Клавдия Семёновна второй день подряд пыталась найти объяснение преображению деревни. Неужели всё дело в этом госте или, как про себя назвала его бабушка, возвращение? Он уже был тут, давным-давно, ещё юным парнем. Его ещё потом по телевизору показывали. Она его вспомнила сразу — память на лица у Семёновны была отменная. А вот почему показывали по телевизору — нет. Где он столько лет пропадал-то?
— Лидка! — взмолилась Клавдия. — Ну расскажи, что он с тобой сделал. Я же тебя в покое не оставлю.
— Ох, Семёновна, — грубо ответила ей старушка. — Всё-то ты знать хочешь, что та Мисс Марпл из сериала.
— Кто? — переспросила Клавдия и на всякий случай перекрестилась. Иностранные сериалы она предпочитала не смотреть.
— Ну эта, престарелая детективша, — объяснила сельчанка. — Некогда мне тут с тобой беседы беседовать. Мне ещё свиней кормить, у птицы убирать. Но Николай, конечно… А я тебе уже говорила, что потом у меня брали интервью?
Лидия Григорьевна мечтательно закатила глаза, и зависть стальными пальцами схватила за горло Семёновну. Вот почему им везёт — а ей нет? Ей во что бы то ни стало нужно узнать, чем этот городской возвращенец занимается в их селе! И она тоже потом даст интервью…
— Так я помогу, — улыбнулась Клавдия. — И со свиньями помогу, и с птицей. А ты мне пока всё расскажешь.
— Конечно, поможешь, — назидательно сказала Лидка. — Ты ж для этого ко мне в гости и набилась. А потом с тобой, значит, оладушек нажарим. С нашими зубами-то что ещё жевать?
Клавдия терпеть не могла эту деятельную старушку. В свои шестьдесят семь Лидка продолжала держать огромное хозяйство. Нередки случаи, когда она приглашала подружек в гости — якобы посидеть и попить чая. А на самом деле — поучаствовать в её сельскохозяйственных баталиях в хлеву или на поле. Лида могла бы нанимать людей, но ей это не нравилось. Другое дело — близкие и далёкие подруги, которых в деревне добрая сотня.
— Вот я чем свиней кормлю? — спрашивала Лида, будто не видя азартного взгляда подруги. — Хлебом. Так-то он дорогой, но у меня есть договорённость с Семионом.
— Это который магазин держит? — с интересом произнесла Клавдия. Семион — видный мужчина. В свои шестьдесят лет развёлся в шестой раз и снова стал самым перспективным женихом в их селе.
— Ага, — улыбнулась Лидка. — Мой давний компаньон. Так вот, он мне весь хлеб отдаёт, что не забирают. И хлеб, и батон. Я его на кусочки рублю, в воде замачиваю — и свиней кормлю. Айда за мной.
Клавдия Семёновна в своём преклонном возрасте предпочитала уютные посиделки с Ниной, да под наливочку. Но вот беда: вчера она точно рассказала, что с ней вытворял этот Николай Сергеевич. И про интервью тоже что-то говорила. А на утро Клава всё забыла — память как отключило. Как говорится, третья рюмка была лишней. И теперь ей позарез нужно было узнать, чем этот возвращенец привлекает старушек и почему они в очередь к нему выстроились.
— А я говорю Коленьке, — внезапно переключилась Лидия. — Ты почему к нам по одной ходишь? Нет бы сразу десяток собрал — да осчастливил сразу всех. Ты же сможешь, говорю.
— Вот прямо так и сказала? — заинтригованная, Клавдия пыталась вспомнить, что же ей вчера рассказывала Нина. Но память отказывалась в этом помогать.
— Так и сказала, — кивнула Лидия. — Ты чего так крупно режешь хлеб? Давай мельче, это же свиньи, а не медведи. Так, заговорились мы тут. Тащи шланг, будем замачивать хлеб.
Сбросив нарезанные кусочки в корыта, Семёновна поплелась к калитке. Хорошо хоть у Лидки шланг есть — не нужно воду руками носить. Шланг лежал на земле: старушка с трудом нагнулась, чтобы его поднять. Лида проворно, несмотря на свой возраст, нацепила насадку и выбрала нужный режим — дождь. Губы её двигались, но вода из шланга поглощала звуки.
