Михаил, сидя на стареньком диване, осматривал комнату. К полудню сюда, в гостиную, всегда заглядывало солнце и не убегало до самого заката. Оно нежилось на мягких, плюшевых шторах, стекало масляной лужицей на пол и тихо дымилось пылинками, снующими туда-сюда, словно малыши-дрозофилы. Солнце брызгало из хрустальной вазы на полке, расцвечивало картину на стене, оживляя притихшие, потемневшие цвета. На картине - все банально, даже предсказуемо: пруд, ивы клонятся к воде, полощут в ней свои тонкие, секущиеся молодыми побегами волосы, на пруду лодка, дерево намокло, потемнело, весла повисли в уключинах, делая лодку похожей на сломанную мельницу. Лодка отражается в воде, блики от вездесущего солнца играют на днище, слепят глаза, тонут в легкой ряби, гонимой теплым, душным ветерком. Кажется, будет гроза, ведь там, в верхнем уголке, художник написал край тучи. Она вот-вот проглотит солнце, сотрет его с голубого купола, повиснув грязной, хлещущей ливнем тряпкой над идиллией городского парка.
Но сидящим в лодке все равно! Они заняты, очень заняты собой и друг другом. Он наклонился, чтобы поцеловать ее губы, она кокетливо отвернулась...
Да... Эта картина была из самой жизни. И художник, точнее, художница, была из Мишиной жизни. Вот только делась куда-то, оставив свой образ на темнеющем полотне...
– Сколько я здесь прожил? – откинувшись на подушки, Михаил заложил руки за голову и задумался. – Кажется, лет двенадцать. Да, точно! Или даже больше!
Уютную квартирку на четвертом этаже десятиэтажки отдал Мише "в наследство" его бывший коллега, Ренат, уезжая куда-то за границу. В то время Михаил жил с родителями и младшей сестрой. Теснота двушки, желание каждого захватить хоть какой-нибудь кусочек пространства для уединения приводили к скандалам, нужно было что-то решать!
– Миш, слышал, ты квартиру ищешь, – поймал Ренат друга в коридоре. - Есть предложение. Ты же знаешь, я уезжаю, могу передать свою бабульку-Божий одуванчик с ее жилплощадью, сдаваемой за умеренную плату, тебе. Но есть несколько условий - хозяйка квартиры не терпит курева, шумных компаний и не разрешает захламлять балкон. Сама-то она на даче живет, но каждый месяц приезжает проведать, так сказать. Женщина хорошая и квартира у нее хорошая. Подумай!
А что тут думать! После очередной ссоры с сестрой, Михаил собрал свои нехитрые пожитки, скинул ноутбук в рюкзак, сорвал со стены нарисованные еще в институте плакаты и переехал.
Хозяйка с радостью отдала ему ключи, велела вести себя хорошо, оставила огромный пакет антоновки и укатила на дачу. Красота!
В тот день Миша не стал устраивать новоселья, а просто сидел в гостиной и слушал тишину, смотрел, как вино в бокале рубиновой бездной затягивает в себя и эту комнату, и небо в прорези штор и самого парня, что начинает новую жизнь...
...В этой квартире Михаил когда-то готовился к экзаменам; сюда пришел после первой самостоятельной смены в больнице.
Уставший, растерянный, он тогда никак не мог уснуть, ворочался с боку на бок, ходил пить воду, холодную, свежую, безвкусную, и прокручивал в голове каждую историю болезни, выискивая ошибки, сомневаясь и уговаривая себя не звонить на ночь глядя отцу, чтобы спросить совета, услышать, что все хорошо...
Здесь встречал Новый год, тот самый, который привел в его дом Кристину. Эта юная, взбалмошная художница вдруг появилась из-за спины Мишиного друга, Пашки, хихикнула и, не дожидаясь приглашения, шагнула в прихожую. Она быстро разулась и пошла на кухню, выхватив из рук Павла пакет с продуктами.
– Привет, Миш. Это Кристина, растерянно пролепетал гость.
Миша удивленно смотрел девушке вслед.
– Извини, Миш! Я знаю, что ты не любишь таких сюрпризов, но она никак не отставала. Это подружка моей сестры. Она как банный лист, пока своего не добьется, не отстанет, – Павел виновато отвел глаза.
– А с чего вдруг она захотела ко мне в гости? - Миша нахмурился.
– Ну, она увидела твою фотографию...
Михаил знал Пашку класса с восьмого. Тот перевелся из какой-то другой школы, сначала очень задавался, потом состоялась эпохальная драка во дворе Пашиного дома, и они, два парня с синяками под глазами и рваными рубашками, стали друзьями...
