Марина задыхалась от рыданий, не понимая, что делать. Она то хваталась за телефон, то швыряла его и, заламывая руки, бесцельно металась по квартире. Набирая в стакан воду, она подносила его к губам и, с трудом из-за дрожи отпивая глоток-два, тут же ставила на стол. Не в силах унять дрожь, попыталась закутаться в плед, но усидеть на одном месте не смогла и, скинув его на пол, продолжила метания из угла в угол.
- Папа-а-а! – кричала она. – Ну как же так, как же это?! Почему-у-у?
Осознание горя и нескончаемые стенания вконец обессилили её, руки и ноги казались ватными и не слушались указаний мозга. В животе толкался ребёнок, видимо, ему не очень-то нравилось тревожное состояние матери, не позволяющее ему сладко спать в это ночное время. Марина полулежала на диване, не в силах пошевелиться. Перед ней в огромном окне простиралось тёмное небо, начавшее слабо сереть едва занимавшимся рассветом.
- Надо что-то делать… - она попыталась встать, но голова кружилась и ноги так и не желали слушаться.
С трудом, отталкиваясь руками от поверхности дивана, ей удалось сесть. Тут же навалился страх. Что-то происходит внутри неё, а что - она не понимала. Сколько времени её организм живёт в таком напряжённом состоянии. С того самого тяжёлого разговора со Стивеном после его приезда у неё не было ни одного дня, который бы она провела беззаботно и радостно.
Да ладно радость, это можно оставить… Почувствовать свободные мысли о будущем – и этого никак не получалось, всё её сознание было сковано обстоятельствами случившегося, держа Марину давно уже на грани эмоционального срыва. Она была совсем одна в этом большом городе. И поделиться мыслями и переживаниями, одолевающими её, было не с кем, кроме Полины, но в телефонном разговоре всего не расскажешь.
На новой работе она завела приятельские отношения с несколькими коллегами-женщинами, они даже несколько раз обедали вместе в кафе. Но у них у всех были семьи и их разговоры сводились к мужьям, детям, будущему или прошедшему отдыху и казались Марине скучными. А ещё они жалели её, потому что она развелась с мужем в период ожидания малыша и ругали бывшего мужа, а это было невыносимо, ведь правду она не могла им сказать, а врать не хотела.
Правда, сейчас ей было бы намного легче, если бы кто-то из них был рядом… Может тогда не было бы так страшно! Она вновь заплакала, но сил не было уже даже и на это. Марина издала какой-то невыразительный стон и вновь повалилась на диван. Рука нащупала телефон…
Полина! Слава Богу, что есть Поля! Она позвонила ей, разбудив их с мужем и, рыдая, произносила только одно: «Папа, папа!»
- Марина, что случилось с Валерием? – сонным голосом спросила Полина.
- Его больше нет, - сквозь рыдания с трудом различила она Маринины слова.
- Как это? Что ты такое говоришь! – Полина тоже уже кричала. – Ты сейчас одна?
- Да!
- Тебе никак нельзя одной… Марина, ты меня слышишь?
Но ответом ей вновь были нескончаемые рыдания.
- Милая, выпей чаю с ромашкой или мелиссой что ли… Да кто бы тебе его заварил ещё… может что-нибудь успокоительное, только не переусердствуй! – говорила она, но понимала, что Марина её не слушала, а потом и вовсе отключилась.
Полина задумалась. Она отвечала на вопросы мужа, а сама думала, где ей взять номер Стивена.
- Стоп! Я же звонила им на домашний, когда Марина жила там… Надеюсь, он не поменял его… - она быстро листала в смартфоне телефонную книгу и бормотала то по-русски, то виртуозно искажала английские и португальские фразы, поясняя мужу смысл своих действий. - Ну где же этот номер… неужели я его удалила? Господи, пусть только он не будет удалён… пусть Стивен будет дома, пожалуйста… - причитала она, злясь на саму себя за долгую возню в контактах, - да не могла же я вроде… О, ура, вот он!
Она позвонила и Стивен ей ответил. Полина сообщила ему, какое горе случилось у Марины и замолчала, а затем, испугавшись, что он не дослушает её, начала тараторить, как умела это только она, умоляя не оставлять Марину в такое сложное для неё время.
