XXXI.
Не долго на Аляске лето,
Обычно длится: здесь - не юг;
Здесь - север - край земли, край Света;
Почти что Приполярный круг.
Когда, уж, осени прихода,
Все ожидали; непогода,
Внезапно в августе пришла;
Дожди и ветры принесла;
А с ними судоходства время,
Быстрее стало истекать,
И всё быстрее приближать,
Для моря штормовое бремя,
Когда судам (не обессудь),
В простор морской заказан путь.
XXXII.
Как вольного полёта птица,
Которой вовсе нет преград,
Промчалась новая седмица.
Кадьяк в порту был встретить рад,
Тех, по кому таил печали;
Кого, уж, с нетерпеньем ждали;
Считая до желанной встречи,
Дни. Вот и прибыл из далече,
Российских воинов отряд,
На корабле своём приплывших,
И вместе с ними же прибывших,
Суда купцов. За рядом ряд,
Они входили в порт морской,
Почти что целый день деньской.
XXXIII.
Оставив за спиною дали,
Необжитых туземных мест,
Где столь успешно торговали,
Излазив земли те окрест,
Обменивая чин-по-чину,
Оружье, порох на пушнину,
Купцы теперь торжествовали;
Суда поспешно разгружали;
Склады свои набив товаром:
Куницей, соболем, бобром,
Китовым усом и песцом.
Хоть измотались, но не даром,
Усердья столько приложив;
Отчизне службу сослужив;
XXXIV.
С большим вернулись барышом.
Никто из прибывших в накладе,
Не оставался, и при том,
В добавок к денежной "награде",
Значительным довеском стало,
То, что пройдя путей не мало,
При одобреньи консисторий,
Прилично новых территорий,
К земле российской приобщили,
Святое слово о Христе,
Неся повсюду; и везде,
Стяг наш имперский водрузили,
Чтоб реял он в сияньи славы,
Российской праведной державы!
XXXV.
Едва лишь парус заприметив,
На горизонте средь зыбей,
Примчавшись в порт, где дружно встретив,
Отца, пять братьев поскорей,
Пока Евсей не углядел,
Его ввели они в курс дел,
Поведав обо всём пристрастно.
Сказав сурово: "Что же, ясно,"
Арсений Строев им представил,
Двоих господ. Учтив он был;
И тех господ сопроводил,
В свой дом, и караул поставил,
Он к дому, где сидел Евсей,
В компании своих друзей.
XXXVI.
С дороги баню истопили.
Арсений вместе с господами,
В ней пыль и пот с себя обмыли,
И, не откладывая сами,
(Как раз к обеду подоспели),
Одежды чистые надели:
Арсений - главный командир,
Надел свой новенький мундир;
Господ чуть дольше ожидали;
Когда ж те в сундуках порывшись;
В свои костюмы обрядившись,
В гостиной небольшой предстали -
На каждом модный был камзол -
Уселись дружно все за стол.
XXXVII.
За трапезным столом изрядно,
Имелось всяческой еды,
Украшенной весьма нарядно;
И вин, и ягодной воды.
Употребляя яства эти,
Буквально обо всём на свете,
Беседовали господа.
У них усталость без следа,
Исчезла. Были все бодры.
Они обильно выпивали,
И тосты все провозглашали,
За государыню. Щедры,
Плоды её благих деяний,
Сулящих столько упований!
XXXVIII.
Всего отведав, и, наевшись,
И в волю жажду утолив,
Они, удобнее усевшись,
Ещё вина в бокал налив,
В своём беспечном разговоре;
Припомнили, однако, вскоре,
Что есть у них, де, арестант -
Весьма чудной "комедиант",
Который наглости набравшись,
Когда и, если появлялся,
То непременно представлялся,
Служивый люд не постеснявшись,
Ни кем иным, как знатным чином,
При губернаторе едином.
XXXIX.
Отдав поручику приказ,
Трёх горемык к ним в дом доставить,
Не после, именно сейчас,
Им слово чтобы предоставить,
Для слёзных истых покаяний;
Для всевозможных оправданий.
Поручик возвернулся вскоре,
А с ним с унынием во взоре,
В сопровождении солдат,
Понур и незамысловат,
Евсей доставлен был в мундире -
Разбойной шайки атаман,
А также Тимофей, Степан.
Им так хотелось бы в трактире,
Сейчас сидеть, но, Боже мой,
Им путь назначен, уж, иной.
XL.
Пожалуй, разве что от скуки,
Дознаньям разным вопреки,
Поднявшись, и, скрестивши руки,
На уровне груди; шаги,
Невольно делая чуть мягче,
А взгляд загадочней и ярче,
Как барс, что жертву, уж, ведёт;
Вот-вот, и резко нападёт,
Он на неё... Пока ж, играясь,
Как кошка мышкою своей,
Нарочно доставляя ей,
Иллюзию, что устремляясь,
Мышь может быстро убежать;
Что кошке мышку не поймать,
XLI.
Арсений Строев после пауз,
Промолвил: "Ну, же, расскажи:
Кто ты таков? Без нудных кляуз,
На содержанье, докажи,
Коль милости от нас ты ждёшь,
Что честен ты; Что нам не лжёшь;
Что тайной побудясь причиной,
Не скрылся под чужой личиной".
Евсей, не мудрствуя лукаво,
Решился на своём стоять,
И всех, как прежде, уверять,
Что пострадал напрасно, право,
От бесконечных притеснений,
И грубых, подлых унижений.
XLII.
Он так ответил капитану,
Поправив волоса рукой:
"Себя я унижать не стану,
Враньём иль выходкой другой!
Я - без сомнения - Ладовский.
Я - дворянин известный псковский.
Сюда я прибыл из столицы,
С письмом самой императрицы.
Скажу по-свойски, без огласки,
Что я на службе состою,
На радость вящую мою,
При губернаторе Аляски.
Да, он назначен! Он, уж, есть!
Служить ему и долг, и честь!"
XLIII.
"Так о каком письме, служивый,..."
Почтенный статный господин,
Являя голос свой учтивый,
Задав вопрос всего один,
Спросил, чтоб время уберечь:
"...Ведёшь ты непрестанно речь?"
В упор взирая на Евсея.
Евсей, нисколько не робея,
Сейчас же выпалил привычно,
Что, мол, де, грамоту имеет;
В ней государыня радеет,
И назначает нынче лично,
На губернаторство Аляски,
Ему вверяясь без опаски,
XLIV.
Купца Баранова. Так вот,
В пути Баранов задержался;
И выслал оттого вперёд,
Его - Ладовского. "Заждался,
Я здесь его, мои друзья!
Обнять его б, уж, рад был я!"
"Ты нас так сладко уверяешь...
Сдаётся мне, ты сочиняешь."
В сомненьях молвил господин.
Евсей же на своём стоял;
Господ приезжих уверял,
Как родовитый дворянин,
Он в истинности своих слов;
Уж, клясться был вот-вот готов.
XLV.
Но Строев живо подзывает,
Поручика. Склонясь к нему,
Его он тихо наставляет:
Что делать? Как? И почему?
Поручик, выполнив приказ,
Уже спешит назад тот час;
Пред капитаном предстаёт;
В шкатулке свиток отдаёт;
А Строев, пробежавшись взглядом,
По тексту грамоты бесценной,
Манерой вычурно-степенной,
Как раз остановившись рядом,
В ларец сей свиток не кладёт;
Двум господам передаёт.