На улице идет снег.
А я сегодня пригласила все свои части.
Даже те, которые тщательно скрывала от людей, держала их и от себя подальше, закрывая дверь на ключ и боясь лишний раз к ним подступиться.
Все мои части, вы можете войти и присесть. Кто будет первой?
Сначала входит уверенная в себе женщина. Она яркая. Она решительная. У нее накрашены губы красным. Она соблазняет. Постоянно. Это ее кайф. Ее личное топливо. Ей нужны взгляды. Она питается этим. Она входит и садится в кресло посреди комнаты, театрально откинув прядь волос с лица. На нее же все смотрят. Она как на сцене. Сцена - ее личный антидепрессант. Закидывает ногу на ногу и только что не закуривает... Она не курит. Она же за здоровый образ жизни.
Потом входит мама. Она милая. Она очень занятая всегда. У нее тысяча дел и ей нужно успеть все. Поэтому она немного нервная. Ее все теребят и постоянно что-то спрашивают. Она все забывает на ходу. Иногда покрикивает, как кошка, которая устала от котят. Ее шерсть всклокочена, а глаза очень грустные. Она добрая, потому что знает, что делает хорошее дело и это знание греет ей душу. Проходи, садись, мама. Отдохни, мама. Мама садится на диван у стены, облокачиваясь всей спиной, в которой с трудом умещается ее сердце.
Неожиданно появляется проститутка. Она с трассы. Самый что ни на есть демократичный вариант. Она немного пьяна. В таких обстоятельствах трудно оставаться трезвой. Ее помада размазана. По ее ногам течет сперма нескольких мужчин. Ей все равно. Она немного в ссадинах и кровоподтеках. Она ничего не чувствует. Она выбирает жестокость, чтобы не чувствовать. Очень спокойно и цинично она подходит к дивану и садится рядом с мамой. Посмотри, мама, и мне в глаза. В них океан боли. Я выбираю этот путь сознательно, потому что он помогает мне выжить. Мама, не отворачивайся. Возьми меня за руку.
Удивительно, но следом за проституткой входит девственница. Она стесняется саму себя. Она дрожит. Она боится смотреть. Она чиста и невинна. Она бережет себя для одного единственного и наивно верит в любовь и романтику. Девственница с длинными вьющимися волосами, с маленьким ротиком, в простом хлопковом платье в цветочек. Она улыбается. Она верит в лучшее в людях. Она со всеми добра. Даже птицы с ней разговаривают.
Дальше осторожно в комнату входит маленькая веселая старушка. У нее химическая завивка и яркие бусы. Она в таком виде уже лет 200 и она не печалится о том, что молодость прошла. Зато она знает много сказок и даже умеет их сочинять. У нее юбка до щиколоток, забавные туфельки из прошлого века, сумка из ссохшейся кожи, в складках которой моль выращивает своих жирных детенышей. Ее глаза смеются. Она счастлива в своей старости. Она все принимает и понимает. Она разрешает даже моли заниматься своим делом.
Кто там дальше? Я не могу рассмотреть. В комнату входит подросток в серой кофте. Вся одежда бесформенная. Маленькая шапочка грузчика на макушке. Подросток, которого как ни пни, он упадет на лапы. Он депрессивный. Вся жизнь серая, как его кофта. Нет просветов. Нет авторитетов. Нет линии жизни. Нет выстроенности. Нет надежды. Поешь ролтона, детка, и успокойся. Все хорошее, что ты видела, было в сериалах "Земля любви, земля надежды". А здесь тебя ждет ад. А для чего еще ты родилась на свет, если не для мучений? Вот и твоя личная сковородка. Приключения начинаются с операционной. Проходите - ложитесь. Мы вас разрежем, а потом зашьем, как карпа, грубыми толстыми нитками. Кому нужен твой живот? Найдется ли такой придурок, который будет на него смотреть? И так сойдет. Ни одного поцелуя в живот. Пусть там живет ненависть.
Дальше входит спокойная женщина средних лет. Она не первой свежести, но все еще красива. Ее глаза излучают умиротворение. Надо же, мы редко с тобой виделись. Дай я тебя рассмотрю получше. Она довольна собой и тем, что у нее есть. Она не суетится. Ей незачем выпячивать фигуру. Ее одежды просторны и из натуральных тканей. Она держит спину ровно и, что называется, с достоинством. Она осталась стоять, разглядывая всю компанию.
Дальше входит мечтательница. Она думает, будто ее муж - синяя борода, запер ее в башне, и она планирует когда-нибудь оттуда сбежать. Для этого она отращивает косу. Чтобы спуститься по ней или чтобы поднять к себе наверх прекрасного принца, который непременно ее спасет. Она легкая как перышко. Ее мысли не стоят на месте. Они плывут по небу как облачка.
Дальше входит та, которую никто не любит. Она в черном. Жизнь для не закончена. Она смотрит понуро. У нее отобрали все. Сначала дали и сказали: владей и пользуй. А потом подозвали обратно и все-все забрали со словами: "Вообще-то это для тебя много. Хватит с тебя и НИЧЕГО".
В комнате почти не осталось места. Но кто там еще? Я слышу, ну? Кто-то шаркает маленькими ножками и скребется ноготками в дверь. Пустите ребенка! Появляется девочка. Она закошмарена. Ее волосы всклочены. Она в одном носке. Ее давно никто не кормил. За ней никто не ухаживал. Еще бы. Ведь я заперла ее в самом темном подвале много-много лет назад, надвинула тяжелый камень, но теперь она освободилась. "Иди ко мне девочка, я завяжу тебе бантики, - говорит очень уверенная в себе правильная женщина, живущая по чести и совести. Девочка молчит и упрямо смотрит в пустоту. Она топчется на месте и разглядывает всех собравшихся. Увидев проститутку, она подходит к ней поближе и садится ей на колени.
"Пусти меня, девочка. Только детей мне не хватало", - проститутка убирает ее с колен и поправляет мятое задравшееся платье. Она равнодушно смотрит на то, как девочка плачет.
Вроде бы все собрались.
