Для Сергея Русакова, художника и скульптора Императорского фарфорового завода, 2022 год стал важной вехой в его творческой биографии. Начало года ознаменовалось открытием персональной выставки художника, а завершается экспозицией «Крокус», для которой Сергей Константинович восстановил историческую форму вазы авторства Николая Суетина. Обе выставки состоялись в стенах Главного штаба Государственного Эрмитажа. Сергей Русаков рассказал редакции канал «Вселенная фарфора» о своем творчестве, планах на будущее и о пути к искусству фарфориста.
Академия фарфора: Сергей Константинович, расскажите, пожалуйста, для наших читателей о Вашем творческом пути, о том, как Вы стали фарфористом.
Сергей Русаков: Я прошел полный цикл советского художественного образования, начиная с Изостудии Дома пионеров, далее – художественная школа и училище. После окончания училища я проработал пару лет в вечерней художественной школе. Днем я сам был студентом: занимался керамикой в Красноярском институте искусств, куда поступил с намерением убежать от живописи. Забавно, что я сам напророчил себе судьбу керамиста. Еще когда обучался в Изостудии, меня спросили, что я люблю рисовать. Я ответил, что керамику.
После второго курса нас всех отправили на практику на разные производства. Меня – в Иркутскую область на Хайтинский фарфоровый завод. Я провел там три месяца, от души занимался фарфором, познакомился со студенткой из Ленинградского высшего художественно-промышленного училища – с моей будущей женой. Позже я перевелся к ней в Ленинград и доучивался уже на кафедре керамики Художественно-промышленного училища им. Мухиной.
После окончания училища меня приглашали работать к нам на завод, но я отказался. Уже после перестройки и крушения художественного фонда, кооперативного движения и организованных нами мастерских, я вновь в какой-то момент пересекся с заводом. В середине 1990-х мой одногруппник Сергей Соколов, в ту бытность – главный художник, предложил мне устроиться сюда на работу, что было очень престижно. Чуть позже завод выкупили американцы. С ними у меня отношения не сложились, и я пошел преподавать в академию на свою кафедру. На завод мне предложили вернуться через несколько лет, уже при нынешних акционерах. А в Академии Штиглица я преподаю до сих пор, сейчас – как профессор кафедры керамики и стекла.
АФ: Как строилась работа, когда Вы только пришли на завод, и как это происходит сегодня?
Сергей Русаков: Я пришел в ту пору, когда творческий процесс у художников стал чуть менее свободным. До 1990-х годов художники нашего завода создавали много работ для выставок Союза художников, как республиканских, так и всесоюзных, их имена были известны всей стране. Сама страна была другой, и художники ЛФЗ в тот исторический период были явлением особым. Кроме того, наш завод активно поддерживал связь с другими фарфоровыми производствами. Но последнее десятилетие XX века многое изменило. Уже не было экспозиций с закупками работ и заказами к выставкам, не было финансирования музеев и пополнения их коллекций. Это было очень трудное десятилетие.
Сегодня завод заботится о художниках, проводит много выставок, нацелен на популяризацию авторов. Есть, правда, нюанс: художники-фарфористы широко известны в узких кругах, нас больше знают в Петербурге, чем в Москве. С другой стороны, на нашем заводе у художников есть хорошая возможность получить звание. У нас тут просто какой-то центр заслуженных художников. Такого в других местах нет.
АФ: Сергей Константинович, есть ли у вас тема, которую Вы особо выделяете в своем творчестве?
Сергей Русаков: На этот вопрос отвечу цитатой, с которой я полностью согласен: «В Петербурге у художника не может быть ситуации, когда нечего делать или нет темы для творчества». Потому что город – это всегда готовая тема, и если в какой-то момент я не знаю, что делать, то просто начинаю рисовать город. На чем угодно: на бумаге, на фарфоре, чашке, тарелке, пластах. Это всегда возможность зацепиться за какойто сюжет. В городе у меня много любимых мест. И тема эта неисчерпаема, потому что состояние города и мое собственное постоянно меняются.
Второе мое увлечение – иллюстраторская работа. Из недавних изданий, которые я проиллюстрировал, – Псалтирь из Ветхого Завета. До этого – собрание сочинений Гумилева, а также «Слово о полку Игореве». Такие сюжеты зачастую легко перекочевывают с фарфора в книги и наоборот. Сюжетов очень много. Тот же Псалтирь я сделал полуцерковным, потому что само издание было не каноническим. И там столько материала, по которому можно творить вечно.
АФ: Какие города, помимо Петербурга и Москвы, Вы хотели бы изобразить на фарфоре?
Сергей Русаков: Я давно подумываю сделать что-то на тему видов Красноярска, где я родился. Тем более, что меня туда постоянно приглашают на различные мастер-классы и симпозиумы. Вообще, я многие города изображал на фарфоре. Среди них – необыкновенно красивая Рига, где у нас женой однажды была совместная выставка. До сих пор со многими рижскими керамистами мы поддерживаем связь. В свое время мы достаточно много отдыхали в Европе, и каждое наше путешествие старались отобразить. Финляндия, Лазурный берег, Ванс, Ницца, Париж, Испания – сейчас это звучит как сказка. Мы никогда не ездили по туристическим путевкам, нас всегда приглашали к себе наши друзья. И фарфор для нас – попытка сохранить в памяти эти поездки. Это только кажется, что фотографии в компьютере или смартфоне – память. Нет, память – это то, что мы реализовали, пропустив через себя. Надеюсь, что когданибудь мы сделаем выставку на тему наших семейных путешествий.