Паша помогал делать Михаилу ремонт, когда его съемную квартиру залили соседи. Было весело, тем более что ни один, ни второй никакого представления о ремонте не имели. Здесь Павел жил некоторое время, когда поругался с женой и та выгнала его из дома....
Михаил пожал плечами.
– А, может, и не стоит уезжать? Ну, мало ли, что бывает в жизни, остаться, может, хозяйка согласится продать квартиру? Нет! - одернул он себя. Надо двигаться дальше!..
...Та зима закружила Кристину и Мишу, не давая времени одуматься. Кристина, сумбурная, живущая чувствами, научила его ловить снежинки и пробовать их на вкус; эта девчонка могла выдернуть уставшего после смены Михаила из тишины спящей квартиры и поехать с ним встречать рассвет. Термос с горячим чаем, запах ее духов в машине, яркие всполохи морозного, карминово-охристого солнца, выныривающего из-за горизонта и облизывающего верхушки деревьев, мягкие, жадные губы... Все врезалось в память, оставив там практически фотографические отпечатки...
А потом она стала чужой. Он почувствовал это сразу. А она призналась только поздней весной.
– Но, Миш! – она схватила его за руку, как будто все еще сомневаясь, что хочет отпустить. – Мы же ничего друг другу не обещали. Я просто... Так бывает, мы все движемся вперед! Я...
– Ладно, все понятно. Извини, я спешу! – он выдернул руку и ушел. Смена начиналась через час. Еще нужно прийти в себя...
С тех пор прошло совсем немного времени, два года. Или это много? Смотря, чем мерить. Хватило ли на то, чтобы ушла обида? Наверное, да. Хватило ли на то, чтобы разлюбить? Миша никому бы не ответил на этот вопрос, даже самому себе.
В шкафу до сих пор пахло ее духами, а кружка с надписью "Королеве" стояла на кухонной полке, готовая в любой момент прыгнуть на стол. Говорили, что Кристина уехала за границу, там у нее теперь своя галерея. Муж, дипломат, осыпает возлюбленную подарками, ни в чем ей не отказывая…
Михаил долго привыкал к мысли, что он теперь один.
Пожалуй, этот этап жизни Миша хотел бы сохранить в памяти меньше всего. Было и было, забыть, стереть ластиком, задернуть шторы, чтобы блики воспоминаний не отражались в бокале дня сегодняшнего...
…Мужчина еще раз вздохнул и взглянул на чемоданы, что шеренгой стояли у стены. Вещи, фотографии, какие-то безделушки. Все казалось ценным, все надо взять с собой, все наполнено воспоминаниями...
Переезд неминуем. Впереди новая должность, работа в современной, только что построенной больнице – что может быть привлекательней?! Он, не раздумывая, согласился на это, написал заявление на увольнение, "проставился", как полагается в таких случаях, обнял тетю Шуру, что была самой доброй медицинской сестрой, что он когда-то знал, и ушел в свое будущее...
... – Я уже у подъезда. Вы готовы? - раздался в трубке голос водителя грузового такси с надписью “Служба перевозки вещей и воспоминаний”. Миша вздрогнул, потер лоб и вскочил.
Мужчине посоветовали эту фирму на работе, хвалили за аккуратность и качество выполнения заказов, за вежливость и покладистость водителей.
– Да, я уже спускаюсь.
– Вам нужна помощь с вещами?
Михаил осмотрел ряд чемоданов, сумок и рюкзаков.
– Да, пожалуй. Если вам не сложно, поднимайтесь, пожалуйста, на четвертый этаж.
– Хорошо.
Крепкий мужчина в спортивном костюме появился у двери секунд через десять.
– Здравствуйте, я Виктор Борисович, я вам звонил. Так, что берем первым делом? Хрупкое, ценное есть? – мужчина по-хозяйски огляделся.
Миша показал рукой на два больших, стареньких чемодана.
– Здесь все, что может сломаться. Давайте их в последнюю очередь.
– Хорошо, как скажите. Хорошая квартира у вас была! – добавил он, уже садясь в лифт. – Светлая такая!
– Да, – сухо ответил Миша. Не любил он, когда лезут в душу.
– Ну, и славно. Вот так славно... – Виктор Борисович нажал кнопку, и лифт, хлопнув дверьми, медленно пополз вниз...
