Подход Соединенного Королевства к процессам европейской интеграции претерпел на протяжении десятилетий сложную эволюцию, объясняемую изменением геополитического статуса этой державы на мировой арене, имперская территория которой (вместе с Канадой, Индией, Австралией и доброй третью Африки) сто лет назад превосходила территорию Российской империи. В первое послевоенное десятилетие отношение к ним британских правящих кругов можно охарактеризовать, как сдержано нейтральное с оттенком высокомерия. Для этого имелось достаточно причин. Инициаторами экономической интеграции Западной Европы были Франция и Германия в лице Федеративной Республики Германии. В прошлом обе державы выступали соперниками Британской империи в борьбе за мировую гегемонию — Франция при Людовике XV и Наполеоне, Германия при Вильгельме II и Гитлере. При этом обе они, в конечном счете, потерпели поражение. А общиепоражения иногда способствуют сближению.
В 1950-е гг. во всех странах Европы еще были свежи воспоминания о развязанной гитлеровской Германией Второй мировой войне. Это касается и британцев, которые в 1940—1941 гг. всерьез готовились — впервые за девять веков — к войне на своей территории. Как пишет британский дипломат С. Уолл, в 1983—1988 гг. работавший, а затем возглавлявший в британском МИДе Отдел по делам Европейских сообществ, в тот период «мои родители продолжали больше опасаться Германии, нежели Советской России» [9. С. 1]. Иными словами, Западная Германия еще несла на себе соответствующее клеймо. К Франции в Лондоне относились с плохо скрываемым пренебрежением, с определенным основанием считая настоящими, реальными державами-победительницами себя, США и СССР. Что касается Италии и трех стран Бенилюкса, то первая также относилась к числу побежденных держав, а три малые европейские страны — Бельгия, Нидерланды и Люксембург (Бенилюкс) — занимали существенно меньшее место в британской внешнеполитической стратегии.
В тот период Великобритания, пусть и потеряв «жемчужину британской короны» — Индию, все же оставалась глобальным актором, контролируя треть Африки и все еще немалые колониальные владения «к востоку от Суэца» и сохраняя, несмотря на экономическую, идеологическую и военно-политическую экспансию США, серьезное влияние в Канаде, Южной Африке, Австралии и Новой Зеландии,и даже в той же Индии. Объем ее торгово-экономических связей со странами только что созданного Британского содружества многократно превосходил объем таковых с Западной Европой [9. С. 1].
Британская внешнеполитическая парадигма в первые послевоенные полторадва десятилетия сводилась к тому, что миром по-прежнему реально правит «большая тройка» в составе Великобритании, США и СССР, при том, что Великобритания и США как равные партнеры-союзники — «англо-саксы», как выразился У. Черчилль в своей речи в г. Фултон (штат Миссури) в 1946 г. — противостоят СССР. В данном контексте создание на континенте интеграционных объединений побежденными в войне немцами и французами, которых те же немцы разбили и оккупировали всего за один месяц 1940 г., а также еще более «второстепенными» Италией и странами Бенилюкса, не производило на британцев особого впечатления. Представляется, что одними из наиболее серьезных факторов, обусловивших рост их интереса к континенту, явились некоторые аспекты американской внешней политики. Одним из них стало нежелание США в послевоенный период делиться с Великобританией новейшими ракетно-ядерными технологиями, а некоторые американские политики и военные стратеги того времени именовали Великобританию — в определенном смысле уничижительно — своим «непотопляемым авианосцем». Можно напомнить, что это нашло отражение в известном романеантиутопии английского писателя Дж. Оруэлла «1984», где Великобритания как составная часть некоей тоталитарной Океании (намек на НАТО) официально носила название «Взлетная полоса № 1». Кроме того, с конца 1940-х гг. началось активное проникновение США и СССР — двух главных антагонистов в «холодной войне» — в регионы, которые в Лондоне считали своими традиционными зонами влияния. Создание в 1948 г. государства Израиль стало возможным, прежде всего, благодаря позиции и политике США и СССР, рассчитывавших использовать его для укрепления своих позиций на Ближнем Востоке, и, соответственно, вопреки интересам Великобритании. Когда в 1953 г. премьер-министр Ирана М. Моссадык национализировал подконтрольную британским компаниям нефтедобычу, Лондон сумел убедить США в том, что имеет место инспирируемая СССР «коммунистическая угроза». В итоге американское ЦРУ организовало переворот в Иране и