- Я понимаю, что вы с ней уже не супруги, но она там совсем одна и, кажется, на грани обморока, если ещё не в нём, - объясняла она Стивену, - кроме тебя ей некому помочь.
- Конечно, я сейчас же поеду к ней, не волнуйся, - пообещал Стивен и вскоре был уже у Марины.
- Стивен! – она вновь разрыдалась, увидев его.
Он увёл её в комнату, видя, что она почти без сил. Затем заставил выпить чаю и съесть хотя бы небольшой сэндвич, сообразив его из того, что обнаружил в холодильнике. Немного успокоившись, Марина заговорила о необходимости поехать домой.
- Ты уверена, что выдержишь перелёт?
Сам Стивен вовсе не был уверен в этом.
- Я выдержу! - кивнула Марина, глубоко вздохнув. – Я поеду во что бы то ни стало!
Когда она увидела Стивена на пороге своей квартиры и почувствовала, что не одна, она сразу же включила на полную мощность свою внутреннюю установку, которая всегда помогала ей собраться в серьёзных обстоятельствах, будь то работа или экзамены, или сложные переговоры, или вот как сейчас – необходимость отправиться в дальний путь. В ней уже чувствовалась присущая ей решительность и ничто не могло сейчас заставить её отказаться от поездки.
- Может всё-таки не стоит, - всё же попытался Стивен и невольно бросил взгляд на её не так уж и сильно округлившийся живот.
- Нет-нет, я не могу, я должна, ты понимаешь - папа… - она вновь заплакала.
- Ну-ну, не надо, - он поколебался и всё же обнял её, прижав к себе и гладя по спине.
- Сейчас я посмотрю, что с билетами, - Марина вытерла слёзы и открыла свой ноутбук, - что же я раньше не сделала это, дурында, - сказала она для себя по-русски.
- Хорошо, давай я помогу, - Стивен быстро набрал в поисковике браузера нужную фразу и вскоре Марина уже кидала в чемодан какие-то вещи, торопясь на самолёт.
Полёт предстоял с двумя пересадками в разных странах, но зато первый рейс был через три с половиной часа и домой она должна была добраться менее чем за сутки.
- Как ты выдержишь такой перелёт? А если тебя в самолёт не пустят? Или справку от врача потребуют?
- Ничего, я надену свободную одежду, живот не будет сильно выделяться, поэтому никто не подумает о сроке, да и вообще, в правилах компании ничего об этом не сказано! - она кивнула на открытую страничку в ноутбуке. - Только вот с работой как быть… звонить ещё рано… и заехать не получится - совсем не по пути… - она с тоской посмотрела на Стивена.
- Не волнуйся, я тебя сейчас отвезу в аэропорт, а потом заеду в компанию и поговорю с твоим руководством, - пообещал Стивен, - расскажешь по дороге, кто твой непосредственный начальник и как его имя, хорошо? Я потом всё тебе сообщу, не переживай… Если не смогу дозвониться, сброшу информацию на почту.
- Спасибо тебе, Стивен, я не знаю, как бы справилась со всем без тебя! – Марина была растрогана его помощью.
- Ну что ты, по-другому в данной ситуации нельзя, - пожал он плечами.
В аэропорту родного городка её встречали тётя Лена с мужем. Они увидели её сразу - она вышла из автобуса в числе первых и быстрым шагом направилась к выходу в зал, где толпились радостные встречающие.
- Марина! Здравствуй, дорогая! - кинулась к ней тётя. – Девочка моя, - она обняла и прижала к себе плачущую племянницу, – ну-ну, всё, моя дорогая, всё-всё, держись, родная моя, тебе ещё понадобятся силы…
Силы ей действительно были необходимы. Эмоциональное напряжение, активно стремившееся к достижению невыносимо сурового максимума, всё больше пугало Марину. Она едва справлялась с такой драматичной нагрузкой, добавив ещё утомительные перелёты, недосыпы и недоедания в последние сутки. Было невероятно тяжело и только жизненное упрямство удерживало её на ногах.
