И снова на канале @wargonzoya Эдуард Лимонов. Русский писатель, поэт, политик. Нелицемерный патриот, Лимонов побывал почти во всех горячих точках, вспыхнувших после развала СССР. В этой странице итальянского дневника Старого Шахтёра о нём вы узнаете как Лимонов покорял Турин после Суворова спустя почти 220 лет.
Алесандро. Еврей. У него характерная для евреев Италии фамилия – ну, что-то типа русского Ложмана или Гибельштейна – и его босс Сандро подшучивает по этому поводу и сам хитро по-еврейски улыбается при этом. Характер у Алесандро невыдержанный – он эмоционален, много болтает, шутит и паясничает, впрочем, как и большинство итальянцев. С товарищами по работе поддерживает хорошие отношения. Безукоризненно выполняет служебный долг – пашет на своего босса как вол. Холост, в связях порочащих его, мною замечен не был. Хотя он постоянно пытается подшутить надо мной на тему моей непоколебимой гетеросексуальности – прощаясь после очередного дня, говорит: «Ду ю вонт kiss меня на ночь, Dima?» – и шлёпанцы свои влажные в куриную жопку для поцелуя собирает. Я строго его как-то предупредил: Don’t joke with me about it! I am Russian гомофоб! (Про свой весёлый антисемитизм скромно умалчиваю). Но он всё равно продолжает шутить на эту скользкую тему. В принципе, я в 90-е четыре года проработал в шахте на Севере, и там эти шуточки – привычное дело. «Ну что ты идёшь, как старый педераст!» – могут сказать кому-то, кто не торопится, когда нужно куда-то поторопиться. «Да не дави ты так, скоро уже алименты будешь платить!» – говорит один шахтёр другому, стоя на лестничном пролёте в тесной очереди к шахтной сберкассе. «Да передай ты механику, что я его на хую вертел!» – запомнился ещё один пример элегантного шахтёрского юмора. Шахтёрская семья дружная и связи между членами подземного братства прочные.
Алесандро немного внешне и по характеру похож на моего троюродного брата. Брата зовут Юра зовут, поэтому я иногда забываюсь и перехожу в общении с ним на русский – так я уже к Алесандро-де-Юре привык. Причёска у него короткая, затылок сзади окантован. Под шеей щетинистая прямая линия бороды – видно Алесандро выправлял эту линию бритвой день назад. Череп – не знаю арийский или не арийский – но выпуклый. На лице внимательные глаза и на лбу большие залысины, всё как у меня – это верный признак ума. Хотя у Алесандро глупейшая наколка в виде клавиш пианино на груди – видимо, ошибка молодости. А может, помимо литературы, он увлекается ещё и музыкой. У меня тоже на спине – самурайский символ – иероглиф, обозначающий смерть – в юности, я считал, что путь самурая – смерть. Теперь же думаю, что смерти нет.
Ещё я знаю точно, что Алесандро пишет роман – он сам мне в этом признался – но его босс продыху ему не даёт. Нещадно его эксплуатирует, при этом «ни разу мне спасибо не сказал!» – жалуется мне по-английски Алесандро, тут я его понимаю. – Did you say me «thank you»?! – NO!! NO!! NO ANY ONE! – задаёт сам себе вопрос по-английски Алесандро и тут же по-английски сам на него отвечает. Когда так ставят вопросы – это верный признак того, что думают об увольнении. Что будет делать Тети без Алесандро, трудно сказать – он незаменимый помощник. На месте Тети я бы его поощрил деньгами – это лучшее «thank you» в таких случаях.
Утром хозяйка угостила кофе и мы выкурили по сигарете – моё сердце радостно забилось как бешеная колокольня. Я зашёл за Э и мы направились на выставку.
В полдень в абонированном зале на шестьсот мест должна была состоятся встреча Э с читателями и поклонниками. Однако записалось около тысячи народу, и очередь в зал уже стояла с одиннадцати. Когда мы пробивались через толпу, Э встречали как рок-звезду, тянули руки. По сути он и есть рок-звезда, причём мирового масштаба. Ну кого из России так можно назвать? Никого.
– Брависсимо! Успех! Это аншлаг! – Тети доволен, очень доволен после встречи. Ему надо продать тираж, и, судя по интересу, который вызывает Э у публики, книги будут продаваться хорошо.
В Турине первым из русских имел успех Суворов. Ровно 219 лет назад, когда он спустился во главе русской армии с Альп, туринцы сами помогли выбить французов и открыли русским ворота. Отступив, французы в отместку стали бомбардировать город, но Суворов быстро решил эту проблему, взяв в заложники раненных и пленных французов и использовав их в качестве живого щита.
