Прочитала «Весну в Фиальте» Набокова. Мастер узнаваем в каждом слове и запятой, в каждой фразе и повороте за ней. Все так искусно, все так на своем месте. Ажурно, виртуозно, ювелирно. «Море, опоенное и опресненное дождем, тускло оливково; никак не могут вспениться неповоротливые волны», – и кажется, что сейчас же лопнешь, если не поделишься с кем-нибудь всем этим.
Этот рассказ – как стихи с точки зрения содержания. Удивительно, как вообще мог получиться рассказ: его содержания едва хватило бы на малую поэтическую форму. Этот рассказ – как картина с точки зрения стиля, художественного изображения. И опять же, для такой весны другой бы взял кисти в руки. А Набоков управляется словами. И так управляется, что деления на первый и второй план нет. Здесь все одинаково ценно – и то, о чем говорится, и то, как об этом говорится.
Само действие складывается из всех замеченных деталей и остановленных в памяти моментов. Вообще серпантинная работа памяти оказывается главной движущей силой рассказа. Она дает истории развитие и направление. И заставляет читателя раскрываться вместе с героями, ища и, не дай бог, находя общие с ними черты.
Теперь о героях. Если честно, то как-то даже неловко называть их этим словом – «герои». Оно категорически к ним не подходит, как, впрочем, и «действующие лица». Васенька, Нина – это скорее образы, а Фердинанд и Сегюр – фигуры. Говоря так, я вполне отдаю себе отчет, что нарушаю принятую терминологию в литературе. Но, подбирая таким образом слова, я хочу показать внутреннюю суть того, от лица которого идет повествование, и тех, о ком он говорит и кого упоминает.
Итак, жизнь первого – ныряние в воспоминания. Жизнь Нины как-то легка, проходит на полях других, мужских, жизней, потому и легко кончается. Но ее смерть наполняет первого, с кем судьба дарила странные встречи – беспечные или безнадежные, – грустью, тревогой и сожалением. И новой волной воспоминаний.
И именно смерть превращает их отношения в романтические, хотя в действительности они такими не были. Все было в плоскости беспечности и легкости, без слов любви и даже их попыток, без условностей и принятых норм, но очевидно, что каждая новая встреча дарила им само ощущение жизни и ее скорости. И очевидно, что при таких условиях у них не было будущего, даже гипотетического. Или бы повторилась история, как с Фердинандом.
Кстати, Фердинанд – достаточно интересная фигура (и сразу ассоциация с шахматами, с помощью него в рассказе делаются «ходы»), обозначенная автором не только в качестве мужа Нины, но и в качестве известного писателя. И если для повествователя он – тот, кого надо бы ненавидеть или по крайне мере не любить, то для автора все не так просто. Думаю, что автор себя с ним в определенной степени отождествляет. В первую очередь в том месте, где говорит о его стиле. Не без самоиронии, конечно, но и не без симпатии. А впрочем…
А впрочем надо бы начитать Набокова побольше.
Еще про Набокова здесь: Остросюжетный Набоков. Как я читаю «Защиту Лужина» >>
