Шло прохладное северное лето 1992 года.
Год сомнений, грусти по потерянной стране и полной неопределенности.
Утративший привычные ориентиры народ уже начал видеть в своих защитниках дармоедов, а во вчерашних вероятных противниках - благодетелей.
Уже все самоубедились, что никакой внешней угрозы у страны нет, и после десятилетий ожидания конфликта мирового масштаба можно наконец-то расслабиться и начать жить в своё удовольствие… Вот и пришла она - настоящая свобода, о которой, как выяснилось, все повально мечтали…
Но флот ещё жил, массовые сокращения штатов и структур не добрались до удаленных его соединений и гарнизонов. И штабы ещё по привычке составляли и утверждали планы боевой подготовки, но уже не такие, как год или два назад, а урезанные, «кастрированные», скорее - «для галочки», чем для реальной боевой работы.
Сходила в последнюю «длинную» автономку эскадры в Средиземное море подводная лодка «Б-546», успешно выполнив предписанный боевым распоряжением план по никому теперь не нужному, как оказалось, поиску районов боевого патрулирования американских атомоходов…
В Средиземке нам теперь делать было нечего… Зона деятельности Военно-Морского флота новообразованного российского государства начинала сжиматься до прибрежных вод, как шагреневая кожа.
В такой обстановке подводной лодке «Б-146» предстояло в два этапа изобразить некое боевое патрулирование «за углом», в ближней зоне Норвежского моря.
Её командир, капитан 2 ранга Алексей Викторович Горбушенков, ещё после ГКЧП и последовавшей за ним карусели событий понял, что планам, которые камушек за камушком на протяжении всей службы постепенно складывались в стройную командирскую карьеру, отныне не суждено сбыться.
Поэтому он какое-то время назад принял решение уволиться и идти на гражданские суда. Командиром Горбушенков был хорошим, молодым, энергичным и знающим. И задиристым в хорошем смысле этого слова. Хотя, и в драке он никогда бы не отступил и бился до конца, что периодически случалось при посещении мурманских ресторанов. А разве прошлую войну не задиры закончили в Берлине?
Командованию эскадры и бригады не хотелось его терять, но все явно шло к тому, что в самое ближайшее время многие из лучших станут безработными…
Поэтому решили: сходишь на «короткую» боевую «за угол», и - «адьё», гуляй на все четыре стороны.
И вот он на «мосту», вокруг лодки спокойное, но всё-равно чужое Норвежское море, а в районе горизонта - скалистые и изрезанные фьордами норвежские же берега.
Двухмесячную боевую службу планировщики разбили на два этапа: проболтаетесь месячишко в морях, и - будьте любезны на базу - пополнить запасы, по возможности передохнуть денёк-другой, и снова в сторону рубежа Нордкап-Медвежий.
Команда у Алексея была хорошо подготовленная, не разъеденная ржавчиной демократических перемен. Люди знали, что командир требователен и иногда крут, но своих, случись что, в обиду не даст.
За это и уважали, и любили.
Старпом Серёга Бакарев с помощником Валерой Кижаевым командира во всем, что касалось службы, поддерживали, и, как говорят, «землю рыли», чтобы подводная лодка была в передовых на бригаде.
Только вот у бывшего зама, а ныне, после реорганизации, - помощника по работе с личным составом, образовалась какая-то серьезная семейная проблема, нужна была ему замена, хотя бы на один этап.
- Сходишь? - спросил комбриг.
- С удовольствием - ответил я.
Ещё в бытность мою лейтенантом любимый начальник капитан 1 ранга Мелюшенок Пётр Николаевич научил: от вышестоящих должностей и боевых служб отказываться нельзя…
И вот мы у Норвежских берегов под плотно затянутым облаками небом в полном безветрии неторопливо, под дизелями, бьем заряд аккумуляторной батареи.
Неожиданно сигнальщик доложил: «Вижу вешку прямо по курсу в дистанции … кабельтов».
В другой раз прошли бы мимо, но сейчас - а почему бы и не посмотреть, что там супостаты на нашем пути поставили? Заодно, может, рыбки свежей отведаем.