Но это ещё не конец, мы выходим на улицу и на улице под навесом стоит стол с книгами и снова тянется очередь за автографами. Я стою сзади, внимательно наблюдаю. Вдруг психопат, или украинец совершит нападение – Э постоянно говорит в интервью, что неньку-Украину нужно разделить между странами Европы и России, чтобы никому обидно не было… Или психопат-украинец, так точнее, они сейчас там очень все возбуждены. Но украинцев нет, подходят Марки, Луки, Джованни, Мелиссы, Франчески обоих полов. Немного русских – либо случайные туристы, либо эмигранты.
Потом фотосессия у жёлтой стены ангара. Э умеет позировать. Застыл у стены, губы поджал, внимательно и умно смотрит в объектив сквозь прямоугольники своих очков. Щёлк-щёлк. Немного повернулся. Щёлк. Вот так. Ещё щелчки. Ответил на вопрос журналиста. Щёлк-щёлк. Застыл, снова серьёзный вид. Щёлк. Ещё вопрос. Ответ. Щёлк-щёлк. А сейчас в профиль. Щёлк.
В 17:00 мы должны были выехать на съёмки субботнего телешоу в студию под Миланом – аудитория семь миллионов! – уверяет Сандро, и мы ему верим. Но Э относится к выезду на шоу скептически. Но надо, так надо – к 21:00 мы вернёмся домой – так нам обещал Тети. Сейчас 2 часа дня, поэтому образовалось небольшое окно, и мы решили его заполнить и посетить собор, где хранится знаменитая Туринская плащаница.
Суворов, когда взял Турин, устроил православный молебен в этом соборе. После молебна он поехал в театр. Поехал при параде, в карете, окружённой бравыми австрийскими и русскими генералами на конях. Народ на улицах радостно приветствовала процессию – так, видимо, французы уже их достали. Когда в театре поднялся занавес, Суворов из ложи увидел на сцене своё собственное изваяние, всё в цветах и лавровых венках. Он прослезился, привстал и благодарно раскланялся публике.
Площадь перед собором Иоанна Крестителя, небольшого католического храма, выпирающего двухуровневым сараем, полупуста. Ажиотажа нет. Кучкуются там и сям небольшие группки туристов. Туристы, как и везде, в основном, пожилого возраста или китайцы. Слева от собора колокольня ощетинилась рёбрами строительных лесов. В самом храме благостная обстановка и относительная тишина, слышится только эхо песнопений, шорох шагов и шёпот посетителей. По бокам в позолоченных альковах в золотистом свете свечей и ламп висят иконы и религиозные картины в рамах. Молодая китаянка на входе решила сделать селфи. Стоят статуи святых в нишах.
Слева от алтаря весит увеличенное полотно плащаницы с обликом Христа. В углу, ещё правее от алтаря, для молитвы оборудована небольшая инсталляция виде оббитой тёмно-красным бархатом комнаты за стеклом, в которой тоже весит копия увеличенного лика Христа. У лица спокойные и строгие черты: высокий лоб, длинный прямой нос, немного сжатые губы. Глаза закрыты. Изображение весит над столом, на котором лежат колючие клубки тернового куста. Через стол перекинуто красное полотнище с вышитым золотом крестом и надписью «Domine», что означает «Бог». Перед стеклом для желающих преклонить колено низкая молельная скамейка.
В городе, и на улице, и в кафетерии, куда мы зашли, Э узнавали и просили автограф. А один итальянец даже пытался за нас заплатить в кафе. Успех, брависсимо, аншлаг! – сказал бы тут Тети. Он должен был ждать нас в 17:00 в холе гостиницы, и мы подошли вовремя, но Тети, как и машина, присланная за нами, опоздали, что было совсем уже неудивительно и обычно. Мы сели в машину и поехали.
Через некоторое время выехали на автобан. За окном замелькали стоящие у дороги столбы освещения и линии передач, стали чередовать друг друга поля, перелески, пастбища, небольшие поселения. Где-то на горизонте хмурое напухшее перевёрнутыми холмами синевы небо разряжалось дождём. Шумела дорога и работал прохладный кондиционер. Тети болтал с сопровождающей нас журналисткой, и я уснул под эту болтовню.