АФ: Многие Ваши работы посвящены фарфористам разных исторических эпох, в том числе, те произведения, которые экспонировались на выставке «Память материала» в Главном штабе Государственного Эрмитажа. Как Вы пришли к этим работам?
Сергей Русаков: Я когда-то решил, что сделаю выставку про завод, а без людей здесь никак не обойтись. В итоге я изобразил в разной форме сотрудников, с которыми пересекался, которые оказали влияние на работу этого завода. Именно люди, их знания, умения, культура всегда делали завод таким, какой он есть.
АФ: Сергей Константинович, что Вам дает преподавательская деятельность, и чему Вас учат студенты?
Сергей Русаков: Преподавание – это гимнастика для ума. Я, постоянно находясь в этой среде, все время тренирую мозги, анализирую работы студентов и других художников. Впоследствии умение просчитать и верно оценить переходит на любые процессы. Единственный недостаток – анализировать нужно быстро. Например, в качестве председателя секции ДПИ в Союзе художников мне нужно было сразу оценить работы нескольких десятков человек, которые предлагают свои произведения, из разных жанров: текстиль, металл, фарфор, керамика. И надо быстро сказать, хорошая работа или нет.
Что касается студентов, благодаря работе с ними я постоянно отслеживаю современные тенденции, и это не дает мне почивать на лаврах. Недавно ушел из жизни один из старейших педагогов нашей кафедры, Гусаров Василий Петрович. До последнего дня он писал и писал изумительно, занимался витражами. Его оценки всегда были важны, и слушать его можно было бесконечно. Такими же художниками были Инна Олевская и Алексей Воробьевский, творившие до последних дней. Но большинство художников тихо уходит на покой.
АФ: Куда потом идут работать Ваши выпускники?
Сергей Русаков: Самые активные организовывают свои студии, работают на фрилансе. Есть несколько особенно талантливых ребят, которые занимаются живописью и графикой. Учим мы хорошо, но применение своим навыкам потом находят очень немногие. Работа на нашем заводе тоже не всякому подходит из-за своей специфики. А у нас в стране из полноценных крупных производств остался только Императорский фарфоровый завод. Куда же идти выпускникам, если у нас производств нет? Кстати, не на каждом курсе бывает человек, которого я бы рекомендовал на наш завод. Сюда должны приходить лучшие, самые активные, максимально подготовленные, готовые потратить не один год на освоение искусства, производства, притирание друг к другу. Не все это выдерживают. Обычно для постижения этого требуется два-три года.
АФ: Что для вас – быть фарфористом?
Сергей Русаков: В некотором смысле – это везение, жизненная удача. Я иногда пугаю студентов, что всякое произведение в керамике, а в фарфоре – тем более, это своего рода «плевок в вечность». Вчера было одно настроение, завтра другое, но то, что ты успел создать, никуда не денется. Если это сделано честно и хорошо, то по прошествии времени ты этим гордишься. Я стараюсь всегда руководствоваться этой оценкой.
АФ: Какой своей работой вы гордитесь особо?
Сергей Русаков: Удивительно, но это одна из первых работ, которую я сделал на заводе – сервиз «Баланс». Прошли годы, но он неоднократно подтвердил свое удобство и эргономику. Что интересно, мало художников любят работать с формой, потому что это не творческий, а, скорее, технический процесс, причем, очень кропотливый. Нужно сделать модель, снять с нее форму и передать в цех для дальнейшей работы, и каждый этап должен быть произведен качественно. Один из последних моих таких опытов – восстановление формы вазы «Крокус» для выставки Суетина в Государственном Эрмитаже.
АФ: Есть ли у фарфористов свои суеверия, как у людей других творческих профессий?
Сергей Русаков: Мы во многом зависим от материала и от печей, кто-то, провожая изделие в печь, может его перекрестить. Некоторые считают, что печь может нас полюбить или не принять. Ровно так же нас может полюбить краска или сам фарфор. Я это называю «нелетной погодой». Порой пишется легко и просто, а иногда возьмешься за краску – тебе буквально не провести линию. Это не зависит от твоего мастерства, это, скорее, магия материала. В такой момент лучше заняться чем-то другим и не тратить силы на преодоление.
АФ: Какая коллекция из всего «Императорского фарфора» Вам нравится больше всего?
Сергей Русаков: Вы знаете, в семье мы больше всего любим обычный твердый фарфор без рисунка. По эстетическим ощущениям нам с супругой по душе больше толстый черепок, окатанный край, больше нравится ощущать тяжесть предмета, чем его хрупкость, невесомость и прозрачность. Из самых любимых форм, помимо «Баланса», это форма «Весенняя», она самая благополучная из «долгожителей».