Известие о смерти матери Аста восприняла молча. Что-то сломалось в ней после вчерашнего дня, она больше не могла плакать. Лишь жесткие искорки вылетали из пересохших глаз. Над общиной поднималось багровое солнце. Одна мысль билась в голове молодой женщины – матери больше нет. Больше никогда не увидит добрых глаз, не почувствует добрую теплоту натруженных рук на своей голове, не услышит голоса. Она понимала, в этом мире не осталось ни одного человека, которому она нужна.
Женщина тяжело поднялась с ложа. Умылась холодной водой, пытаясь привести себя в порядок, подвязала черный плат. Стараясь, не будить спящих, вышла во двор. В загонах шевелилась проснувшаяся скотина, коровы призывно мычали. Аста подошла к калитке, запертой на большой засов. Всем телом налегла на задвижку, но та даже не тронулась с места. В отчаянии предприняла еще одну попытку - тщетно. Оглянулась в поисках подходящей опоры. Взгляд наткнулся на ограду загона для овец. Одна из досок отошла от крепления и повисла, свободным концом упираясь в землю. Аста вцепилась в доску обеими руками, послышался негромкий треск, и женщина оказалась на земле с долгожданным трофеем. Положив один конец доски на забор, а другой, уперев в стенку загона, карабкалась по импровизированному мостику. Ей мешал подол слишком длинного платья, да и платок постоянно соскальзывал на глаза. Она ползла по доске, ощущая, как ненадежное дерево прогибается под весом тела. Руки были изодраны в кровь, но она, все же достигла вершины забора.
В этот момент из дома вышел Тит, решил проверить, как его жена справляется со скотиной. Заметил Асту, сидящую на заборе.
- Куда? – Крикнул, подбегая к беглянке. Но отчаяние придало силы молодой женщине. Она обеими руками вцепилась в доску, служившую мостиком, перетащила ее на забор и подняла для удара.
– Отойди, а то я убью. Не смей ко мне приближаться! – Тит решил, что женщина шутит, и уже сделал несколько шагов ей навстречу, как его глаза встретились с глазами Асты. В них не было больше покорности, одна ненависть, испепеляющая, не останавливающаяся ни перед чем. Мужчина попятился к дому, а жена последний раз взглянула на мужа, недобро усмехнулась и спрыгнула с забора.
Приземлилась в мягкую пыль, какое-то время не могла подняться, ощупывая тело. Нога немного побаливала от ушиба, но это терпимо. Раны на спине после вчерашнего радения болели куда сильнее. Она чувствовала, что рубашка и даже платье напитались кровью, вероятно, рубцы, которые за ночь начали заживать, опять открылись. Но не время страдать над ранами. Женщина брела к погребальной пещере, где тело Гаяны готовили к похоронам. По дороге она встречала знакомых, те заговаривали с ней, что-то спрашивали, но женщина не отвечала. Не слышала, как в спину ей неслись осуждающие слова: «Видно, плохой женой оказалась девка. Виданное ли дело, чтобы так муж в день свадьбы избил!». «Да кто их знает. Тит, вообще, странный какой-то, слова от него не дождешься. Смотрит угрюмо из-под нависших бровей. А у девчонки, ты гляди, спина вся в крови».
Перед Астой оказался вход в пещеру. Она нарвала цветов и вошла внутрь. На большом столе, убранном чьими-то заботливыми руками, ветками и цветами лежала Гаяна, одетая в белое платье. На лице умершей женщины застыла улыбка, будто радовалась отходу в мир мертвых. Дочь подбежала к матери, упала на колени перед погребальным столом, схватила руку покойницы, прижавшись к ней губами. Сколько так простояла, не знала. Все это время из глаз не вырвалось ни слезинки. Она просто вспоминала. Вот они с матерью идут собирать травы. «Каждая травка в себе великую целительную силу несет», - поучала маленькую девочку статная тогда еще Гаяна. «Запоминай, доченька, вот – Птичкины слезки, травка, которая спокойным и добрым твое сердце сделает. А это – Слюдянка, видишь, как блестят на солнышке ее листочки? Эта травка от простуд, от больного горла и мучительного кашля». А вот совсем еще юной Асте мать шьет красивое платье. «Посмотри, доченька, какая ты у меня красивая в нем. Будто козочка – стройная и быстрая, или ветерок, разгоняющий тучки», - и от этих слов маленькая Аста почему-то начинала смущаться.
