Я без воздуха худеть начинаю, я по своему организму чувствую, а врачи понять не могут. Мне очень вредно не летать.
Переворачивая листы истории невольно ловишь себя на мысли, что история развивается по спирали. И те, затаённые обиды, запертые в пыльных шкафах на западе, передаются с генами потомкам. Теперь они ищут реванша сегодня...
Легко судить о том, что было с позиции прошедшего времени, всё кажется ясным, легко и отчётливо разбираются просчёты, но как видит это время корреспондент здесь и сейчас - сегодня представляется удивительным. Он вкладывает живые камни строк в стену "плача", любви и ненависти.
И как эта стена дышит былью от Василия Гроссмана сегодня!
Статья, опубликованная в газете КРАСНАЯ ЗВЕЗДА 17 августа 1941 г., воскресенье.
Герой Советского Союза Каменьщиков
Вечером 21 июня молодой летчик-истребитель Каменьщиков пошел с женой в театр пограничного города Б. Когда он вернулся домой, отец его, приехавший в гости из Сталинграда, и сын Руфик уже спали. Каменьщиков поужинал и тоже лег спать. На рассвете его разбудила жена. Она взволнованно сказала: «Прилетели самолеты и сбрасывают бомбы». В первые секунды показалось: маневры. Быстро оделся и вышел на крыльцо. Слышалось густое гудение моторов. Со стороны железной дороги вздымался черно-красный дым.
— Не то, — подумал Каменьщиков и наскоро простился с женой. — Началось, — сказал он ей на ходу.
— Что?
— Немцы напали.
Он побежал к аэродрому. В недолгие ночные минуты, пока этот худой невысокий парень, освещенный пламенем пожара, мчался к своему истребителю, он пережил и передумал многое. Заревел мотор. Истребитель дрогнул, побежал и нырнул в воздух.
Внезапно он увидел в воздухе два «Мессершмитта» и сразу пошел на сближение. Дал одну очередь, за ней вторую и третью. Один из фашистских самолетов, словно испортившаяся картонная игрушка, стал падать. В этот момент на Каменьщикова налетело фашистское звено. Он обстреливал их до последнего патрона, но сам попал под страшный пулеметный огонь. Взорвался бензиновый бак, затем второй. Запрыгало желтое легкое пламя. Новый удар, и Каменыцикова всего залило пылающей жидкостью. Был он в эту минуту в полутороста метрах от земли.
Летчик мгновенно выбросился с парашютом и стал спускаться, стараясь попасть в реку. Немцы продолжали поливать его из пулеметов. Казалось, лейтенант Каменьщиков, превратившийся в живой факел, неминуемо должен погибнуть, но он не хотел гибнуть и не погиб. Пули перешибли две стропы. Каменыциков рухнул в воду. У него обгорели лицо и руки. Глаза были спасены благодаря очкам. Так получил он свое первое крещение — огнем, водой и железом.
Его увезли в тыл и положили в госпиталь. Через несколько дней Каменьщиков тихонько оделся, вышел из палаты прямо на дорогу и уехал на фронт. Он нашел свой истребительный полк и снова начал летать. Первые дни летал с перевязанными руками, с пухлой от бинтов головой. Белизна повязки особенно оттеняла его темнозеленые глаза, холодные, зоркие глаза летчика-истребителя. Его пробовали дружески укорять и даже пытались однажды отослать назад в госпиталь.
— Не могу я ходить по земле, — оправдывался он, — я без воздуха худеть начинаю, я по своему организму чувствую, а врачи понять не могут. Мне очень вредно не летать.
И отпросился.
О своей военной профессии Каменьщиков говорит серьезно, немногословно. Лишь упоминая о сбитых им самолетах, он усмехается и оживленно произносит: «Да, дали им прикурить».
Приходилось ему ходить по коннице, по автоколоннам, многократно по большим аэродромам, приходилось ходить и по «колбасам», приходилось сопровождать нашу штурмовую авиацию. На аэродроме Б. он разведал скопление вражеских самолетов. Наши штурмовики и истребители налетели на стоявшие в форме буквы «П» машины. Загремели осколочные бомбы, затем на бреющем полете истребители сделали несколько заходов. Свыше сорока фашистских машин было уничтожено.
Через два дня Каменьщиков снова разведал вражеский аэродром. С пятеркой штурмовиков он вышел «из-под солнца» и налетел на фашистов. Сперва сбросили бомбы, потом открыли пулеметный огонь на бреющем полете. Самолеты загорелись, стали взрываться бензоцистерны. Двадцать пять машин были уничтожены. А через час Каменьщиков участвовал в новом налете на другой аэродром. «Дали им прикурить», — повторяет он и усмехается.
Стихия его — это воздушный бой. Как-то возвращался он с очередной разведки. С ним — летчик Протасов. Навстречу одиннадцать самолетов «Мессершмитт-109». «Мистер Шмидт», — шутя называют их летчики. Два против одиннадцати! Каменьщиков решил принять бой. Почему? Он знал, что фашисты не выдерживают прямых атак, не выносят «штыкового» воздушного боя.
Грозно ревели моторы наших самолетов, когда они на головокружительной скорости шли «в штыки» на «Мессершмитты».
— Я вижу только контур машины, — вспоминает Каменьщиков. — Фашист удирает. Он идет, а во мне злоба. Даже не злоба, а ярость какая-то. Пускаю очередь за очередью, и «мистер» взорвался. Боюсь сказать, но может меньше двадцати метров до него осталось. Вот в это мгновенье такая радость на душе, даже счастье — светло так делается.
Пока Каменьщиков уничтожал врага, Протасову пришлось плохо — шесть вражеских машин пикировали на него. Мотор у него задымил. Одновременно четыре «Мессершмитга» атаковали Каменьщикова. Одного он удачно «рубанул» и дал ему «прикурить». Затем рядом молниеносных маневров отвлек вражеские самолеты от истекающего кровью товарища и принял на себя удар девяти «Мессершмиттов».
Мотор у него задымил, пули защелкали по крыльям и фюзеляжу, машина получила десятки пробоин. Но смелый сокол, крещенный огнем и железом в первый день великой войны, и здесь вышел победителем и сумел сохранить всю прекрасную жизнь. Скольжением ушел он на наши зенитки, перешел на бреющий полет и прилетел на аэродром.
Летчик-истребитель Владимир Григорьевич Каменьщиков удостоен звания Героя Советского Союза.
Три сбитых вражеских истребителя и три бомбардировщика — вот что числится на личном «текущем счету» Каменьщикова. (Василий ГРОССМАН).
Ну и где, Ольга Любимова, Министр русской культуры - авторы, способные донести пером и интеллектом суть происходящего? Если нет среди окружения вашего подобных, обратитесь хотя бы к мастерам ЛГБТ. Пусть они, как смогут, отработают ваши преференции и гранты. Почему от Министерства культуры вот уже целый год круглый ноль?
Несмотря на то, что проект "Родина на экране. Кадр решает всё!" не поддержан Президентскими грантами, мы продолжаем публикации проекта. Фрагменты статей и публикации из архивов газеты "Красная звезда" за 1941 год. Просим читать и невольно ловить переплетение времён, судеб, характеров. С уважением к Вам, коллектив МинАкультуры.