Продолжаю публикацию воспоминания. И это последняя публикация на эту тему, имхо.
Я в Сибири.
Я не буду описывать, как я доехал до Большеречья, тогда легко, наверно, нигде не было. Приехал, отдохнул день-два и надо искать работу. Поработал недели две конюхом в сельпо. Не понравилось, и ушел. В район посылали заведующим мясного склада. Я посмотрел - такое громкое название мясокомбинат. Три - четыре плетеных сарая и две - три рубленые сакли. Сотни сорок летают, клюют мясо, а отпугнуть нечем. Ни ружья, ни чего- либо другого. Вот тут я подумал, что проработал десять лет. А что я умею, чему научился? Как говорят дурак-дураком и уши холодные. Нас многому учили, что такое королевство и республика, что такое король, президент, премьер министр. Изучил всех послов аккредитованных в Москве. изучил 30 стран национальные флаги, номера автомашин, а вот хозяйственной или другой работы я не знал. Боясь ответственности, я отказался от этой должности и зря. Это теперь так думаю, а тогда не так. И я устроился в заготзерно начальником пожарно-сторожевой охраны. Проработал месяца два, документов у меня не было никаких.
Я призываюсь в армию.
И меня призвали в армию 15 Марта 1942 года. Дали мне на работе буханку хлеба и у меня больше ничего не было. И погнали нас пешком в Омск. Конечно, были повозки. По дороге раза два удалось купить по ведерку картошки. Её держали на морозе. Как варить - наливали холодной водой и сразу на огонь. Картофель, конечно, был немного сладковатый, но тогда он казался очень хороший. Ехали дня четыре. Прибыли в Омск в клуб Лобкова, это рядом с вокзалом. Но нас туда не пускают, потому что у нас не было справки от сан-пропускника.
А у нас в районе даже и бань не было. И так нас не пускали с обеда до самого вечера на морозе около дверей. Потом как-то попали и забрались на сцену. За четыре дня намерзлись, а тут попали в тепло. Кормили ужасно плохо. Половину котелка на четверых жидких щей и три сухаря на день. Работать на кухню рвались многие, но посыпали по очереди и мне раза два пришлось работать и объедаться картошкой. Я попал в комендантскую роту. Я иногда ходил в вокзале в буфет, там продавали пироги с рябиной кислые до невозможности, но как говорят голод не тетка. Но не всегда туда пускали солдат. В этом клубе мы пробыли до 15 мая и нас перевели в Черемушки.
Наша часть в Черемушках.
Это место от Омска километров восемь. Там находились летние лагеря нашей дивизии, а номер ее был то-ли 4575 то ли 7545. Когда мы вышли из Омска было тепло, а потом выпал снег и стало холодно. В нашей дивизии было много казахов и они часто убегали. Как-то раз мы резали дерн на отопление палаток, землянок. Я тогда удивился в одну палатку входил целый взвод. Вот правду говорят, как сельди в бочке. Один из солдат разговаривал с другими солдатами и рассказывал, что его дядя был в плену у немцев в 1916 и что немцы живут очень богато, что у них не пьют даже сырую воду, а всё фруктовые соки. Этот солдат, конечно, не подозревал, что слушают другие и могут сообщить в контрразведку. Да так оно и было. И вот два - три дня спустя мне старшина роты говорит, что тов. Антонов завтра идите в такую-то палатку, там вас ждет врач. Я пошел. Прихожу, смотрю, сидит в белом халате старший лейтенант госбезопасности.
Он предлагает мне сесть. Я сажусь, он начинает спрашивать фамилию, имя, отчество, год рождения, где родился. Я ответил деревня Поповское Рогачевский сельсовет Дмитровского Района Московской области. Где проживаете? Москва, 3-й Смоленский переулок, дом 4, кв. 7. Где работали? Я отвечаю второе главное управление Министерства внутренних дел СССР. Кем? Разведчик 1 Категории. Звание? Лейтенант: Кратко рассказал, как попал сюда в Сибирь. Он ничего не ответил и отпустил меня. Прошло два - три дня. Как-то легли спать, а старшина говорит, что такой-то пойдет завтра туда, такой-то туда. Я говорю, товарищ старшина, пошлите и меня туда. Он говорит, что тебе завтра отпускают совсем.