Какой-то голос ворвался в воспоминания, погружая в страшную реальность, где Гаяна больше не может приласкать свою дочь, где, одетая в величественно-белые одежды, она и сама стала какой-то отстраненно-чужой.
Аста подняла сухие глаза. Над ней склонилась Феофания.
– Пойдем, дочка, ты очень долго так стоишь, - наставница подхватила почти невесомое тело молодой женщины, и вывела ее на воздух, – ты что-нибудь ела сегодня, девочка? Женщина лишь отрицательно помахала головой.
– Пойдем, я напою тебя отваром, это придаст тебе сил, – Феофания, подхватив безвольное тело Асты, повела в свой дом. Она подогрела воды, приготовила молодой женщине одежду для переодевания, почти силой заставила Асту снять заскорузлые от крови одежды. Смочив платок отваром трав, обработала женщине раны на спине, подала чистую рубаху и платье, налила чашку целебного отвара, – а теперь, девочка, расскажи, почему на твоей спине такие страшные рубцы.
Аста монотонно, будто это не имело к ней ни малейшего отношения, пересказала вчерашний день во всех мельчайших подробностях.
– Слышала я, девочка, будто Титу больше Видана нравится, да только Кормчий рассудил отдать ее за Корнея. Что делать будешь?
Молодая женщина подняла на наставницу сухие выжженные глаза и прошептала:
- Похороню маму, а там и мне не жить. Пусть горная речка заберет мое тело. В дом к Титу дороги нет.
– Не торопись умирать. Бог отпустил тебе еще много лет счастливой жизни.
– Нет мне больше жизни. Не хочу.
– Ну-ну, успокойся, родная, – Феофания подливала в чашку Асты отвара сон-травы и успокаивающе поглаживала по спине. Когда молодая женщина, наконец, заснула, Феофания уложила ее на постель, а сама отправилась в погребальную пещеру. Упав на колени перед телом Гаяны, она долго молилась, призывая умершую помочь своей дочери. Наставница поднялась с колен и с твердой решимостью направилась в свой дом.
Аста сидела на лавке. Она даже не подняла глаз на вошедшую наставницу.
- Вот что, девочка, - обратилась Феофания к своей ученице, – я попробую тебе помочь. Оставаться в общине ты не можешь. К Титу тебе дороги нет, а женщину, сбежавшую от мужа, ждет лишь всеобщее осуждение. Тебе надо бежать в большой мир.
- Но как я туда попаду? И кто будет мне рад в том, другом мире?
- Ты еще очень юная женщина, в твоей жизни будет еще много всего – любовь, дети.
- Я ничего не хочу. Отведите меня к маме.
- Аста, Гаяна теперь в царстве мертвых, тебе еще рано туда. Если ты хочешь, чтобы мама с небес смотрела на свою дочь с гордостью и радостью, ты должна бежать. Сегодня ночью состоится погребение. Значит, до завтрашнего утра тебя никто не будет искать. Сейчас ты хорошенько поешь, и, как только сгустятся сумерки, мы с тобой отправимся к черному камню. Рядом с ним находится вход в пещеру. Я дам тебе с собой одежду, пищу, воду и свечей. Попробуй выбраться к ближайшему поселению. А я, тем временем, разбросаю твою одежду на берегу черной речки. Думаю, смогу убедить людей, что ты бросилась в ее воды. Ты же знаешь, березовцы не любят это место, потоки черной речки унесли не одну жизнь, а пещера у черного камня, считается проклятым местом, воротами в ад. Никто из общинников не посмеет искать тебя там.
- Но, Феофания. Откуда ты знаешь, что эта пещера, действительно, не ведет в ад?
- Я видела гостей Кормчего, которые выходили из этой пещеры. Я думаю, что это скорее переход в большой мир. И еще, чтобы не заблудиться в пещере, всегда придерживайся одной стороны, например, иди вдоль левой стены, и поворачивай только налево.
- Я это знаю. Вы же учили нас пробираться по пещерам. А еще вы учили находить дорогу по тому, как расположено солнце и растет листва.
- Знаний мало, необходимо чутье, а у тебя оно, девочка, есть. Именно поэтому, я с легким сердцем отпускаю тебя. Я знаю, ты найдешь дорогу. И ничего не бойся. Все плохое в твоей жизни уже произошло, впереди – только хорошее.
Друзья, не забывайте о комментариях и лайках!