Командир скомандовал вахтенному офицеру: «Помощника наверх» и начал не спеша приближаться к плавающему предмету.
Через пару минут капитан-лейтенант Валера Кижаев уже был в ограждении рубки. Спортивный, крепкий офицер - мастер спорта по офицерскому многоборью, - сейчас именно он нужен был командиру рядом для реализации задуманного.
Подошли к высоко торчащей из воды вешке, накинули на неё петлю и не без труда подняли на носовую надстройку. Сама-то она была лёгкая, состояла из крупного пенопластового поплавка и четырехметрового легкого пластикового шеста с флажком и светоотражающими наклейками в верхней части.
Но от неё вниз, в зеленовато-серую воду, уходил туго натянутый капроновый конец.
Командир с помощником были мужиками не слабыми, но попытка вытянуть его далась им с трудом. Видимо, груз внизу был приличный.
Но как тут откажешься от задуманного, не пасовать же на глазах у подчиненных?
Напрягая руки и спины, как бурлаки на Волге, командир с «помохой», двигаясь с тросом на плече от носа лодки к рубке, меняя друг друга, метр за метром вытягивали трос на поверхность.
Глубина оказалась приличной, поэтому процесс несколько затянулся. Иногда трос шёл так туго, что казалось, что командир с помощником подтягивают подводную лодку к какой-то гигантской гире, закинутой скандинавским великаном-троллем далеко в глубины местного моря…
И вот что-то большое и тёмное из глубины начало приближаться к поверхности. Это оказался крупный, красивый и длинноногий адмиралтейский якорь, с длинным штоком, такой, какие частенько в декоративных целях устанавливают у входов имеющих отношение к морю государственных учреждений и воинских частей.
К его крупной якорной скобе, кроме уже вытянутого из морских глубин, парой надежных морских узлов был прикреплён ещё один толстый трос, под небольшим углом уходящий в воду.
Натянут он был тоже крепко.
Но останавливаться на пол-пути - не наш метод…
Позвали боцмана, который вскоре подбежал с палубным ключом в руках, подняли шпиль.
Кряхтя, все вместе накинули на него три шлага заграничного троса, и дело пошло. Поскрипывая, сантиметровой толщины шнур потихоньку-полегоньку начал выходить из воды.
Получалось это не быстро, но рано или поздно в воздухе оказался сросток, за которым пошла рабочая часть трескового перемёта.
Это была классная, изготовленная в заводских условиях, снасть: через каждые три метра на подвижном, с обеих сторон ограниченном стальными стопорами, стальном же креплении с вмонтированным в него вертлюгом, был закреплён гибкий полуметровый синий капроновый поводок со сталистым тресковым крючком замысловатой формы. На каждом крючке был насажен кусок кальмара!
Чтобы снасть на шпиле не путалась, поводки решили обрезать. С камбуза быстро притащили большой и острый разделочный тесак, вручили его мне.
Шпиль пошёл, поводок за поводком, обрезанные у самого троса, аккуратно складывались в ДУКовский мешок, но рыбы не было…
То ли перемёт был поставлен недавно, то ли его концевая часть стояла в каком-то обходимом морскими обитателями месте…
И вдруг сигнальщик с мостика прокричал: «Есть! Есть!!!»
Для нас, на носовой надстройке лодки находящихся близко к поверхности моря, из-за бликов не получалось увидеть что-нибудь в глубине воды, но с рубки все смотрелось совершенно по другому!
«Рыба идёт!» - снова крикнул сигнальщик. И чуть тише добавил: - «Здоровенная!»
Прошло несколько секунд, и вслед за очередным поводком на поверхности воды появилась крупная губастая тресковая голова, а за ней и все пузатое, блестящее, в зеленовато-коричневых разводах и пятнах, тело рыбины. Весу в ней было килограмм шесть - семь, не меньше.