Проснулся я в необыкновенной тишине, что было удивительно. У этого чуда была причина – Тети спал, и журналистка тоже дремала. Э молчал впереди на сиденье, он тоже устал говорить за сегодня и смотрел в окно. Работал кондиционер, монотонно мелькали за окном деревья, поля, дома. И, глядя на умиротворённое лицо Тети с неизменной, даже во сне, тонкой улыбочкой, я понял, что он нас наебал. Мы никак не могли вернуться к 21:00 – «самое позднее!» – как он нас уверял. Мы ехали уже полтора часа, уже было семь вечера, начало темнеть, и даже если мы, когда приедем, развернёмся и сразу поедем обратно, и то к 21:00 мы вряд ли успеем. Но, по-видимому, это шоу в прямом эфире действительно смотрели семь миллионов итальянцев, и для Тети было важно, чтобы Э на нём появился. Но я хорошо знал Э – если бы он знал, сколько понадобиться на самом деле затратить время, то он бы не поехал – ему бы стало бы похуй на любое телешоу – он терпеть их не мог и присутствовал на них только по необходимости – и на семь, да и на десять миллионов итальянцев Э стало бы тоже всё равно. О чём он и сказал Тети, когда я поделился с Э своими подозрениями. Тети стал оправдываться.
– Это единственное исключение…– исключение было не единственным, Э резко перебил:
– У тебя всё исключение. Нахрена ты это придумал! Ты ездишь на мне как на муле. Я же не лошадь!
– Согласен..
– Что «согласен»? Мне от этого не легче. Всё должно быть лучше организовано. Пять часов на дорогу, ну на какой хрен! – Э заводился.
– Это шоу идёт раз в неделю…
– Ну и пускай они бы приехали! Что я должен пять часов туда-сюда хуячить?
– Это в последний раз…
– Я встал в семь утра! Сейчас уже семь вечера! 12 часов на ногах! Час там и ещё надо возвращаться будет! Ты меня слышишь?..
– Да-да-да, Вы правы…
– Что «правы»? Мне от этого не легче! – Э бичевал Тети до тех пор пока наша машина не подъехала к ангарам телевидения.
На входе вооружённая охрана. Мы дали свои паспорта, нам выписали пропуска. Прошли в гримёрную. Чтобы разрядить обстановку, я предложил принести граппы. Тети отправился искать граппу, мы остались одни. Э продолжал возмущаться коварством Тети. Через некоторое время зашла прикреплённая к нам ассистентка. Я спросил её, где граппа – граппа была необходима. – Здесь на территории пить нельзя, – вдруг заявила она. Ну да ладно, будет она мне рассказывать! Мы же русские, с нами Бог! И граппа тоже будет! И выпьем мы, и закусим. Через несколько минут Тети принёс требуемый алкоголь и закуску. И мы выпили и закусили. Настроение немного улучшилось.
– Здесь курить нельзя! – сказал мне ассистентка, когда я закурил во внутреннем дворике. Всё у ней нельзя. Совсем уже того. Только что видел как дымили, сидя на лавочке, тут два итальянца-рабочих. Я же деликатный и корректный человек, не курил бы, если бы не видел, что курят. – Look! – сказал я ей и указал на урну с окурками. – Я буду здесь курить! – твёрдо добавил по-русски.
Шоу называлось «Ле Пароль», шло в прямом эфире, и длилось для нас пятнадцать минут. Это не были пятнадцать минут славы для Э, скорее пятнадцать минут раздражения. Началось с ритмичных музыкальных аккордов и дисциплинированных хлопков нанятых зрителей. Ведущий был похож на оглупевшего Гришковца. В своих вопросах он болтал больше, чем Э отвечал. Э немного осадил его, когда зашёл разговор об участии Э в югославском конфликте.
– Они хорошие, а вы плохие, их было двенадцать миллионов, а на них набросилось двадцать семь стран.
Ведущий видимо не понимал, почему они плохие, себя он, наверное, точно считал хорошим, и что-то возразил в ответ.
Э его перебил: – Вы что не соображаете? Двенадцать миллионов! А вас двадцать семь стран, подсчитайте, сколько населения? Это благородное дело – помогать слабому, и я был на стороне слабого против большинства! Вам было не стыдно на эту маленькую Сербию нападать? Там были мои друзья!
«Гришковец» немного опешил и перевёл тему.
– Глупейшее, пошлейшее шоу! Ведущий – дурак! – продолжал Э разносить Тети, когда мы затемно возвращались в машине домой. – Затратили семь часов ради пятнадцать минут пошлейшего шоу!
Досталось и мне – я не взял в салон бутылку начатой граппы, а положил её в багажник.
– Дима, ну ты что! Ты должен всё носить с собой! Ты должен быть как солдат!
Нам пришлось остановиться.
Читать другие страницы итальянского дневника об Эдуарде Лимонове:
День пятый
День седьмой
День двенадцатый и тринадцатый, последний
*наш проект существует на средства подписчиков, карта для помощи
4279 3806 9842 9521