Меня отпускают из армии
Не помню, как прошла ночь. На утро, действительно нам выдали документы, продуктов хлеба и селедки. Я пошел к ротному писарю, чтобы он выписал мне отпускное удостоверение в Москву. Но он, Меньшиков был из РО НКВД Большеречье, откуда я был призван в армию. Я, конечно, не знал, что можно переиграть. Оказалось, что один старший писарь в дивизии был из Москвы и мы разговорились. И он говорит, чтобы я пришел к нему, и он выписал бы, куда хочешь. Вот так повернулась моя судьба, и я оказался в Сибири. Через день - два я пошел к начальнику райотдела НКВД тов. Речкалову с просьбой, чтобы он разрешил въезд в Москву. А он говорит, зачем тебе ехать в Москву, когда у тебя семья находится здесь. И предложил мне работу старшего инспектора пожарной безопасности. Говорит, это эта работа по тебе, подходящая. Я, откровенно говоря, раньше не слышал, что есть такая должность.
Пришел я из армии в обмотках, гимнастерке и бушлате и это мне предписали все сдать. И я дурак сдал. Это теперь так я думаю. Надо бы оставить и оно так пригодилось бы. Когда в армии мне выдали солдатское обмундирование, мне пришлось свое всё продать по дешовке, и когда остался работать, так бы это все понадобилось. А почему меня освободили? Оказывается, после разгрома немцев под Москвой всех сотрудников НКВД был приказ отпустить. А у меня никаких документов не было, и если бы не этот случай, когда меня вызвали как свидетеля, то я бы служил, как медный котелок и никто не узнал, что я лейтенант госбезопасности.
Я работаю в РО НКВД.
Итак, я остался в Сибири и работаю старшим Райпожинспектором при Райотделе НКВД. Ходил по колхозам и совхозам и весь район исходил вдоль и поперек десятки раз. В колхозах мне выдавали где хлеба, где молока, Так я питался, а свою зарплату отсылал Зине в Москву, хотя она и была небольшая, рублей 700. Но ведь и без денег тоже не проживешь. Надо правду сказать, поддерживала меня одна кладовщица Анна Георгиевна, за это я ей благодарен и если она жива, то дай ей бог здоровья, а если умерла, то царство ей небесное. Хлопоты Зины увенчались успехом, и я в августе месяце 1945 года приехал в Москву. То что и как меня встретила Москва? Я за время пребывания в Сибири одичал. Когда прибыл на Казанский вокзал и спустился в метро, я отвык от толпы народа и шума. В течение долгого времени у меня было искривление носовой перегородки. Когда был в Сибири, то все прошло, потому, что большую часть времени я был на улице. А как очутился в подвале, то скоро опять стало трудно дышать. Что еще было плохо, работая в районе у нас не было карточек, а хлеб выдавали по спискам и, естественно, в районе мне не выдали формы № 4 и в Омске тоже.
Я в Москве
Итак, я приехал без формы 4 и мне не выдавали хлебные карточки. Зина в Москве получала мизерный паёк хлеба, да я еще на их шею. Я был долго без работы, месяца два. Каждый день ходил и простаивал в бюро пропусков КГБ. Я уже отчаялся, хотел уезжать обратно в Сибирь, но было совестно, что в Москве не нашел работу. И вот, наконец, знакомый Коля из Конаковского района рекомендовал меня в зав. складом. Я сперва было отказывался, но потом согласился и стал работать зав складом.
Я заведующий складом.
А склад этот только что открывался, в нем нечего не было. В подвале на Можайском шоссе. Мне выдали карточки, в склад стали завозить пустые ящики. Я стал помаленьку носить дощечки, чем отапливались и готовили обед. Потом завезли картофель, я стал приносить картофель, И так один день идешь с работы несешь дрова, другой картофель. А когда завезли яблоки, стал приносить яблоки. Мне дала хорошего помощника Ивана Антоновича Кузнецова, который ранее работал и многое что знал, как поступить с теми или другими продуктами. И я уже стал носить большими сумками и картофель и дрова, а иногда даже и на машине привез. Раз привезли вагон Алма-Атинских яблок Апорт. Это замечательные крупные красные вкусные и ароматные яблоки. Таких яблок я в продаже не видел. Я эти яблоки приносил. Как-то пришел поздно, все спали. А утром Вовка проснулся - на столе были яблоки. Мама ему говорят Вова, смотри какие яблоки. А он говорит - какие красивые игрушки, Ему было четыре года. Ребята так привыкли к этим яблокам, что иногда принесешь антоновских яблок, а они их уже и есть не хотят. Так вот за счет яблок мы стали покупать ещё кое- что. Но уже, по крайней мере, не голодали. Склад был хозяйственный, в нем было много разнообразных продуктов и товаров: селедка, рыба, картофель и другие продукты. Как-то привезли много грецких орехов двадцать тонн. Мы целый год питались этими орехами. Был компот, т.е. урюк. Было и пшено, на котором я погорел за незнанием дела. Привезли просо в бумажных мешках. Оно было сырое, а положили его в теплое место. Надо было его рассыпать и просушить, А я не знал и сложил его в клетку мешок на мешок, а от теплого воздуха он возгорелся и превратился в какой-то куриный помёт. Не знаю, как его списали, но мне пришлось уплатить за него рублей восемьсот. Дома жизнь стала налаживаться. Я стал приносить кое какие тряпки, матрац из Рогачево привез, два стула, починил стол. И если бы я не работал на этой работе, то не знаю, как бы мы могли прожить. Но я есть от роду мягкотелый, так на меня писали в характеристике. И вот, что произошло со мной.