— Тут он, — говорила она. — …-сверху. А я говорю… нет, не могу так. Сбоку взялся. Голос у него красивый, певческий…
— Не слышу ничего! — прокричала Клавдия. Ей было страшно интересно, что же возвращенец вчера вытворял с этой хозяйственной старушкой. Сбоку, сверху…
Когда вода размягчила хлеб, Лидия Григорьевна открыла хлев, и к корытам наперегонки бросились свиньи. Одна из них зацепила Клаву, от чего та чуть не рухнула на землю. Устояла. Свиньи с чавканьем набросились на хлеб и в несколько минут съели всё, что им полагалось. Начали облизывать корыта.
— Смотри, какие спины! — начала хвастаться Григорьевна, любовно поглаживая свиней. — Это ж какая вырезка будет. А лопаточная часть? Как по учебнику.
— Утомила ты меня, Лидка, — выдохнула Клавдия. — Мне бы отдохнуть.
— Так вперёд, чай пить, — сказала Лидка. — А потом, после чая, птицей займёмся. Если Бог даст.
Семёновна искренне надеялась, что в этот раз Бог её пощадит. В её годы такая физкультура не приносила ничего, кроме болей в пояснице. Она бы ни за что не пошла в гости к Лидке, если бы не любопытство. Чай Григорьевна пила обжигающе горячий — даже в руки не взять. Поэтому пока Лида уже вовсю прихлёбывала из кружки, Клавдия дула на свой напиток.
— Что-то мне тяжело… — прошептала она. — Я прилягу?
— Конечно! — ответила испуганно подруга. — А что болит? Уморила я тебя?
— Нет, всё нормально, — сказала Семёновна, шагая в единственную жилую комнату. — Всё хорошо, старая.
В её возрасте прилечь среди дня — в порядке вещей. Молодёжь не может себе позволить такой роскоши. У юных ребят и девушек — миллион дел, им даже присесть некогда. Семёновна плелась в спальню, а рядом всё причитала Лидия Григорьевна. Ей уже было неловко, что она позвала подругу помогать.
— Да не беспокойся так, полежу пять минут — и всё пройдёт, — махнула рукой Клавдия. Тут она вошла в спальню, увидела кровать, тумбочку — и ей в миг всё стало понятно. — Ах ты, старая... — прошипела Семеновна и пошла на Лидию Григорьевну, поднимая руку. Та перекрестилась и громко закричала, призывая на помощь. Но никто её не слышал.
Гимн России на мобильном телефоне Николая Сергеевича был выставлен лишь на один номер. Коллеги называли его работодателем, но бывший депутат считал всего лишь посредником между ним и народом. Так быстро звонка он не ждал — надеялся ещё отдохнуть недельку-другую.
— Дачу освободите, как договаривались? — осведомился голос. — Или уже позвали телевиденье и группу поддержки, собираетесь строить баррикады?
— Как договаривались, — грубо отрезал Николай. Тут он увидел, что Арсений подаёт ему какие-то знаки и произнёс: — У меня вторая линия, секунду, — и выключил микрофон.
— Это они, да? — прошептал политтехнолог. — Они?
— Да не шепчи, я звук отключил, — шёпотом ответил Николай. — Что-то сказать?
— Да! — закивал головой Арсений. — Включите громкую связь и говорите на камеру, что едете в деревню. Что эта дача вам больше никогда не понадобится. Только секунду, я телефон включу. Вот, всё, мотор!
Николай Сергеевич приосанился, поправил волосы, прочистил горло. Включил микрофон, а вместе с ним — громкую связь.
— Смольный? — спросил он нарочито грубым голосом. — Я уже вам сказал – и не просите меня остаться на этой даче и писать мемуары под вашу дудку. Ни за что и никогда, слышите?
— Что-что? — испуганный голос на том конце провода дрогнул. — Вам плохо?
— Мне хорошо! — прокричал Николай. — Мне отлично! Я — уезжаю. Я уезжаю в деревню. Я посвящу остаток своей жизни работе с электоратом на местах. Буду вставать в шесть утра, убирать снег, читать лекции… — тут бывший депутат увидел, как Арсений мотает головой. — Читать детишкам уроки буду!
— Николай Сергеевич, всё в порядке? — голос был окончательно дезориентирован. — Если нужно, дачу можно сдать и на неделю позже…
— Ни днём позже! — отрезал бывший депутат. — Моё последнее слово — завтра, и точка. Всё, мне некогда — народ ждёт. До скорой встречи…
Николай Сергеевич долго подбирал в голове обидное слово, которым можно было бы назвать собеседника. Предатель? Пожалуй, нет, враньё. Крохобор? Не доказано. Взяточник? Так ведь за руку не пойман. В итоге Николай Сергеевич просто бросил трубку и посмотрел на Арсения. Тот выключил камеру и показал большой палец.