Впрочем, они все четверо с трудом выдержали эти скорбные дни, когда, не смолкая, истошно в унисон кричали их сердца, готовые разлететься на сотни осколков. Любые слова утешения растворялись в воздухе, не долетев до изболевшейся души, потерявшей опору.
Анна Григорьевна очень волновалась за старшую дочь. Состояние Марины внушало ей серьёзные опасения. Она второй день после похорон не поднималась с постели и почти ничего не ела. В первый день её старались не трогать, но на утро следующего дня Аня стала тормошить дочь, заставляя подняться, чтобы хоть что-то съесть.
- Мама, не хочу, - Марина плотнее укуталась в одеяло и закрыла глаза.
Она и правда плохо себя чувствовала, но думала лишь о том, чтобы поскорее прийти в себя и уехать. Ей не хотелось мелькать перед Машей, тем более что она вновь с Виктором, и он бывает здесь…
- Марина, вопрос не в том, хочешь ты или нет, ты не только за себя можешь думать, - возразила мать, - у тебя ещё одна жизнь, за которую ты в ответе… Встань, милая, поешь что-нибудь, ну пожалуйста…
- Мариночка, и правда, тебе необходимо поесть, - вмешалась бабушка Света, которая вместе с супругом находились здесь же в семье дочери с того самого ужасного утра, когда Аня сумасшедшим криком сообщила им по телефону ужасную новость.
- Хорошо, хорошо… Иду…
Марина с трудом поднялась с дивана и пошла на кухню, но до кухни она не дошла. Внезапно у неё закружилась голова, она успела лишь протянуть руку к стене, чтобы опереться, но в глазах у неё потемнело и она, вскрикнув от резкой боли в животе, стала оседать на пол прямо на глазах изумлённых родственников, которые, растерявшись, не сразу подхватили её.
Скорая приехала очень быстро, за последние несколько суток в эту квартиру бригады приезжали не раз к кому-то из проживающих. Марину увезли в роддом.
Мама, бабушка с дедушкой, Оля – все приехали следом, волнуясь и переживая за неё.
- Машка, давай срочно в роддом! - Оля позвонила сестре, которая была на работе, не подозревая о последних событиях, и рассказала ей, что случилось.
Страх перед неизвестным совсем опустошил Анну Григорьевну и она без сил рухнула в пластиковое кресло, предусмотренное для посетителей.
- Господи, не испытывай меня моими детьми, прошу тебя! – взмолилась она, зайдясь в рыданиях. – Пусть всё обойдётся, прошу тебя, всемилостивый и милосердный!
Её пытались успокоить, но куда там! Она то рыдала, то соскакивала и пыталась пройти внутрь, умоляя санитарок и медсестёр пропустить её.
- Подождите, скоро вам всё сообщат, - говорили им и закрывали двери.
- Нет сил больше ждать! Ну что же это такое! – не находила себе места мать. – Вот был бы сейчас Валера, он бы давно уже дошёл до главного врача…
Вскоре приехали Маша с Виктором. Он надел халат и прошёл внутрь, а Маша засуетилась возле матери. Она померила ей давление, затем поставила укол и вскоре Анна Григорьевна немного упокоилась. Она сидела, сжавшись в комочек, и тихо плакала.
- Машенька, а где Витя, почему он так долго не выходит?
- Не знаю, мамочка, сейчас придёт, наверное, - успокаивала её дочь.
Оля отвела сестру в сторону.
- А что происходит, куда он двинул?
- Когда мы уезжали, Аркадий Викторович стал звонить главному врачу роддома, они с ним близко знакомы, а уже в дороге позвонил Вите и сказал, что тот его ждёт, вот и всё, что я знаю, - пожала она плечами.
Из двери, ведущей в родильное отделение, наконец вышел Виктор. Все бросились к нему.
- Не переживайте, всё нормально… - он старался говорить уверенно, чтобы упокоить главным образом Анну Григорьевну, потому что выглядела она совсем нехорошо. – Марине только что провели операцию кесарева сечения и у вас теперь есть внук! – Виктор улыбнулся, но улыбка вышла какой-то вымученной.
- Как они себя чувствуют? Как мальчик? Срок-то ведь же ещё совсем маленький, – перекрикивали друг друга мама и бабушка Света и им поддакивал дедушка Гриша.
