опьяненный идти будешь, сообразишь лишь когда по шею в болоте окажешься, да скорее всего поздно.
Из прочитанного я не поняла ровным счетом ничего. Странные предложения, плохо связанные между собой по смыслу. Я потянулась за следующим листком.
Раньше ей проще было. Ее сильнее боялись, а сейчас многие не знают. Жертвы приносили, договаривались. Детей мертворожденных в болоте топили, а поговаривают что и живых, но кто ж теперь правду узнает, только вот смертность новорожденных сильно выросла. Каждый второй мертвый рождался. Врут наверно, прямо живых и бросали, что бы откупиться. Душа невинная, чистая дорого стоит.
А кому вырваться удавалось, странные возвращались. Будто их мешком по голове ударили, да только все равно она их потом забирала. Уж если побывал на ее болотном мху то всё - пиши пропало. Только один раз удалось от нее спастись, да и то несчастную пришлось за много верст увозить.
Чем больше я читала, тем меньше понимала. Записки сумасшедшего какие-то. Решила их дальше не читать, все равно ничего не понятно. Прямо под ними лежал листок, лицом в них, но было понятно, что это детский рисунок, с таким усердием сотворенный карандашами. На обратной стороне в углу подпись «Юля 5 лет». Дрожащий рукой я взяла рисунок, нарисованный мной в детстве. Перевернула. С листа на меня смотрело зеленое существо, с огромными руками и очень длинными пальцами, заканчивающимися острыми когтями. Длинные волосы были больше похоже на спутанные веревки, между которых переплелась тина. Ноги тощие, а вместо стоп лапы гусиные красные с перепонками.
«Ну как ребенок мог такое уродство придумать» , - промелькнуло сразу в голове.
Листок выпал у меня из рук, с ужасом я отшатнулась от него подальше, как будто он был заразный. Ничего я не придумала. Я видела ее, причем не один раз. Я всё вспомнила.