реформаторы-патриоты были свергнуты, однако после этого шах Ирана избрал в качестве своего геополитического патрона Соединенные Штаты, став, подобно Израилю, главным американским союзником в регионе. Наконец, действуя, хотя, разумеется, и не согласованно, но одновекторно с СССР, США вынудили ее и Францию прекратить военные действия против Египта в октябре 1956 г. и, тем самым, отказаться от контроля над Суэцким каналом и соответствующих доходов. От СССР — главного антагониста Запада и «друга арабского и других угнетенных народов» — нельзя было ожидать иного. Но американская позиция была воспринята в Лондоне почти как предательство. Представляется, что именно тогда британские иллюзии о равноправном партнерстве с США впервые стали ставиться под сомнение. Как известно, тогда же в Риме был подписан договор о создании «общего рынка» в составе Франции, ФРГ, Италии и трех стран Бенилюкса. В условиях, когда резко активизировался процесс крушения колониальных империй и Великобритания теряла еще остававшиеся у нее колонии, что не могло не сказываться на ее экономическом положении и геополитической самооценке, в Лондоне началзарождаться реальный интерес к интеграционным процессам по ту сторону ЛаМанша. В 1962 г. тогдашний британский премьер-министр Г. Макмиллан опубликовал брошюру, где, в частности, заявил: «Мы в Британии — европейцы. Нам нужно учитывать состояние мира в том виде, каким он является сегодня и будет завтра, а не в устаревших понятиях ушедшего прошлого. Остаются лишь два национальных объединения, способные по праву претендовать на звание мировых держав, а именно — Соединенные Штаты и Советский Союз. К ним, возможно, скоро добавится то, что Наполеон называл „спящим гигантом“ — Китай» [9. С. 2].
В результате именно в начале 1960-х гг. стали наблюдаться первые пробные попытки Великобритании подключиться к мероприятиям европейской «шестерки» с прицелом на вступление. При этом она попыталась параллельно сформировать резервную альтернативу для себя в виде созданной в 1960 г. Европейской ассоциации свободной торговли в составе себя, Австрии, Дании, Норвегии, Португалии, Швеции и Швейцарии. В отличие от шести стран-основателей Европейских Сообществ (ЕС), именовавшихся тогда «внутренней шестеркой», члены ЕАСТ получили название «внешней семерки».
Подход Соединенного Королевства к процессам европейской интеграции претерпел на протяжении десятилетий сложную эволюцию, объясняемую изменением геополитического статуса этой державы на мировой арене, имперская территория которой (вместе с Канадой, Индией, Австралией и доброй третью Африки) сто лет назад превосходила территорию Российской империи. В первое послевоенное десятилетие отношение к ним британских правящих кругов можно охарактеризовать, как сдержано нейтральное с оттенком высокомерия. Для этого имелось достаточно причин. Инициаторами экономической интеграции Западной Европы были Франция и Германия в лице Федеративной Республики Германии. В прошлом обе державы выступали соперниками Британской империи в борьбе за мировую гегемонию — Франция при Людовике XV и Наполеоне, Германия при Вильгельме II и Гитлере. При этом обе они, в конечном счете, потерпели поражение. А общие поражения иногда способствуют сближению. В 1950-е гг. во всех странах Европы еще были свежи воспоминания о развязанной гитлеровской Германией Второй мировой войне. Это касается и британцев, которые в 1940—1941 гг. всерьез готовились — впервые за девять веков — к войне на своей территории. Как пишет британский дипломат С. Уолл, в 1983—1988 гг. работавший, а затем возглавлявший в британском МИДе Отдел по делам Европейских сообществ, в тот период «мои родители продолжали больше опасаться Германии, нежели Советской России» [9. С. 1]. Иными словами, Западная Германия еще несла на себе соответствующее клеймо. К Франции в Лондоне относились с плохо скрываемым пренебрежением, с определенным основанием считая настоящими, реальными державами-победительницами себя, США и СССР. Что касается Италии и трех стран Бенилюкса, то первая также относилась к числу побежденных держав, а три малые европейские страны — Бельгия, Нидерланды и Люксембург (Бенилюкс) — занимали существенно меньшее место в британской внешнеполитической стратегии. В тот период Великобритания, пусть и потеряв «жемчужину британской короны» — Индию, все же оставалась глобальным актором, контролируя треть Африки и все еще немалые колониальные владения «к востоку от Суэца» и сохраняя, несмотря на экономическую, идеологическую и военно-политическую экспансию США, серьезное влияние в Канаде, Южной Африке, Австралии