О возможных негативных последствиях "восточного вектора" России — отток кадров в Азию, а прежде всего в Китай, опасное ослабление экономических связей дальневосточных регионов с Центральной Россией — в эксклюзивном интервью ИА PrimaMedia с Владимиром Васильевым, доктором экономических наук, главным научным сотрудником Центра внутриэкономических исследований Института США и Канады РАН (Москва). В этом же интервью — о провале "западного вектора" России, неоколониализме Европейского Союза, планах расколоть РФ на 17 независимых государств, экономической расстыковке Китая и США и возможностях России в этой ситуации.
Интервьюер: журналист Антон Ефимов
От Лиссабона до Владивостока…
— Владимир Сергеевич, у вас колоссальный опыт, огромные знания. Вы наблюдали самые разные векторы развития нашей страны, как и политические, так и экономические. Вот недавно министр иностранных дел Сергей Лавров заявил, что лживая политика коллективного Запада позволяет России развиваться в восточном и южном векторах. Меня, конечно, больше всего интересует восточный вектор. Азия. Индо-Тихоокеанский регион. Но интересно услышать, а почему же провалился "западный вектор"? Есть ли какие-то глубинные причины?
— То, что заявил министр иностранных дел — констатация нынешнего положения. На протяжении последних 30 лет внешняя политика, а прежде всего внешнеэкономическая политика России была ориентирована на Запад. На то, что сегодня мы можем назвать "коллективный Запад". Таким образом, в постсоветской России произошла перестройка всей политической, социальной, экономической системы. И апофеозом этой интеграции, вернее — нашего настойчивого движения в ту сторону стало то, что была провозглашена единая зона безопасности и сотрудничества от Лиссабона до Владивостока. Мы делали всё, чтобы создать единое информационное, экономическое, образовательное и так далее пространство с тем самым коллективным Западом.
— Примечательно, они готовы были иметь с нами экономические связи, но политически мы ведь были для них неприемлемы все эти 30 лет. Они поддерживали дестабилизирующие процессы внутри России, поддерживали антироссийскую внешнюю политику в странах бывшего СССР, дошли в итоге до поддержки русофобии, нетерпимого отношения к россиянам, а прежде всего — к русским, докатились до вандализма по отношению к российской культуре. Ведь все эти годы всё это дремало в их головах. А мы, получается, были недальновидны? Наивны в своём стремлении на запад?
— Причина этого, с моей точки зрения, состояла в одном. Мы, сближаясь с Западом, не учли один очень важный аспект. Это европейский менталитет. Который даже американизация не смогла сломать.
Старые европейские скелеты в шкафу. Неоколониализм
После Второй мировой войны Западная Европа шла в фарватере США, она американизировалась. Американцы сделали всё, чтобы Европа была не просто встроена во внешнюю политику США, а была именно обращена в Америку, то есть, именно "американизирована". Прежде всего, это американская трансатлантическая система ценностей, которая должна была заменить сугубо европейскую. "Сугубо европейское" американцам было очевидно — это зачастую непреодолимые противоречия, серьёзные геополитические амбиции великих европейских государств, борьба за колонии. Европа являлась источником двух мировых войн, и они носили сугубо европейский характер, отражали противоречия между европейскими странами. И в США посчитали, что старая система европейских ценностей — амбиции, национальное самосознание европейских стран — должна быть устранена. Как следствие — в 1990-е годы европейские страны стали объединяться в Европейский Союз. Началось создание Соединённых Штатов Европы. Но если США — это союз территорий, то Евросоюз стал мыслиться как союз наций. С течением времени эта идея оказалась не очень жизнеспособной (выход из ЕС Великобритании, многие внутренние противоречия — прим. ред.), но важно другое.
Вдруг дали о себе знать старые европейские "скелеты в шкафу". Европа же была не только колыбелью мировых войн, но именно Европа и создала колониальную систему. Это важно понимать. Вторую мировою войну, её причины, цели участников тоже можно рассматривать как стремление стран Европы расширить свои колониальные владения.
И когда Европа, чего не было в её истории, стала объединённой, возродилась отнюдь не американская идея воссоздать в новом виде колониальную систему.
— Идея из тёмного подсознания Европы…
— Да, и в данном случае восток Европы — Прибалтика, Балканы, Румыния, Чехия, Польша, а также бывшие республики СССР, а дальше и сама Россия — должны быть неким сырьевым придатком, чем-то осваиваемым, колонизируемым. Эти территории должны Европе служить, обеспечивать её высокий жизненный уровень.
— Тут и натягивание НАТО на восточные земли.
— Но большинство наших национальных республик как раз являются жёстко дотационными, в том числе и на Дальнем Востоке. И деньги в данном случае — всё-таки фактор интеграции. А есть ещё какие-то сильные факторы единства страны?
— Если Китай и извлёк для себя какие-то уроки из развала СССР, то только то, что должен быть стержневой институт. В разноплановом обществе некая единая конструкция. И там это Коммунистическая партия Китая. Если вынуть этот стержень, то Китай может распасться на шесть-семь независимых государств. Вот и получается, что такие стержни нужны. И это приводит потом к разговорам о демократических или авторитарных правлениях. У нас КПСС было этим стержнем. Компартию распустили в августе 1991 года и через четыре месяца Советского Союза не стало.
— Слабый какой-то стержень. Если он единственный из возможных, то, может быть, он и не нужен вообще?
— Ну найдите другой "эмпирический аналог", как в экономике говорят. В Китае в партии почти 98 миллионов человек, вот это стержень так стержень.
— А вот у нас общее русское языковое пространство, культурное пространство, учитывающее национальное разнообразие, общая история, патриотизм и прочее-прочее. Вот это вот всё не стрежни?
— А на окраинах это понимается по-другому. В центре одно понимание, а на местах не то чтобы противоположенное, но иное. Вот и возникает опасность утраты единого знаменателя. Эта опасность есть всегда в союзах наций. И на этом наши противники умеют играть.
— Спасибо за интереснейшую беседу!