...Первыми в кузов погрузили большие сумки-баулы. Здесь пряталось все, чем Миша жил сейчас, так сказать “свеженькие", еще формирующиеся воспоминания, как будто только что написанные, еще пахнущие чернилами дня сегодняшнего. Одежда, любимые книги, записи по работе, кружка со смешной картинкой, в которой по утрам Миша заваривал кофе, кое-какая кухонная утварь. А на самом дне, завернутые в крафтовую бумагу и перевязанные бечевкой, покоились безделушки из детства, которые таскаешь за собой всю жизнь, хотя уж и самому смешно от такого скупердяйства. И выкинуть бы тот кораблик из коры, и эту выжженную картинку на срезе дерева, да все как-то откладываешь, тянешь...
Дальше в кузов прыгнули три новых, одинаковых, синих с серебряными полосами, чемодана.
– Эти можно положить плашмя, даже друг на друга. Ничего хрупкого там нет.
– Как скажете!
Таксист легко поднял увесистые чемоданы, припер их досками к борту и сложил друг на друга.
Синие чемоданы были доверху наполнены Мишиной работой. Документы, какие-то листики с записями, сделанные “на коленке”, книги, диски с интересными случаями томографий и рентгенов, начатая диссертация - все в них, в синих, строгих чемоданах...
– На повышение едете? - вдруг поинтересовался таксист.
– Да. Есть такое в планах, - немного удивился Михаил.
– Не страшно вот так, навсегда, уехать?
– А с чего вы взяли, что навсегда?
– Ну, вещей уж слишком много! –пожал плечами мужчина. – Обычно берут только самое необходимое, с расчетом на обратный путь...
Еще раз поднялись в квартиру, чтобы забрать оставшиеся баулы и запереть дверь.
– А вот эта коробочка, в углу, на полке? Не нужна? - Виктор Борисович указал рукой куда-то в темноту коридора.
– Нет, это я могу и оставить. Она уже ни к чему. Не буду этим пользоваться... Можно и выбросить, - задумчиво почесал подбородок Миша. - Ладно, хозяйка приедет, сама решит, а мне не нужно!
Там, под картонной крышкой, хранились воспоминания о Кристине. Фотографии, наброски, легкие, акварельные, почти воздушные; застывшие восковые капли теплой нежности, которая исходила от девчонки, когда-то появившейся на пороге Мишиного дома и сразу ставшая его душой, нежным чертенком, беснующимся от беззаботной любви и молодости...
Это Миша не повезет в чужой город. Новая жизнь должна начаться с чистого листа. А память поможет ему в этом. Она сотрет то, что причиняет боль. И пусть будет черное пятно, грязное, неровное, смазанное, то и дело беспокоящее смутной тревогой. Со временем и оно исчезнет. Природа не терпит пустоты, раны затягиваются, шрамы бледнеют, разглаживаются, но главное не бередить новую кожу, не трогать, почем зря, рубцующуюся рану. Надо просто забыть о ней!...
– А... - протянул Виктор Борисович. - Не надо. Тогда все? Можем ехать?
Миша вышел первым, ища в кармане куртки ключ, таксист чуть задержался, завязывая шнурок на кроссовках.
Квартира вздохнула и отпустила своего постояльца, скрипнув на прощание дверью...
...Такси тихо заурчало, заводя мотор. Большая, красивая надпись “Служба перевозки вещей и воспоминаний” промелькнула перед окнами жильцов с первого этажа и скрылась за поворотом. Михаил начал свой путь, словно точка на интерактивной карте, он перемещался по городу, выехал за его пределы и помчался по пустому шоссе к своему будущему...
... – Ладно, - сказал водитель, пожимая Мише руку. Они стояли у входа в аэропорт, втиснувшись на последнее свободное место. – Счастливого пути. Надумаете возвращаться, наберите меня!
– Ага.
– Ну, тогда до свидания! - Виктор еще раз пожал протянутую ему руку и сел в машину, а его пассажир отправился к стойке регистрации. Заботы, тревоги, мысли - все будет потом, после приземления, а пока – спать...
.. – Это багаж Михаила? Врача? – грузчики остановились, бросив кантовать приезжающие на ленте чемоданы. У каждого работника на спине униформы была такая же надпись, что и на такси, – “Служба перевозки воспоминаний”, готовился к погрузке.
– Да. Ребят, суньте-ка там ему в сумку еще вот эту коробочку. Он ее, видимо, забыл. Я случайно заметил...
Таксист протянул грузчикам картонную коробку. Те покачали головами.
– Опять ты, Борисыч, воду мутишь! Ты же знаешь правила, что клиент оставляет в прошлом, остается в прошлом. На том стоим! Это политика компании, и не тебе ее менять! Не суйся ты ни в свое дело. Вот ты переезжал, так мы все твои старые ящики оставили, как ты велел. Помнишь?
