Детский сад, как много в этом слове...
Для меня до сих пор является загадкой, зачем люди идут в нелюбимую профессию? Отрываться за детские травмы? Самовыражаться за счёт унижения и травли других? Что заставляет идти в место, где ты ненавидишь всё от процесса до оплаты?! Тайна, покрытая мраком.
Каким был мой детский сад? Неприметным: стандартное здание, группы, веранды, песочницы, еда... Думаю, что в советские годы, перестройка с тотальным дефицитом товаров, вынудила оборотистых особ пойти в места с общепитом, где можно было отщипнуть пай для собственной семьи.
Воспитатели в нашей группе были, как на подбор, злобные, визгливые истерички, мечтавшие, чтобы дети молча сидели в углу. Кто читал "Похороните меня за плинтусом" поймут о чем речь.
Наказания за провинность были жестокими и унизительными. Пи́сать в тихий час выходить запрещали, кто не дотерпел, лупили мокрыми простынями, заставляя стирать в раковине постельное и выслушивать отповедь, стоя голым в центре спальной комнаты. Травля поощрялась, стукачество вознаграждалось.
Процесс питания был отдельной пыткой, для малоежек особенно. Вкусной еды было категорически мало, зато противной накладывали полные порции и заставляли съедать до последней крошки. Как? Воспитатель фиксировал, нянечка заталкивала ложкой пойло внутрь непокорного малыша. Тех, кого тошнило и выворачивало, заставляли или доедать, или убирать и до конца дня стоять в углу. Выбор не для слабонервных , но жаловаться или перечить детям, под страхом смерти, запрещали.
Меня воспитывали смелым ребенком, который должен уметь отстаивать жизнь, честь, право. Характер был тяжёлым, что имело свой плюс: запугать маленькую Анечку было непросто. В очередной обед, когда вместо супа была подана бурда серого цвета с рыбными глазами, на второе чайная ложка пюрешки, размазанная щедро по тарелке и половинка котлетки, мы, находившись строем вокруг веранды, отполировав руки холодной водой с мылом, уселись обедать.
Пошевелив баланду ложкой, понюхав и попробовав кончиком языка , я поняла, что не осилю сей шедевр кулинарных потуг, а всеядный сосед, как назло, заболел. Бойкий карапуз был послан небесами, уничтожая всё, что ему отдавала. Но сегодня я осталась один на один со своей бедой. Наскоро перекусив вторым, запила все компотом и побежала относить посуду на кухню. План был прост: незаметно вылить помои в ведро. В закутке , совершенно неожиданно, нянечка попалась с поличным, фасуя пюре с котлетами по двум стеклянным банкам. Ошарашенная моим внезапным появлением, она включила оглушительную сирену, на вой которой прилетела воспитатель и за ухо потащила меня обратно за стол, приказав продемонстрировать тарелки. Суп предательски плескался в тарелке , откуда тоскливо смотрел на мир потускневший килькин глаз.
"Съесть до дна!" Прозвучало, как гром среди ясного неба. Фиксация и ложка пошла в заботливо разжатые челюсти. После экзекуции, раздавленная и униженная, я сидела, боясь пошевелиться , супчик настойчиво просился наружу. Тем временем в закутке раздавалось шипение, почему "косорукая поломойка", кем ласково назвала воспитатель нянечку, не спрятала трофеи заранее и теперь "маленькая дрянь" расскажет всё родителям, поэтому с ней надо провести беседу и наказать.
Стало грустно. Втыкать в угол до конца дня было безрадостно и неприятно. Появился карательный дуэт, проповедь о молчани началась, но хуже всего была тошнота ставшая нестерпимой. Пулей выскочив из-за стола, вылетела в закуток и не найдя помойного ведра, открыла котомку куда водопадом низвергся весь обед. Когда пелена с глаз упала, в проёме стали видны перекошенные отвращением лица милых надзирательниц. В котомке стояли бережно собранные продукты для домашних. Это конец, подумала я и побежала со всех ног из группы, из сада, пулей перелетев через забор, гонимая криками и проклятиями в спину, летела пятилетка в сторону дома.
У папы как раз заканчивался обед. Увидев на пороге очумевшую дочь, родитель чуть не заработал досрочный инфаркт. Умыв лицо, прижав крепко-крепко, колотившуюся в адреналине кровиночку, батя спросил, что произошло. И я выложила. Про тихий час, про унижения и наказания, про обеды, котомки , пытки едой, и многое другое о чем молчала весь год.
Вечером на кухне родители держали совет.
Утром меня повели на казнь, убедив не бояться. До завтрака состоялся допрос с пристрастием, что я рассказала старшим, но всегда молчаливая, стойко держала удар и не проронила ни слова. Всё было по-прежнему, день сурка без перемен до часа Х.
Внезапное появление на обеде мамы, заставшей экзекуцию по насильному докармливанию соседки напротив, имело эффект разорвавшейся бомбы. Рысью метнувшись в закуток, родительница увидела описанные котомки и схватив их, помчалась к заведующей. На улице дежурил наряд милиции.
Закончилась неделя, на следующей в группе появились новые воспитатель и нянечка, которые не только разрешали ходить в туалет в тихий час, но и рисовать, лепить, читать тем, кто раньше играл "в Ленина" на кровати. Порции стали полными, а ненавистные продукты можно было , поблагодарив, отнести в закуток, где нянечка выкидывала их сразу в помойку. Месяц группа боялась, что вернутся прежние мегеры, но пришло лето...
В сентябре нас встречали та же пара воспитателей, которые научили желающих писа́ть, читать, составлять гербарии, а история со страшным годом пыток и страха для многих осталась детским кошмаром.