Следом показалась вторая, потом третья, четвёртая, и пошло - и поехало…
Лодочный кок мичман Александр Васильевич Глушенко рядом со мной стоял на приеме этой живой и трепыхающейся добычи, плотненько запихивая снятых с крючков пучеглазых трещИн в ДУКовские мешки.
В каждый мешок входило две, максимум - три рыбины, матросы, кряхтя и ругаясь, когда у мешков от веса содержимого обрывались прозрачные полиэтиленовые ручки, торопливо уносили их с надстройки и потом цепочкой через верхний рубочный люк опускали внутрь подводной лодки.
В той части перемёта, которую вытаскивали теперь, рыбы было действительно много: ни одного пустого крючка!
Очень скоро нож, которым я обрезал поводки, затупился, послали на камбуз за новым.
Поднимаемая из глубин рыба становилась все крупнее и крупнее.
Самые большие экземпляры, по моим прикидкам, весили далеко за 10 килограмм; огромные их головы медленно, на звеняще натянутых поводках, приподнимались над водой, показывалось тугое, раздутое брюхо, после чего крючок под мощным рыбьим весом звонко, со щелчком, разрывал губы, жабры и глотки, в которые до этого впивался, и очередная здоровенная рыбья «чушка» плюхалась в море, даже не дойдя до лодочного корпуса.
Но эти «поросята» уже не тонули: быстро извлеченные с большой глубины, они теперь были обречены на радость прибрежным чайкам умирать на поверхности в вялых судорогах, убиваемые резкой сменой давления.
Кок сначала лучился счастьем, рыбацкий задор будоражил кровь, а понимание большой «халявной» добычи существенно поднимало настроение. Но постепенно, параллельно с усталостью от монотонных движений и действий и заполнением рыбой провизионки, приходило понимание, что уже вроде бы и хватит…
К тому моменту, как мой второй нож тоже потерял остроту и перестал перерезать капроновые, двухмиллиметровой толщины, поводки, которых набился полный ДУКовский мешок, Глушенко взмолился: - Товарищ командир, складывать рыбу больше некуда!
Шпиль остановили, образовалась пауза. К этому моменту вокруг лодки на поверхности колыхалось несколько десятков сорвавшихся под собственным весом с крючков огромных рыбин.
Разгоряченный процессом, командир лодки прикидывал, пора ли заканчивать, и тут сигнальщик доложил: «Товарищ командир, на горизонте рыбак, движется в нашу сторону».
«Все вниз! Погружаемся!» - крикнул Горбушенков, и через некоторое время мы уже были на рабочей глубине.
У коков закипела работа: рыбу нужно было почистить, распределить по провизионке так, чтобы она не перекрыла доступ к другим продуктам, ну и нажарить «свежачка» на очередной приём пищи, конечно.
С огромным удовольствием экипаж объедался этой неожиданной добычей несколько дней. Свежая треска именно этим и хороша: белоснежное мясо, приятный вкус, а польза какая! Чистейший диетический продукт!
День на четвёртый командиру в голову неожиданно пришла одна очень интересная мысль. Он вдруг вспомнил, что ещё при виде первой трещИны подумал о любимом с детских времён деликатесе - салате с печенью трески. Из-за него и решился на эту авантюру… Подумал, а потом замотался, забыл…
Александр Васильевич Глушенко - улыбчивый мичман гренадерского роста, порядочный и добросовестный, был редким добряком по отношению к сослуживцам и поваром от Бога! В экипаже к нему все уважительно обращались по имени-отчеству, и только командир, с которым они много лет прослужили вместе, фамильярно звал «глухим». Из-за фамилии, естественно…
Прибыв в каюту командира по команде из центрального поста, он мялся у двери, краснея и глядя в пол; весь внешний вид его говорил о глубоком стыде и душевных страданиях…
- А ты печень-то из трески вынул? Где она? Почему на столе до сих пор ее не было? - пытаясь заглянуть «глухому» в глаза, спросил «кэп».
Тихим голосом тот ответил: - Товарищ командир, я ее загубил…
- Как? - удивился Горбушенков.
- Я ее впопыхах засолил…
- И что?