Виктор помнил. И жалел теперь о том, что, злясь на отца, оставил все, что с ним связано в том доме, под кроватью, в потрепанном сундучке с блестящей заклепкой. Там осталось все – фотографии, отцовский перочинный нож, набор блесен для удочки, папины письма… Все потом сгорело в случайном пожаре, и теперь этого не вернуть. Жаль! Отца отчего-то с каждым годом не хватало все больше… Но «Служба перевозки вещей и воспоминаний» тогда сработала хорошо, как и обещала, как велено было заказчиком. Так некого и винить, кроме самого себя…
… – Разговорчики! Делайте, как я говорю! - Виктор Борисович погрозил им пальцем. – У вас своя работа, у меня своя!
Сотрудники поворчали, но сделали все, как велено...
…А Миша, задремав в самолете, и не знал, что коробочка жгучих, ярких, как зимнее солнце, терпких, как ягода черемухи, воспоминаний о девушке, что когда-то бросила его, тоже летит с ним в новую жизнь...
...Уже через три дня Михаил занял должность заведующего отделением в больнице. Было немного странно управлять людьми, которые, в большинстве своем, оказались намного старше его. Но, не имея других забот, кроме работы, Миша быстро завоевал доверие.
– Ну, а как у вас, Мишенька, на личном фронте? – Вероника Андреевна, старшая медсестра, пожилая женщина, сразу как-то по-матерински привязавшаяся к Михаилу, поставила перед ним тарелку с пловом. – Ешьте, ешьте! Мой муж готовил. Он у меня долго жил в Узбекистане, готовит это блюдо просто замечательно! Попробуйте!
– Действительно, вкусно! – Миша с наслаждением ощутил во рту тонкие переливы пряностей. – А что у меня на личном фронте?
– Вот я и спрашиваю! Такой ты видный парень, а, я смотрю, один...
– Некогда мне любовь крутить, Вероника Андреевна. Дел других много!
Про Кристину он, кажется, даже и не вспомнил. Казалось, что теперь жить стало намного легче. Образы прошлого не тревожили по вечерам, заползая в дом незваными тенями, не сыпались каплями снов, заставляя просыпаться и долго стоять у открытого окна...
– Дел у него много! Ишь, ты! – Вероника Андреевна покачала головой. – Дела пройдут, и жизнь пройдет. Будешь, вон, как наш Захарыч из кардиологического отделения, жить на работе, потому что домой идти страшно, потому что там ты один на один со своей старостью.
– Ничего, я разберусь. А плов отменный у вас! Спасибо!..
...За окном опять была зима. Солнце падает за горизонт, подсвечивая тонким красным контуром заводские трубы. Миша встал у окна, держа в руках чашку кофе. Что-то трепетное, теплое, пушистое вдруг шевельнулось в душе, защемило...
Но нет! Миша точно помнил, что эту часть своей жизни спрятал в картонную коробку, лежащую теперь в пустой, запертой квартире. И открывать ее он больше не собирался!
Теперь шестеренки воспоминаний должны были крутиться без этого больно колющего звена. Ну и пусть это сложно, пусть механизм скрипит, натягивая сцепления событий, которые были спаяны между собой только благодаря Кристине. Ничего, со временем все наладится. И без нее!..
…Прошло несколько лет. Жизнь текла, ударяясь о берега случайных встреч и мимолетных увлечений.
Миша сидел в своем кабинете. Через час он уйдет домой.
– Михаил Юрьевич! Спуститесь, пожалуйста. Здесь женщина поступила. Нужна ваша консультация! - молодой врач, которого заведующий отделением недавно принял на работу, шумно дышал в трубку.
– Ладно, иду!
Отделение, тихое, уснувшее, отражало его шаги от свежевыкрашенных стен. Миша спустился по лестнице на первый этаж.
– Ну, Кирилл, что у тебя? - спросил он, заходя в смотровую.
Михаил быстро пробежал глазами бумаги, оставленные Скорой.
– Ну, и в чем загвоздка? - Миша нахмурился. Казалось бы, обычный случай вызвал у нового сотрудника столько сомнений... Может быть, было ошибкой брать этого паренька на работу?..
– Я думаю, нужно попробовать антибиотиками...
Кирилл заглядывал в глаза начальника, ожидая одобрения.
– Нужно. И побыстрее! Температура шпарит, а ты тут думаешь стоишь! Шевелись! Через час доложишь, как дела.
Уже вернувшись в кабинет, Миша вдруг замер. Что-то здесь было не так. Он быстро прокрутил в голове события последних минут. Больная, ее тревожное, прерывистое дыхание, бумаги от Скорой, сомнения Кирилла...