Один инспектор Васильев привозил на мой склад Антоновские яблоки из Орловской области. По накладной у него числилось одна тонна двести килограммов. А он мне сдает только одну тонну и просить меня, чтобы я его выручил, т.е. выписал квитанцию на 1 тонну 200 кг. Он мне за это обещал привезти больше. И я не только пошел на то,что он мне привезет больше, а просто, как товарищеская выручка. И я сделал непоправимую ошибку - выписал ему 1квитанцию на 1 тонну 200 кг. И спасло меня то, что я от него потребовал расписку, что он мне сдал яблок тонну, а я ему выписал полностью на 1 тонну 200 кг. Он бы выполнил свое обещание, привез бы мне эти яблока 200 кг. Но он очень размашисто хотел жить. Он съездил в Орел, привез машину яблок 3,5 тонны и всю продал на рынке за 15 тысяч. Его же товарищ татарин Гайдар и доложил, что Васильев съездил в Орел и машину яблок продал на рынке. Его судили, дали пять лет. Не помню, что дали шоферу, который ездил е ним. А меня сняли с должности зав складом и дали выговор.
Я работаю инспектором по снабжению.
Я стал работать инспектором по снабжению. В то время это очень была трудная работа. Везде на складах, базах сидели жулик на жулике и жулик жулика погоняет. Так, например я возил черный хлеб из магазина, скажем одну тонну или 1000 буханок.
Хлебный завод давал какой-то процент в магазин, а я брал из магазина и мне никаких процентов не давали. А зимой привези - он остынет и где по крошке от буханки отстанет и у меня на одну тонну всегда не хватало одного-двух килограмм. Скандал с кладовщиком. Я очень страдал и переживал и только благодаря нашему главному бухгалтеру Петру Степановичу Сенину, который был очень хороший человек, он как-то находил выход, т.е. выручал меня. В генеральском магазине был коммерческий белый хлеб по 22 рубля за килограмм. В этот магазин я ездил каждая день. Он находился на Садово-Кудринской ул. около монастыря. Я там брал продукты на миллион рублей. И вот Петр Степанович выписывал мне почти всегда хлеб. Я его брал четыре килограмма на 88 руб. две буханки. Одну оставлял себе, а одну продавали за сто рублей. Таким образом, одна буханка хлеба оставалась нам. Так мы и жили. Надо было как-то выходить из положения. Потому что мало было других продуктов, поэтому больше всего употребляли хлеб. Я работал снабженцем и ко мне очень хорошо относился Петр Степанович, а начальник отдела полковник Шмырев относился плохо, наверно помнил за это, что я поступил с яблоками. Хотя я много делал хорошего, меня не очень-то хвалили. Когда отменили карточки, а их отменили с 15 декабря 1947 года, стали ликвидировать всякие закрытые магазины, в том числе и наш спецторг. Во время войны и после
её было завезено много всевозможных продуктов: вин, табачных изделий и т.д. На наших складах оказалось много товаров, и их нужно было сдавать куда-то. Вот случай с вином, У нас скопилось более тысячи бутылок разного вина на десятки тысячи рублей. Сколько не ходили старшие наши товарищи ничего не могли сделать, т.е. вино у нас брали, но очень большие проценты скидки, что-то около двадцати процентов. А это значит, что мы должны потерпеть большие убытки. И когда им стыдно стало ходить и надоедать и выклянчивать, а у них ничего не получалось, то они послали меня Я пришел в Главвинторг, а начальника отдела снабжения не было, его замещал начальник финансового отдела. Я рассказал ему суть дела, а он говорит, что не двадцать процентов, а всего только 7 процентов. Я тогда передал ему письмо, и он его подписал.
