(1960-е годы. Бобровский. ХМАО-Югра)
Случилась у нас невероятная по великодушию, крепости дружбы и девчоночьей солидарности история.
Моей подруге, несмотря на её детский возраст, понравился один юноша. Так бывает. Чувства были светлыми, но мощными. Возможно, навеянные просмотром художественных фильмов, разговорами старшей сестры и брата, а может сами по себе образовались. Предмет обожания жил в соседнем доме. Иногда подружка увлекала меня пройтись мимо окон его дома, был шанс увидеть этого красавца. Бывало, что мы приходили к ним в гости. К нам относились хорошо. Раньше просто было принято ходить в гости детям даже к тем людям, у которых не было детей близких им по возрасту. И, насколько я помню, никто этому не удивлялся. Наши визиты благосклонно принимали. Например, мама нашего героя, что-нибудь у нас спрашивала, сама рассказывала о чем-нибудь интересном, угощала вареньем, выпечкой, конфетками. Молодой человек, если был дома, тоже с нами по-доброму разговаривал, показывал фокусы на внимательность, объяснял как можно играть солнечными зайчиками. А когда приезжал его старший брат с баяном, то играл нам весёлые мелодии, а мы пускались в пляс. Нами не тяготились, не выпроваживали, а обращались как с настоящими людьми - соседями. Ещё брат с баяном умел фотографировать. И благодаря ему у нас есть хоть немного детских фотографий. Взрослые тоже у него фотографировались. Прикрепляли для фона на двери или к стене что-нибудь красивое, например, покрывало и запечатлевались. Раньше фотографировать было не так просто как сейчас. Нужны были сам фотоаппарат, плёнка, средства для того, чтобы проявить, закрепить, просушить фотографии. Меня особенно впечатлили фигурные ножницы, которыми можно было делать узорные края фотографиям. Так замечательно общались с нашими соседями.
Как-то мою подругу осенила мысль написать письмо объекту её особого внимания. У неё были чувства, но она тогда ещё не умела писать. А я умела писать печатными буквами. Мы принялись за дело. Я взяла лист бумаги, карандаш и села писать письмо. Моя наилучшая подруга расхаживала по комнате и с жаром диктовала мне лирические строки. Я бесстрастно фиксировала их на бумаге. Исписала целую страницу. В конце подписала её имя.
На этом бы и остановиться. Но моя подруга очень справедливый человек. Она сказала, что раз письмо писала я, то тоже должна подписаться... Мое недоумение она принялась развеивать с таким же жаром, как диктовала текст письма. Стала уточнять, неужели он мне совсем не нравится и начала говорить о его прекрасных качествах и привлекательном внешнем виде. Убеждала, что подписываться надо нам обеим. Противостоять влюбленному человеку очень трудно, практически невозможно, тем более она была по-моему на целых полгода старше меня, и смогла убедить в своей правоте.
В итоге мы подписали лирическое письмо нашими именами. А в самом конце письма, ещё по одному настоянию моей подруги, был задан вопрос о том, а ему кто из нас больше нравится... Такое требование ясности.
Разрисовали нашу петицию красивыми цветами и пошли её вручать адресату. Пришли. Вручили. Наблюдаем за его реакцией во время чтения. Меня одолел такой стыд, что на всю жизнь запомнилось. Читал парень наше письмо, улыбался, не смеялся, а именно улыбался по-доброму. А потом подошёл, подхватил нас обеих на руки и сказал, что мы ему обе нравимся!
Ответ вполне устроил мою подругу. А я, мне кажется была ни жива, ни мертва. Думала, зачем я согласилась объясняться в несуществующих чувствах? Потом, став взрослыми, мы вспоминали эту странную историю. Да, у нас получилось не так, как в прекрасном произведении Александра Сергеевича Пушкина "Евгений Онегин". Помните, как писала Татьяна: "Я к Вам пишу - чего же боле?" Всем знакомые строки, незабываемое письмо, классика на века, красота поэзии!
Зато нам ответили без нравоучений, а гуманно и воодушевляюще!