Память вдруг взорвалась, вспыхнула ярким неоновым светом. Нужное воспоминание нашлось там, где его не должно было быть...
Уже через минуту Миша бежал обратно, к Кириллу.
– Подожди! Имя мне прочитай еще раз! - крикнул он, влетая в смотровую.
– Кристина Александровна Пангелетос. Так значится в ее документах, - растерянно ответил молодой врач.
– Тогда стоп! Я ее знаю. У нее аллергия на... Аллергия на...
Память судорожно искала на своих полках нужную, жизненно важную информацию. А ведь он специально оставил ее в “прошлой” жизни, в той квартире, под крышкой, на полке, в темноте. Водитель уговаривал взять коробочку, а Михаил не согласился! Теперь же надо вспомнить, во что бы то ни стало, словно руку запустить в заветную шкатулку и вынуть оттуда драгоценную жемчужину, что сейчас спасает чью-то жизнь.!
Мысли роем крутились вокруг образов прошлого и вдруг нашли то, что искали.
– На пенициллиновые антибиотики! Точно! Там вплоть до отека Квинке! Ты что ей назначил?
Кирилл удивленно моргнул и перевел взгляд на больную. Медицинская сестра, уже приготовившаяся вводить лекарство в вену, резко выпрямилась и замерла...
...Вечером Миша наконец открыл последнюю сумку, привезенную “Службой доставки воспоминаний” еще несколько лет назад. Раньше на это почему-то не хватало времени...
Картонная коробочка с воздушными, чуть побледневшими акварельными набросками, с фотографиями и еще чем-то глупо-дорогим лежала на самом дне...
...Кристина Пангелетос открыла глаза и огляделась. Больничную палату заливало своим сливочно-лимонным светом полуденное солнце. Женщина невольно залюбовалась бликами света, блуждающими между кувшином и стаканами, стоящими на тумбочке. А потом ее взгляд упал на небольшой лист бумаги, накрытый сотовым телефоном. Кристина осторожно взяла его и перевернула. Акварельный рисунок, неплохой, даже очень. Но почему он здесь? Кто оставил этот подарок на ее тумбочке?
Женщина давно рассталась с воспоминаниями о жизни, в которой был Миша. Ее-то “Служба перевозки вещей и воспоминаний” поработала качественно, позаботилась о том, чтобы все было сделано согласно требованиям клиента.
Больная еще покрутила рисунок, а потом бросила его в ящик тумбочки, нахмурилась и уткнулась в свой телефон. Муж не звонил уже давно. Сам организовал ей этот тур с картинами по городам и весям, а теперь как будто и забыл о ней! Похоже, что скоро Кристина Пангелетос и сама оставит где-то на свалке воспоминания и о нем...
...Миша, вернувшись домой, набрал номер “Службы...”.
– Извините!
– Да, я вас слушаю. “Служба перевозки вещей и воспоминаний”. Назовите адрес, куда подать машину и пункт назначения! – вежливым голосом ответила оператор.
– Знаете, я несколько лет назад пользовался вашими услугами. Вызов на адрес... – Миша назвал адрес бывшей квартиры.
– Да-да! – ответила оператор. – Что-то не так? Имейте в виду, через год после переезда претензии не принимаются!
– Нет, все хорошо. Я хотел бы связаться с водителем, поблагодарить его.
На том конце провода повисла тишина.
– Знаете, – голос оператора зазвучал тише. – Его уволили...
– Как? За что?
– Я не могу, конечно, этого рассказывать, но выяснилось, что он подсовывал людям в чемоданы ненужные воспоминания. А это противоречит нашим...
Миша не дал оператору договорить.
– Что за ерунда! Он только что спас жизнь женщине! Вы ничего не понимаете, он делал все правильно!
Но оператор уже отключилась, быстро назвав перед этим номер телефона уволенного сотрудника.
Через несколько минут Миша уже разговаривал с самим Виктором Борисовичем.
– Знаешь, сынок! Я и сам у них не хочу работать. Не согласен я с их теорией! Каждое воспоминание для чего-то нужно. Вычеркнешь одно –полетят в тартарары все другие. Их, воспоминаний, не нужно бояться. Нужно бояться их потерять. Ну, ты понял?
Михаил понял. Все правильно! Кристина была в его жизни, она научила его тому, что может дать человеку только любовь, он тогда был счастлив, пусть недолго, но... Картину нельзя разрезать ,убрав отдельные куски, это невозможно!...
Теперь Миша был готов к будущему. А оно уже шло по коридору, отстукивая легкий ритм высокими каблучками...