БАЙКИ ОТ СЕМЕНЫЧА
— Вот ведь незадача, Николаич: опять невеста неприкаянная! — посетовал кладбищенский сторож, комкая в руках шляпу.
— Брачное агентство впору открывать, Семеныч! — подмигнул участковый Прокопенко. — Глядишь, Гриня женится и другие духи пристроятся.
— Грех смеяться, Николаич, — с укоризной ответил старик, наблюдая за траурной церемонией. — Призрачные невесты мне вот тут уже сидят! Веришь, с малых лет!
Семеныч похлопал сзади по шее и крякнул от досады, вынимая серебрянный портсигар из кармана. Покрутил в руках и обратно спрятал, вспомнив, что на территории кладбища курить нельзя. Грех! Махнув рукой участковому следовать за ним, поплелся между могил в сторону отведенного для курения места.
— Как это? Ты с детства призраков видишь?
Прокопенко оторопел, глядя во след сторожу. Натянул фуражку и ускорил шаг, догоняя старика. Заложив морщинистые руки за спину, тот уверенно продвигался вперед, аккуратно обходя холмики, неприкрытые плитами. Проработав много лет на кладбище, Семеныч с закрытыми глазами определял местонахождение могил, следя за сохранностью и оберегая покой усопших. Но порой те доставляли беспокойство, особенно души девиц, наложивших на себя руки из-за неразделенной любви.
— Вот скажи, Николаич, чего им неймется? Ну бросил тебя мужик, плюнь на него! Найди другого, так нет: на тот свет спешат вместо того, чтобы жить в свое удовольствие.
— Ну да, еще и записки оставляют, во имя кого согрешила таким путем, — добавил участковый, поравнявшись со сторожем, когда оба вышли на широкую асфальтированную дорожку. — А ты после разбирайся и проверяй, что парень не виноват, точнее, криминала нет. Не срослось, что ж теперь? Жалко, конечно, девчонку! По соседству жила.
— Они в первую очередь от себя бегут, — заметил сторож и опустился на лавочку у домика смотрителя.
Семеныч критически оглядел одноэтажное строение, в котором располагался кабинет администрации кладбища и коморка охранника. Серый пористый камень давно просил обновить и покрыть его белой известью, да руки у старого не доходили, а просить могильщиков бесполезно: те либо ямы копали, либо пьяные лежали. Кроме Генки, но тот бесплатно не работал, а администрация на побелку выделила мизерную сумму, впритык на закупку материалов.
— А ты, Семеныч, ушел от ответа! — пожурил старика участковый, присаживаясь рядом. — Дальше меня информация не пойдет, ведь знаешь!
— А что говорить-то? — с хитрецой поглядывая из-под кустистых бровей, спросил тот. — Мальцом был, когда впервые увидел даму в белом. Проплыла мимо по комнате и исчезла в стене. А по ночам порой плач доносился из подвала.
Старик замолчал, раскуривая папиросу и щурясь от горького табачного дыма. Разогнал рукой ядовитое облачко, ругнувшись вполголоса, что курение однажды в гроб вгонит. Прокопенко терпеливо ждал. Снял фуражку и положил возле себя на лавочку, выкрашенную в насыщенный зеленый цвет.
— Мы тогда на Урале жили, — продолжил старик. — Бате от завода комнату дали в бывшем купеческом особняке, который на квартиры поделили для партийных советских работников. Трагическую историю призрачной невесты я уж после узнал, когда подрос и столкнулся с другим блуждающим духом. Как оказалось, родственницы при жизни были, да не свезло девчатам.
— Что же, они жениха не поделили? — не понял Прокопенко.
— Да нет, — отмахнулся старик, — разные истории, но концовка у обеих трагичная: одна в петлю, другая – вниз по лестнице. Но видишь, какая петрушка, Николаич, поговаривали, что вторую — Анфию — намеренно столкнули. Вроде как оперный певец женился на девахе богатой из-за приданного. Сам при деньгах, но маловато тому, да и разгульную жизнь вел. Выгодно вдовцом стало быть. Не сразу, конечно. Позволил той пожить, да деток родить. Но изменял жене сильно, может та и сама в сердцах с лестницы упала. Как знать...
— А где же ты Анфию повстречал? — уточнил Прокопенко, заинтересованный мистическим рассказом старика.
Мимо прошли родственники уснувшей навек горемычной невесты. Полицейский участливо склонил голову, встретившись взглядом с матерью покойницы, прокручивая в голове небольшое расследование в связи с оставленной предсмертной запиской. На счастье нерадивого жениха, чье имя значилось в качестве виновника происшествия, того допросили да отпустили восвояси, наказав впредь внимательнее относиться к девичьим чувствам и беречь сердца.
— До революции в том городе, где я родился, жили три брата-промышленника и вели успешные торговые дела, — продолжил рассказ Семеныч, в кои-то веки открывшийся старому знакомому. — Анфия дочь одного из них. Наибольшую выгоду купцам приносили металлургические заводы, посему капиталлы росли как на дрожжах. Они и особняки построили на одной улице, чтобы сподручнее делами ворочать. В наше-то время их дома сохранились: в особняке, подаренном Анфие в день свадьбы, ныне библиотека им. Герцена. Я слышал истории о перемещающихся книгах, но не верил, пока сам не попал под раздачу недовольного призрака. С каждым годом интерьер здания менялся, Анфия гневалась, вымещая злость на книгах. Где их только не находили сотрудники, даже в цветочных горшках! Помню, я пришел пацаном в библиотеку, отобрал нужные брошюры, положил на полку. Пока искал другую, повернулся: нет их, а сквозь стеллажи призрак в белом вылетела, да как закричит: "Поди прочь!"
— Испугался? — усмехнулся Прокопенко.
— Конечно, я ж пацанчик еще был, в классе пятом, но книги любил, да и теперь зачитываюсь.
— Не отвадила призрак от чтения?
— Куда там? — хрипло рассмеялся Семеныч. — Анфия и подтолкнула к изучению непознанного мистического мира.
— В институте учился, Семеныч? — полюбопытствовал Прокопенко.
— А как же, — крякнул от удовольствия старик, предаваясь воспоминаниям молодости, затушил папиросу, аккуратно забросив окурок в урну, — историк я по образованию, архивариус.
— О, представляю, в какие древние манускрипты тебе довелось заглянуть! — восхищенно протянул участковый. — Эта привилегия не каждому дана.
— Верно! — заговорщицки подмигнул старик. — Но я отвлекся и не договорил про призрачную невесту — Антонину, что в подвале дома обитала, где я мальцом впервые ту увидел. Дочерью другого брата она была. Помимо металлургии, отец Тони занимался производством фаянсовой и фарфоровой посуды. У его компаньона сын красавец был, которого девушка на горе себе полюбила. Поговаривали о свадьбе, отец Антонине платье подвенечное пошил. Да жених сестрой ее родной – Натальей – увлекся и предложение сделал. Купцу-то что? Главное, удачно дочерей пристроить, взял и согласился невест поменять. Да только Антонина не выдержала удара. Чахнуть начала, скрываться ото всех. В подвале комнату ей обустроили. Там, говорят, и руки на себя наложила.
— Ничего не меняется в мире, — вздохнул Прокопенко, — столько лет прошло: век целый, а проблемы те же.
— По мне так, первая любовь пусть будет несчастливой, — заметил старик. — Иначе человек не научится ценить все то, что случится с ним после...