и Новой Зеландии, и даже в той же Индии. Объем ее торгово-экономических связей со странами только что созданного Британского содружества многократно превосходил объем таковых с Западной Европой. Британская внешнеполитическая парадигма в первые послевоенные полторадва десятилетия сводилась к тому, что миром по-прежнему реально правит «большая тройка» в составе Великобритании, США и СССР, при том, что Великобритания и США как равные партнеры-союзники — «англо-саксы», как выразился У. Черчилль в своей речи в г. Фултон (штат Миссури) в 1946 г. — противостоят СССР. В данном контексте создание на континенте интеграционных объединений побежденными в войне немцами и французами, которых те же немцы разбили и оккупировали всего за один месяц 1940 г., а также еще более «второстепенными» Италией и странами Бенилюкса, не производило на британцев особого впечатления. Представляется, что одними из наиболее серьезных факторов, обусловивших рост их интереса к континенту, явились некоторые аспекты американской внешней политики. Одним из них стало нежелание США в послевоенный период делиться с Великобританией новейшими ракетно-ядерными технологиями, а некоторые американские политики и военные стратеги того времени именовали Великобританию — в определенном смысле уничижительно — своим «непотопляемым авианосцем». Можно напомнить, что это нашло отражение в известном романеантиутопии английского писателя Дж. Оруэлла «1984», где Великобритания как составная часть некоей тоталитарной Океании (намек на НАТО) официально носила название «Взлетная полоса № 1». Кроме того, с конца 1940-х гг. началось активное проникновение США и СССР — двух главных антагонистов в «холодной войне» — в регионы, которые в Лондоне считали своими традиционными зонами влияния. Создание в 1948 г. государства Израиль стало возможным, прежде всего, благодаря позиции и политике США и СССР, рассчитывавших использовать его для укрепления своих позиций на Ближнем Востоке, и, соответственно, вопреки интересам Великобритании. Когда в 1953 г. премьер-министр Ирана М. Моссадык национализировал подконтрольную британским компаниям нефтедобычу, Лондон сумел убедить США в том, что имеет место инспирируемая СССР «коммунистическая угроза». В итоге американское ЦРУ организовало переворот в Иране и реформаторы-патриоты были свергнуты, однако после этого шах Ирана избрал в качестве своего геополитического патрона Соединенные Штаты, став, подобно Израилю, главным американским союзником в регионе. Наконец, действуя, хотя, разумеется, и не согласованно, но одновекторно с СССР, США вынудили ее и Францию прекратить военные действия против Египта в октябре 1956 г. и, тем самым, отказаться от контроля над Суэцким каналом и соответствующих доходов. От СССР — главного антагониста Запада и «друга арабского и других угнетенных народов» — нельзя было ожидать иного. Но американская позиция была воспринята в Лондоне почти как предательство. Представляется, что именно тогда британские иллюзии о равноправном партнерстве с США впервые стали ставиться под сомнение. Как известно, тогда же в Риме был подписан договор о создании «общего рынка» в составе Франции, ФРГ, Италии и трех стран Бенилюкса. В условиях, когда резко активизировался процесс крушения колониальных империй и Великобритания теряла еще остававшиеся у нее колонии, что не могло не сказываться на ее экономическом положении и геополитической самооценке, в Лондоне начал зарождаться реальный интерес к интеграционным процессам по ту сторону ЛаМанша. В 1962 г. тогдашний британский премьер-министр Г. Макмиллан опубликовал брошюру, где, в частности, заявил: «Мы в Британии — европейцы. Нам нужно учитывать состояние мира в том виде, каким он является сегодня и будет завтра, а не в устаревших понятиях ушедшего прошлого. Остаются лишь два национальных объединения, способные по праву претендовать на звание мировых держав, а именно — Соединенные Штаты и Советский Союз. К ним, возможно, скоро добавится то, что Наполеон называл „спящим гигантом“ — Китай» [9. С. 2]. В результате именно в начале 1960-х гг. стали наблюдаться первые пробные попытки Великобритании подключиться к мероприятиям европейской «шестерки» с прицелом на вступление. При этом она попыталась параллельно сформировать резервную альтернативу для себя в виде созданной в 1960 г. Европейской ассоциации свободной торговли в составе себя, Австрии, Дании, Норвегии, Португалии, Швеции и Швейцарии. В отличие от шести стран-основателей Европейских Сообществ (ЕС), именовавшихся тогда «внутренней шестеркой», члены ЕАСТ получили название «внешней семерки».