- Она и просолилась так, что ее в рот взять нельзя…
- А ну-ка, принеси!
Мичман быстро метнулся, и через несколько минут снова вошёл к командиру с подносом, на котором на белоснежной салфетке лежали столовый нож с вилкой, кусок чёрного хлеба и блюдце с чем-то сморщенным и серым, ещё недавно бывшим деликатесным рыбьим органом.
Командир ковырнул поднесенную субстанцию ножом, попробовал маленький кусочек и тут же с досадой сплюнул в умывальник.
- Ну ты, Глухой, выдал! И много её было?
- Целая бочка…
- Я тебе этого никогда не прощу! - ожесточенно произнёс Горбушенков. - Иди, вымачивай ее в молоке! - Он-то на двести процентов был уверен, что второго такого шанса море ему уже не подарит... Как знал...
А откуда же было знать коку, что печень трески - уникальный в плане приготовления продукт, и что свои неподражаемые вкусовые и полезные для организма качества она приобретает исключительно на водяной бане?
В советские-то времена ловить рыбу с кораблей и подводных лодок не только не приветствовалось, но даже без предварительного разрешения запрещалось Корабельным уставом. Некогда было — служили тогда по-серьёзному.
Это чуть позже, когда совсем тяжко стало с продуктами, даже директивы выходили, разрешающие ловить рыбу в служебное время, чтобы личный состав кормить… Тогда и рыбаками стали практически все, и печень тресковую научились готовить, не имея поварского образования.
Запас сухого молока на корабле был приличный, и через некоторое время Александр Васильевич снова пришёл во второй отсек. Оптимизма на его лице не прибавилось.
- Ничего не получается. Она теперь в молоке растворяется, в какую-то кашу превратилась - и протянул командиру блюдце.
Алексей Викторович мельком глянул и расстроенно произнёс: - Ну ты и артист! Целую бочку печени загубить - это же какой особый талант нужно иметь!.. Ладно! На всплытии выбрасывай. Проехали.
Больше командир эту тему не поднимал.
В память о том эпизоде у каждого члена экипажа «Б-146» остался синий капроновый поводок с норвежским «Мустадовским» тресковым крючком.
На второй этап лодка пошла со своим штатным «замом» - помощником.
Та боевая закончилась успешно, без приключений и происшествий. Это была одна из последних боевых служб знаменитой эскадры, которая через некоторое время была сокращена до дивизии, а позже — вообще до бригады...
Лёха Горбушенков уволился в запас, стал капитаном большого судна в Мурманском пароходстве, а потом вдруг пропал… Прямо с борта своего судна. Точно утверждать не могу, но поговаривали, что перешел он дорогу каким-то мафиозным элементам, чего ему они не простили...
Старпом Сергей Бакарев через некоторое время стал капитаном 1 ранга, офицером штаба Северного флота, а потом и Главного штаба ВМФ.
Валера Кижаев уволился, а потом призвался уже в другом, специфическом ведомстве, где новая карьера тоже довела его до Москвы.
А Александр Васильевич стал старшим мичманом и начальником столовой личного состава подплава. Период, когда он руководил этим важным участком работы, и большого доброго мичмана бывшие матросы до сих пор вспоминают тёплыми словами.
Часто перед глазами у меня всплывает та картина: пасмурное небо, чёрная подводная лодка, окружённая колушущимися по маслянистой поверхности моря раздувшимися гигантскими рыбинами, радующиеся нежданному улову подводники.
И ещё у меня с той боевой остался запас крупных, сталистых, причудливой по тем временам, формы, крючков, из которых я многие годы потом спаивал зацепистые тройники для тяжелых тресковых «поддёвов». Сколько ими было поймано рыбы?! - да уж никак не меньше, чем тогда на «Б-146» у норвежских берегов.
ПРОТРАКТОР
-
Дорогие читатели! Ваши подписки, лайки и комментарии помогают нашему каналу!
Но не забывайте и наш канал ПРОТРАКТОР! Мы по-прежнему публикуем на нём интереснейшие материалы на флотскую тему.