- Ну, ничего не поделаешь, он решил родиться именно сейчас, - пожал плечами Виктор.
Пользуясь тем, что старшие родственники принялись охать и ахать, строя различные предположения, Маша оттащила Виктора за рукав чуть в сторону, куда тенью скользнула и Оля.
- Что ты узнал, говори, - потребовала она, - ведь что-то не так, судя по твоему лицу.
- Ребёнка едва спасли, когда приехали в роддом у него уже почти не слышно было сердцебиения, у Марины было сильное кровотечение… Сейчас всё остановили, ей переливают кровь.
- Но нам ничего не говорили, что кровь сдавать надо… - Оля растерянно посмотрела на него.
- Всё в порядке, – он помахал рукой, успокаивая её, - просто не стали пугать ещё больше… Отец объяснил своему приятелю-главврачу о непростой ситуации в семье… У них есть запасы на такой экстренный случай, но если надо будет, отец решит этот вопрос… не переживайте, всё хорошо… - Витя успокаивал девушек, но было заметно, что сам он далеко не спокоен.
- Ты какой-то сам не свой, - Маша пристально посмотрела на него, - ты чего-то не договариваешь? Проведи меня, пожалуйста внутрь, я хочу сама увидеть Марину.
- Там всё нормально, - сухо сказал он, сбираясь что-то ещё добавить, но его перебили.
- Витя, - обратилась к нему Анна Григорьевна, - послушай, Витенька, а как же ребёнок, ведь ему же всего… сколько же Марина говорила-то… двадцать четыре недели вроде, не знаю, правильно ли я поняла… не совсем до того было…
- Всё нормально, Анна Григорьевна, за ним наблюдают, если будет необходимо или, чтобы Вам спокойнее было, можно перевезти их в центр матери и ребёнка или в частный роддом, его полгода назад открыли, - говорил он главным образом, чтобы они все успокоились.
- Не знаю, - Анна Григорьевна выглядела растерянной, - Машенька, ты как думаешь?
- Давайте пока не будем пороть горячку, - рассердилась на них Оля, - всё же нормально, так? – она посмотрела Виктора, но тот о чём-то сосредоточенно думал и не заметил, что она к нему обращается.
- Витя, - Светлана Петровна подёргала его за рукав, - Витенька, сынок, ты не мог бы поговорить с врачами из роддома, наверняка ведь у вас существует какая-то профессиональная солидарность… - умоляюще смотрела она на него. – Узнай, милый, подробнее, как там Марина и малыш, может и правда есть смысл в том, чтобы перевезти их куда-то…
- Да вы что, с ума сошли, что ли! – громко возмутилась Оля. – Дайте хотя бы местным врачам выполнить свою работу!
- Не волнуйтесь, я сейчас пойду узнаю, как обстоят дела, а потом поговорим, хорошо? – Виктор пошёл к двери, на ходу отвечая на телефонный звонок: - Да, папа, я здесь, сейчас иду туда… - остальная часть разговора была отсечена закрывшейся дверью.
- Телефон! – воскликнула Анна Григорьевна, указывая на ушедшего Виктора. – Надо же Стивену позвонить, он же ничего ещё не знает… Ой, как-то сказать надо спокойно, чтобы не напугать.
- Мама, успокойся, пусть Марина сама позвонит, не надо отнимать у неё эту приятную обязанность, - Оля поспешила остановить мать и это ей удалось.
- И правда, чего это я… - согласилась Анна Григорьевна.
- А почему он с ней-то не приехал?
Григорий Львович с первого дня, как увидел внучку, беременную, едва живую от горя, проделавшую такой дальний путь в одиночку, задавался этим вопросом, ругая в душе изверга-зятя. А теперь вот выдался момент, когда можно выразить своё возмущение или затравочку дать для обсуждения.
- Он в командировке где-то далеко, Марина сказала, - ответила ему Анна.
- Вот же буржуй - всё, наверное, прикидывает, считает-высчитывает, чтобы лишнего не потратить, - предположил дедушка Гриша, качая головой, - эх, Маринка, на родине не могла что ли парня-то нормального найти…
- Да уймись ты, брюзга, - осадила его жена, - до того ли сейчас? Выясняет он, кто и что подсчитывает! – ворчала она. – Сядь вон там и не бухти, понял?
