В парадной зале стояла дорогая мебель, и томился экзотический необъезженный зверь - пианино. Мебель была затянута в чехлы, на пианино никто не играл и играть не учился, а саму залу держали под замком. Только по праздникам клетку отпирали, пленников освобождали от чехлов и пыли, а назавтра богатства вновь прятали: консервировали, чтоб подольше хватило.
Зато в прочих многочисленных комнатах кипела жизнь. Там три поколения Шапошниковых каждый день собирались вокруг стола, практичного и ручного в отличие от пианино.
Стол объединял. Не иначе как из Новотроицкого Фрося принесла в Курск традицию трапезничать всей семьёй и в одни и те же часы.
Рассказывая о тогдашнем укладе, Фрося со смехом вспоминала, как бабушка подавала к обеду квашеную капусту в эмалированном ночном горшке.
Есть ещё одна история о семейных застольях. Однажды в пост дети тайком пробрались в кладовку за свежим салом. Зачинщицу преступления, Фросину сестру Марусю, приключение так потешало, что у неё не хватило выдержки скрыть секрет, и за обедом, давясь от смеха, она его выболтала. Фрося комично копировала шепелявость беззубой маленькой Маруси:
- Гы-ы! А я що знаю! А мы молоде шало йилы!
Но давайте же познакомимся со всеми домашними. Дедушка Василий Осипович был решительным и хватким. С двадцати лет он ездил на заработки в Сибирь, потом самоучкой освоил ветеринарную науку и стал торговать скотом: гонял его из Монголии через Казахстан “самоходом” — верхом, безо всякого транспорта. Разбогатев, дед построил дом на родине в Новотроицкой.
На фото 1915 года Василий Осипович и его жена Ксения Игнатьевна со старшим сыном Михаилом.
Тут Василий Осипович ещё молод: ни проблеска седины в волосах на прямой пробор, браво топорщатся густые моржовые усы, и сам он круглый и гладкий как морж. А Ксения Игнатьевна очень похожа на Фросю, какой мы её помним: то же скуластое лицо, гладкие чёрные убранные назад волосы. Только взгляд у Ксении Игнатьевны сверлит насквозь, Фросин был мягким.
На более позднем фото они же с младшими детьми, Степаном и Морей.
Степан - тот самый дядюшка-доктор, с которым Фрося впоследствии отступала в Колчаковском обозе. Моря, или Макрёна, - тётушка, которая обожала возить племянников в Богучар к фотографу и умерла юной от воспаления лёгких. В метрических книгах Макрён нет, и мы подозреваем, что Моря была крещена как Матрёна.
Старший сын Михаил привёл в дом жену Наталью, так что третьим поколением стали их семеро детей - Фрося и её сиблинги.
Внуков дедушка Василий Осипович очень любил, привозил им подарки и рассказывал о диковинных обычаях других стран:
- Вот мы как одеваемся? - спрашивал он и тут же отвечал, - мы вниз надеваем короткую вещь, а сверху - длинную. А в Монголии - всё наоборот. Каждая следующая вещь - всё короче и короче!
Обо всём дедушка имел собственное мнение и возражения отметал коронной фразой:
- Я больше забыл, чем ты знаешь!
Современные Шапошниковы, которых и сейчас много в Новотроицком, утверждают, что предки славились сильным характером и предпринимательской жилкой: торговали в Петербурге “курями и мясом”, а обратно везли кладбищенские камни. Единственным вещественным доказательством этой предприимчивости служит сегодня медная монгольская монетка из папиной коллекции. Папе она досталась от Фроси, а ей - от дедушки Василия Осиповича.
Но монетки, разумеется, годились разве что на сувенир детям. Дедушка привозил мешки бумажных денег - керенок. Их печатали листами по сорок штук, без нумерации и подписей, а по мере инфляции даже перестали разрезать и расплачивались целыми листами.
По воспоминаниям К. Теплоухова, керенки были “скромные - серенькие, узкие, длинные, похожие на бандероли для хорошего чая, портретов не было. Герб - ещё двуглавый орел, но в лапах - ничего”.
И вот тогда вся семья снова дружно садилась за стол.
Пересчитывать выручку.
История совместной жизни Моти и Фроси дробится надвое. Рассказ сворачивает в Новотроицкое, в семью, где родилась Фрося.