Недавно в Третьяковской галерее показали документальный фильм Игоря Гонопольского «Художник Павел Зальцман» (2012). Регулярно пишу о художниках кино, поэтому не смогла пройти мимо такого события.
Павел Зальцман родился в Кишиневе, жил в Ленинграде, работал на Ленфильме с братьями Васильевыми, Траубергом и др. Во время блокады был эвакуирован в Алма-Ату, где и прожил до конца своих дней – до 1985 г. Будучи учеником и примерным последователем Павла Филонова, Зальцман всю жизнь комбинировал живописные штудии (чаще в стол) с деятельностью художника-постановщика на кинопроизводстве.
Он начинал работать на Ленфильме в годы становления как студии, так и советского кинематографа в целом, поэтому учился профессии на практике (тогда еще не было соответствующих образовательных программ) и по сути был одним из тех, кто создавал эту молодую профессию.
Увы, художественное творчество Зальцмана — как, впрочем, и его работа в кино — почти никак не отражены в этом документальном фильме. Ни ленинградский, ни казахский период совершенно не раскрыты. За исключением эмоциональных воспоминаний о личности художника из уст его родных и знакомых, зритель практически ничего не узнает о художественной ценности его работ и изобразительном вкладе в историю отечественного кино.
Воспоминания детей и жены о том, как холодно и голодно приходилось Зальцману и его семье в военное время с ужасами блокады, с которыми сталкивались их соотечественники в те же годы, как будто бы отрывают его от судеб большинства блокадников.
А проскальзывающие сквозь эти жалобы детали жизни в эвакуации в гостинице, доме отдыха, полученной государственной квартире и вовсе говорят скорее о благополучной, нежели о какой-то неустроенной и даже трагической жизни. Рассказ же внучки о том, как художник, уже договорившись о продаже картины, в срочном порядке делал ее реплику и оставлял себе лучший вариант, и вовсе вызывает недоумение.
Автор зачем-то упустил из вида тот факт, что Зальцман, как и многие другие художники, иллюстраторы, архитекторы, во время блокады занимался маскировочными работами: художники буквально «прятали» архитектурные доминанты Ленинграда от врага, и эта сторона победы блестяще отражена в документальном фильме Максима Якубсона «Архитектура блокады».
Также практически не вошли в готовый фильм эскизы и макеты Зальцмана, не проанализировано его наследие для Казахфильма, а ведь его работы вошли в национальный кинофонд и на них учились будущие поколения художников кино.
Воспоминания учеников, от восторженных до иронических, представляют Зальцмана-педагога каким-то чудаком и даже снобом: вечный строгий костюм и академическая лексика без попыток разъяснить, обучить, просветить. Не получив профессионального художественного образования (его единственным учителем был Филонов), Зальцман всю жизнь занимался самообразованием, накапливал опыт, а позже его передавал – занялся преподаванием.
Очень жаль, что вместо вдумчивого портрета неплохого художника и анализа его работ фильм этот своего героя как бы принижает, раскрывая не самые нужные, второстепенные стороны его личной и творческой биографии.
Из фильмов, на которых работал Зальцман, режиссер Гонопольский сделал скупую нарезку: в основном, это начальные титры, где упомянуто имя художника-постановщика. Несмотря на обилие искусствоведов в кадре, ни один фильм так и не был разобран с художественной точки зрения, а ведь мы так мало знаем о продукции киностудии Казахфильм, за исключением разве что «Иглы» Нугманова с Виктором Цоем.
За всем этим кроется отсутствие какого бы то ни было интереса к продукции региональных киностудий — как со стороны исследователей, так и со стороны массовой аудитории.
А ведь в советское время эти фильмы, в том числе из фильмографии Зальцмана, которые рассказывали о дружбе народов и национально-освободительной борьбе в Средней Азии и Казахстане, были популярны. Напрашивается такая версия: современным киноведам и искусствоведам вся эта революционно-приключенческая тематика совсем не близка.
Напишите в комментариях, как вы считаете, в чем причина этого потерянного интереса к региональным кинематографиям?