- Вот ничего нельзя сказать, - махнул рукой Григорий Львович и обратился к внучкам, как всегда делал, когда жена ворчала, - девчонки, не берите пример с бабушки, не пилите своих мужей, а то сбегут.
Оля улыбнулась, вспомнив, как порой интересно было наблюдать, когда дедушка с бабушкой полушутя-полунарочно препирались друг с другом, а они все посмеивались над их перепалками… И папа тоже смеялся и, обнимая маму, говорил: «Я от своей любимой Анюты любую пилу вытерплю, хоть самую ржавую и тупую!»
Папа… Как же так? У Оли навернулись слёзы. Его больше нет… Маринка вон родила Витькиного сына и похоже, что он начал догадываться об этом. Машка-дурочка простила его, а сейчас опять получит очередную оплеуху судьбы… Папа, папа… Он бы разрулил всё, он всегда всех умел успокоить… Оле стало горько и холодно, она вновь очень остро ощутила всю горечь от недавней потери отца.
Она украдкой смахнула солёную морось с лица, чтобы никто не заметил, но на неё никто не обратил внимания, все были в ожидании Виктора. Его не было довольно долго. За это время подъехали тётя Лена с мужем, а следом за ними подтянулась и Полинкина мамаша – Татьяна.
Вся родня была в сборе. Все осторожно поздравляли друг друга с рождением внука, правнука, племянника и нервно поглядывали на дверь, ожидая известий. Наконец, оттуда вышел Виктор. Он был очень серьёзен и даже сосредоточен на своих мыслях, но это было понятно пока только Оле. Все остальные замерли, боясь услышать что-то плохое.
- Успокойтесь, всё в порядке! – сказал он, подойдя к взволнованной родне. – Марина в реанимации, сейчас она спит, завтра её переведут в палату… в отдельную, отец договорился… - добавил он, успокаивая Анну Григорьевну.
И она действительно улыбнулась, правда, тут же заплакав, но это были уже слёзы облегчения, а не печали.
- А ребёнок? Мальчик-то как? – воскликнула Светлана Петровна.
- И с ним всё в порядке, он самостоятельно дышит, рефлексы в норме, сейчас пока в специальном кювезе лежит, но зато тоже в отдельной палате, - пошутил он, - вес, правда всего кило семьсот тридцать, но это всё поправимо.
- Это ерунда, Витёк, знаешь, эти двое, - Григорий Львович показал на жену и дочь, - они закормят мальца, он ещё всех доношенных обгонит, вот помяни моё слово, - вызвал он всеобщие улыбки.
- Вот тут список необходимых вещей, и документов, - он протянул Маше листок с напечатанным текстом и с ужасом заметил, что его руки слегка дрожат.
Им вновь овладело смятение, он чувствовал, что задыхается и желал скорее выйти на улицу, окунуться в холодный осенний воздух. Конечно, Марина сказала родным о сроке своей беременности так, как это было надо, но, когда она поступила в роддом, она назвала правильное количество недель, по-другому было нельзя, да и сразу же проведённое УЗИ выдало всё как есть.
Всё это Виктор узнал, придя в кабинет главного врача, с которым был знаком лично, так как, будучи хорошим приятелем отца, тот бывал и у них в клинике, и дома, а совсем недавно на юбилее отца они встречались в ресторане.
- А-а-а, Виктор, заходи, заходи, вот как раз смотрю документы женщины, о которой Аркадий так беспокоился. Она ваша родственница?
- Она родная сестра моей невесты, - сказал Витя, чтобы не пускаться в долгие объяснения. – И Вы знаете, два дня назад они похоронили отца…
- Знаю, знаю, Аркадий предупредил.
- Я так понимаю, срок очень маленький, ребёнок как, жизнеспособный?
- Ну не такой уж критичный срок – тридцать вторая неделя, - пожал плечами врач, - всё совсем не так уж и плохо.
Плохо в этот момент стало Виктору. Арифметика в этом случае была слишком простая, но оказалась способной стрелять точным прицелом.
***
Авторское право данного произведения подтверждено на портале Проза.ру
_________________________________
_______________________________