19 февраля, в ДК подмосковного города Пушкино, ваш покорный слуга отсмотрел спектакль Пушкинского музыкального театра «Бесприданница», в котором в роли Сергея Паратова занят мой друг, заслуженный артист России Дмитрий Быков. Ровно месяц назад Дмитрию Сергеевичу исполнилось 50 лет, так что спектакль получился фактически его бенефисом, и после финала было отдельное чествование.
Честно говоря, шел я на спектакль с некоторой долей скепсиса, потому что по картинкам и отрывкам казалось, что прочтение классической пьесы Островского здесь слишком уж авангардное, то есть по нашим временам как раз банальное: сейчас, наоборот, поищи-ка традиционное исполнение классики, без эпатажа и постмодернизма.
Однако в «Бесприданнице» Пушкинского музыкального театра (режиссер-постановщик – сам Борис Урецкий, художественный руководитель) постмодернизм и символизм, как оказалось, практически полностью свелись к одежде.
Троица настоящих погубителей Ларисы, состоявшиеся и состоятельные, эффективные менеджеры Паратов (Дмитрий Быков), Вожеватов (Роман Бакке) и Кнуров (Евгений Башлыков), носят «клубные» костюмы и нарочитые белые кроссовки (как маркер мажора-пижона эта обувь неактуальна в России уже лет тридцать, но мысль постановщика ясна). При этом женщины – Лариса (Валентина Виленская, она же автор либретто), ее мать Харита (Юлиана Суворова), не говоря уж о служанке Евфросинье (Татьяна Семенова) с ее самоваром, – одеты куда более традиционно, так же, как и господин Карандышев (Юрий Лазарь, он же автор музыки). Ведь они - «старинные люди», а стало быть, перед натиском креативных ребят в белых кроссовках (и Кнуров туда же, даром что возрастной дядя) обречены.
При этом цыгане, они же кордебалет, разодеты условно-фэнтезийно, но так им и положено, ведь никаких цыган, по большому счету, нет - они символизируют с помощью хореографических этюдов (балетмейстер-постановщик Андрей Максимов) разгул страстей, обуревающих души основных персонажей. Просто «закружились бесы разны, словно листья в ноябре»! В их авангарде – танцовщица Земфира (Елена Фортовая), которой не было в пьесе, но в данной постановке, как этакая местная Гелла, она весьма уместна, особенно в блестящей во всех смыслах сцене с монеткой, подбрасыванием которой Кнуров и Вожеватов, как помните, решают судьбу Ларисы без Ларисы. Кто там монетку-то бросает, а?
Важным элементом одежды всех персонажей являются веревочные сети: у реальных персонажей белые, а у цыган-демонов – сероватые. Опутывание людских душ и все такое: потяни за веревочку, придержи за веревочку, используй веревочку как вожжи или хлыстик – все это несколько раз обыгрывается по ходу действия, но не сказать, чтобы навязчиво.
Отдельная тема – с актером-выпивохой Робинзоном-Счастливцевым (Сергей Гаврилов), который тут превращен в эдакого раздобревшего Моргенштерна, если кто еще помнит такого. Ему, конечно, не положены белые кроссовки (потому что при всех распальцовках он лишь на подсосе у купцов), зато есть все остальные положенные атрибуты: джинсы и маечка в облипку, цепура, черные очки, шуба-халат. Персонаж, честно говоря, в контексте этой постановки нужный лишь для пары музыкальных номеров, где он за счет фактуры ворует все шоу, и эффектной статичной сцены в завершение первого акта, где он на заднем плане, сидя на алюминиевом «мостике» подсвеченный красным, выглядит этаким зловещим альтер-эго Паратова, стоящего у рампы.
А вот в финале второго акта будет мизансцена со свечами, великолепная с визуальной точки зрения. Продуманно выстроенные ряды огней в темноте, с практически невидимыми людьми, которые эти свечи держат, со стереоскопической глубиной композиции – и все это под могучий хорал. Единственным недостатком (если это недостаток, тут как посмотреть) является то, что эта «заставка» подошла бы для финала любой трагедии, хоть военной, хоть античной, она универсальна.
Сценография как таковая здесь вообще минималистична (художник-постановщик Екатерина Балашова): вышеупомянутый алюминиевый «мостик» с двумя лесенками по краям, который всячески обыгрывают персонажи, пара столов, металлических барных стульев, эффектно гремящих, когда персонаж психует, и несколько деревянных табуреток, черный задник, слева на нем – большие неидущие часы, символизирующие, надо понимать, вечность затрагиваемой темы.
Все это, вкупе с одеждой, тоже можно считать модной авангардистской трактовкой, но в целом это по-прежнему старый добрый Островский, разбавленный неплохими (хотя и не могу сказать, что прямо сразу въедающимися в мозг) музыкальными номерами. Особенно когда к финалу спектакль выходит на крещендо, и актриса Виленская дает абсолютно классический для этой роли эмоциональный накал.
Особо въедливые могут найти параллели с «Нотр-Дам де Пари», как известным мюзиклом, так и оригинальным романом Гюго, ну так, знаете ли, сложно писать о судьбе женщины – жертвы мужских интриг и предательств так, чтобы это было совсем не похоже на другие произведения на эту тему. Да и Юрий Лазарь играет Карандышева как аббата Фролло, так же прижимает к бокам руки, сутулится и вжимает голову в плечи – смотрите-ка, все закомплексованные омега-самцы (выражаясь модным сленгом) похожи друг на друга во все времена.
В общем, спектакль вышел вполне достойным, рекомендую его даже безотносительно того, что в нем занят мой друг. Да, получился весьма необычный Паратов, этакий нестарый Дэвид Боуи в белых (да!) кроссовках, – ну так не все же каноничные усы и «мохнатый шмель на душистый хмель», ребята, есть и другие трактовки.