— Отличное начало! — сказал он. — Это не вас выгоняют. Это вы — уезжаете. Вы ведь добровольно сложили полномочия?
— Конечно, — кивнул бывший депутат. Он вспомнил долгий и обстоятельный разговор с одним из самых высокопоставленных чиновников в стране. Добровольное сложение мандата стало возможным благодаря их договорённости.
— Завтра встретимся и обсудим детали нашей кампании. Вы готовы побеждать, так?
Остаток дня Николай Сергеевич провёл за сбором вещей. Их за годы жизни в этом загородном доме, который он по привычке именовал дачей, накопилось немало. Подарки, презенты из путешествий, просто памятные предметы. Вот, например, большой африканский барабан. Подарок от коллег не то из ЮАР, не то из Конго. Какая вещь! «Отдам в детдом, — подумал Николай».
Или –гигантский жезл регулировщика. Метра два в высоту, он напоминал посох волшебника или палку деда мороза. Ему подарил эту безделицу начальник ГИБДД — на юбилей. Должно быть, передарил. Вещь маркая и громоздкая — в детдом не отдашь, с собой не заберёшь. Решил оставить преемнику, который поселится в этом роскошном доме.
К утру всё было собрано. Больше всего коробок с вещами и бытовой техникой должны были уйти в два дома — детей и престарелых. С собой Николай забирал относительно немного: лишь то, что поместилось в «УАЗ Патриот». Некоторые вещи он решил отправить по почте бывшим коллегам. Пусть подавятся — ему всё равно больше не нужна ручка «Паркер» или прибор из красного дерева.Ровно в десять часов опять приехал политтехнолог — на этот раз его привезли.
— Ты вообще отдыхаешь? — спросил его Николай.
— Некогда нам отдыхать, — с улыбкой парировал Арсений. — Пойдёмте скорее обсуждать детали плана. Нельзя терять ни минуты.
Расположившись в гостевом доме, двое мужчин напоминали Петьку и Василия Чапаева, которые обсуждают план битвы с белыми. Только в роли стратега выступал молодой человек, а более старый — внимательно слушал. Арсений разложил папку, а в ней — результаты опросов, какие-то схемы, визуальный стиль.
— Итак, операция «Возвращение», — сказал политтехнолог. — Цель — стать главой…
— Не говори вслух, — попросил Николай. — Сам понимаешь, могут быть уши. Стать главой — и точка.
Для своего эксперимента Арсений выбрал огромную деревню в интересующем их районе. Название поэтическое — Ивановка. Некогда поселение процветало: здесь было производство и кипела жизнь. От былого величия уцелела школа, амбулатория и десяток магазинов. Безжалостная урбанизация не оставила населённому пункту шанса стать чем-то другим, кроме места для отдыха горожан.
— По документам численность населения составляет почти три тысячи человек, — ввёл его в курс дела политтехнолог. — По факту здесь проживают одни дачники и пенсионеры. Точнее, пенсионерки. Их тут — целая тысяча, по самым скромным подсчётам.
— Ничего себе, — присвистнул Николай. — Какой перекос в демографии. А с мужиками что?
— Сердце, давление, вредные привычки, — пожал плечами Арсений. —Повымирали мужики. Итак, вы будете как в аквариуме. Оператор пишет без перерыва, пишет всё — а потом мы выбираем нужные куски. По деревне ходит интервьюер — за вами. Тихий час, когда камеры выключены — с десяти до шести.
«Совсем как...» — подумал Николай, но вслух ничего не сказал. Ему нужно полностью изменить стиль поведения. Не спорить, не обличать, а больше слушать. И ни в коем случае не использовать неприличные слова. Камеры всё запомнят.
— Если увидите оператора или инженера, внимания не обращайте, — продолжал Арсений. — Значит, пришли брать интервью у очередной бабушки, настраивать оборудование или что-то проверять. Они на ваши вопросы не ответят. Делайте вид, что их нет.
«Куда ты меня втягиваешь» — подумал бывший депутат, но азарт уже захватил его.
— В чём же наша цель?
— Цель — расположить к себе престарелый электорат, — ответил Арсений. — Завоевать симпатии и сердца. Завлечь так, чтобы они в буквальном смысле в рот вам смотрели.
— Чем же я их привлеку? — спросил Николай Сергеевич. — Чем же смогу им помочь?
— Есть у меня одна идейка, — ответил Арсений и хитро улыбнулся. — Вот только не знаю, понравится ли вам…
Интересно ваше мнение, а лучшее поощрение - лайк и подписка))