Когда я пришел к своему начальнику и сказал, что я с вином уладил, то Петр Семенович говорит начальнику отдела, что меня надо премировать, потому, что я сэкономил многие десятка тысяч для отдела. Но начальник отдела тов. Шмырев был на меня сердит и даже слушать не стал, и мне, конечно, ничего не дали. А вот как иногда бывает. Опытные торгаши попадают в неприятное положение. Я через генеральский магазин, брал на базах и складах крупу, муку сахар, консервы и т.п. тоннами, т.е. я должен бы эти продукты брать в магазине. А так как я брал очень много, то магазин давал мне доверенность и я брал на складах, как бы в магазин, и я возил на свой склад. И когда стали ликвидировать все магазины, то базы предъявили магазину возвратить мешкотару. А её накопилось, наверное, около 1000 штук. Все ее это было предъявлено бакалейному отделу, а он, т.е. заведующий бакалейным отделом стал спрашивать с меня. Я со склада в склад бухгалтерии, а они их заприходовали и не могут отдать. И так торговый опытный человек попал в западню с этими мешками и то, что он, наверное, заработал раньше, пришлось всё спустить. Я ему очень сочувствовал, но что я мог сделать. Неправильно поступила наша бухгалтерия, а разобраться никто не хотел.
Итак, я в 1949 году перешел работать в Комендантский отдел, т.е. охрану. Здесь было спокойно, Сначала работал помощником, потом стал дежурным комендантом по управлению
Я работаю в Комендантском отделе.
В 1948 году у нас родился Вася. С нами жила пара мордвы. Муж был такой пьяница, что до этого он пропил двухкомнатную квартиру, которую ему выдали, как инвалиду отечественной войны. Сменял комнату и приехал к нам в подвал. От голода умер его отец, а затем мать. Жена Полина, чтобы не умереть с голоду, уехала в Мордовию. А уехать у них не было денег на дорогу. И он, т.ею муж, предложил мне обменяться е ними комнатами. У нас у самих не было ничего, а и то пришлось продать свой костюм, да так собрали и отдали что-то больше тысячи рублей. И неграмотная Полина обманула нас грамотных. Она не подписалась в обменных документах, а когда приходила инспектор, я спросил её – «Как с документами?» . Она сказала. что все в порядке. А потом оказалось, что нет ее подписи и документы нам не оформили. Зина работала в домоуправлении и то ничего не хотела сделать. Итак, мы живем в большой комнате, а он в маленькой. Долго что-то он не прожил, вскоре умер. Осталась его сестра Шура. После его смерти вскоре приехала его жена Полина с двумя детьми - Раиса и Клавкой. Потом Поляна жила в маленькой комнате, а платила за большую. Полина пошла в домоуправление и стала жаловаться с тем, чтобы нас опять переселили.
Вот, как говорят, простота хуже воровства. Когда мы переехали у них на потолке были тысячи клопов, а на стенах их не было потому, что стены были сырые. А её спросили, где Антонов работает. Она сказало, что он работает в КГБ. Тогда ей ответили, что лучше ей не связываться, и она успокоилась. И когда мы переехали в 1956 году на ул. Костякова, то она тогда переехала в большую комнату. После похорон Зины в 1950 году два - три дня жила у нас её сестра Шура. Но она говорит, что не может долго у нас жить, т.к. дома хозяйство, скотина. Всё это так. У меня трое детей учились - Люся, Женя и Вовка пошел в первый класс. Я не помню, как тяжело было мне. После похорон пошел на работу и тут меня обрадовали. Так мы дежурили сутки через двое суток. А тут у нас один заболел. И наш всеми уважаемый Михаил Тихонович Мазуронок дал такой глупый приказ, чтобы дежурили только офицеры. И мне пришлось дежурить сутки через сутки, а ночью ни одной капли не удавалось уснуть. Домой придешь часов до 6 вечера, кое-как промучаешься, а потом уснешь как убитый. Ничего не знаешь, кто, как и когда лег спать. Случалось так. Наше управление отошло от Комитета госбезопасности и перешло в аппарат ЦК. Нам дали воинскую часть и нами распоряжался непосредственно Маленков Георгий Максимилианович. Это управлением, а нами Мазуронок. Он был начальником секретариата и мы подчинялись ему.
Всем сотрудникам была прибавлена зарплата от уборщиц до главного начальника управления от 100 до 200-300 рублей в месяц и стрелкам. А вот нам, дежурным комендантам, сперва почему-то задержали, а потом ничего так и не прибавили. И всё это сделал Михаил Тихонович Мазуронок. Он и сейчас работает на заводе начальником первого отдела. Очень корректный, вежливый, эрудированный. Но власть кому хочешь вскружит голову. У нашего главного управления было девять объектов, разбросанных по Москве. И он, этот Мазуронок, поставил на каждый объект по дежурному, тогда как надо бы только в одном главном здании. Таким образом, нас получилось 24 человека, а надо бы три. Он нам поэтому и не прибавил.