Предыдущая глава
Телевизор светился во тьме квартиры голубоватым экраном. Очнувшись от забытья, Ольга бросила взгляд на часы: четверть двенадцатого. Вечерняя телепрограмма давно закончилась, а она и не заметила, как задремала, пригревшись под теплым пледом в углу мягкого дивана.
Ольга встала, подошла к телевизору, щелкнула выключателем. В комнате стало темно. На дворе бушевала пурга, ее мощные порывы тяжело ударялись в стены. В отсвете уличного фонаря вихрем проносился снег, сорванный с крыш домов. Зябко передернув плечами, Ольга поплотнее укуталась пледом, включила ночник. Желтый свет абажура как-то нехотя разлился по комнате. Ольга расстелила постель, легла, ежась от холода и стараясь поскорее согреться. Сон не приходил, тревожные думы одна за другой, проплывали в ее голове.
«Пятый день одна… Что случилось? По какой причине Сергей так долго не возвращается? Сегодня ждать уже бесполезно, самолеты АН-2 ночью не летают. Но почему он не вернулся из рейса? Может быть, из-за погоды? Но пурга началась только с темнотой. И потом видела же она, когда ехала из города, как на посадку, один за другим, прошло несколько «Антонов». Подумалось, что на одном из них прилетел и Сергей. Но этого не произошло… Что же это за полет, из которого не возвращаются по нескольку суток? А вдруг у него вынужденная посадка, что тогда? – Ольга даже похолодела от этой неожиданной и страшной мысли. – Как все-таки жутко и тоскливо находиться одной в этой маленькой, холодной квартирке. Неужели вся ее жизнь будет состоять только из ожидания? Но ведь долго так не выдержишь, можно сойти с ума. А если сейчас встать, пойти к соседям и позвонить командиру эскадрильи? Что он скажет? Наверное, ответит, как и тогда, в прошлый раз, сонным недовольным голосом, что если бы что-то случилось, то ее, как жену, непременно поставили бы в известность».
Томный бой настенных часов возвестил о том, что уже полночь. Ольга потянула шнурок торшера, комната погрузилась во тьму. В стену дома по-прежнему бился свирепый ледяной ветер.
***
Сергей плотно затворил за собой дверь, устало стащил шапку. На Ольгу глянули его провалившиеся глаза.
- Ну, здравствуй жена, - голос был хриплым и надтреснутым. Ольга молча обняла его за шею, прижалась лицом к пахнущей по-особому – небом и самолетом, куртке.
- Здравствуй Сережа, - едва слышно прошептала она и стала целовать его обмороженные щеки, укалываясь о жесткую недельную щетину. На ее глазах Сергей заметил блеснувшие слезы.
- Ну что ты, глупенькая, я же прилетел, все в порядке. Соскучилась?
- Соскучилась… Ох, как я соскучилась, Сереженька.
Они еще долго стояли у порога, обнявшись и не говоря больше ни слова. Потом Сергей тихонько отстранил жену:
- Дай разденусь. И согрей воды умыться.
- Я сейчас, - Ольга засуетилась. – Сейчас, Сережа.
Он стащил с себя рубаху, наклонился над большим эмалированным тазом. Ольга зачерпнула ковш горячей воды, сказала, дотронувшись до его руки:
- Посмотри, у тебя цыпки, как у маленького.
- Это надо же, - усмехнулся Сергей, фыркая от льющейся на него воды.
- Держи, - она протянула свежее полотенце, вышитое узором. Сергей приложил его к лицу, осторожно промокнул. Кожу щипало, было нестерпимо больно.
- Где отморозил щеки-то, горе мое? – Ольга страдальчески морщилась, словно больно было ей, а не Сергею.
- Мороз на севере под полсотни жмет, да еще и хиусо'к[1] тянет… Вот и прихватило, глазом не успел моргнуть. Намазать бы чем, доктор, щиплет, спасу нет…
- Намажем, обсохни немного, а пока буду кормить тебя.
***
После ужина Сергей устало отвалился от стола. Его разморило от тепла и еды, неудержимо клонило в сон. Ольга быстро расстелила постель, заботливо накрыла мужа одеялом. Сергея знобило. Положив ладонь на его лоб, она присела рядом.
- Ты чего не ложишься?
- Воды нагрела, постирать твои рубашки надо…
- Не уходи, - попросил он. – Рубашки я и сам утром могу постирать, завтра полетов не будет, только техучеба после обеда.
Она разделась, гибко скользнула под одеяло, уютно устроилась головой на его плече. Сергей утопил лицо в копне ее роскошных волос, вдохнул их неповторимый родной запах. Долго молчали, тесно слившись телами, согреваясь друг о дружку.
- Ну, как ты тут без меня жила-поживала?
- Как… Скучала, - Ольга чуть насупилась. – Воды опять не было два дня, потом пришла водовозка и весь дом выстроился с ведрами в очередь. Я натаскала целую ванну и заполнила все, что только можно, теперь хватит надолго.
- Эта чертова вода! - сердито ругнулся Сергей. – За что только налог платим?
- Да уж… - вздохнула и Ольга.
- С соседками-то начала общаться? – спросил он. – Пора бы уж познакомиться с кем-нибудь. Посидели бы, поболтали, посплетничали, всё не так скучно жить.
- Не получается у меня ничего в этом плане… - неопределенно проронила Ольга. - Не привыкну никак.
- К чему не привыкнешь?
- К тому, что все разговоры местной женской общественности сводятся к обсуждению людей, шмоток, покупок и прочего… Ну, а россказни про своих мужей меня вообще поражают: я по многим гарнизонам моталась с родителями, всякое пришлось повидать, а здесь впервые столкнулась с тем, что о близких людях говорят так: «Мой Иванов – скряга и скупердяй. Мой Федотов – козел, крысит деньги. Мой Васильев, когда пьяный, полный идиот, все собираюсь огреть его сковородой по башке…» Не понимаю я этого: какого дьявола с ними живете, если даже по имени не желаете называть, распускаете про них гадкие сплетни и выносите сор из избы.
- Будем считать, что пока тебе не повезло, - Сергей примиряюще поцеловал жену в щеку. – Всё со временем образуется: заведутся хорошие знакомства, появятся достойные подруги… А сейчас давай сменим тему.
- Давай, - как-то облегченно согласилась она. - Расскажи, где ты был все эти дни?
- Как где? Летал. Сходили спецрейсом на Реутово, отвезли продукты шахтерам. В Чарск слетали, перебросили три бригады охотников с собаками. Потом еще санзадание поступило. Вот так и работали. Четвертая эскадрилья специального применения, этим сказано все.
- Что сказано? – не поняла Ольга.
- А то, что занимаемся всякой спасательной работой: лес горит – летим бросать пожарный десант. Голодает кто-то в тайге – летим с продуктами. Умирает кто-то – тоже летим, врачей везем. Уж такое предназначение у нашей четвертой.
- Сережа, а что там за санзадание у вас было? – Ольга поудобнее угнездилась на его предплечье. - Расскажи, мне интересно.
- Погоди! – встрепенулся он. – Хорошо, что напомнила! Мы летали с хирургом Пановым…
- Это который еще и гинеколог-проктолог, стоматолог-уролог? – улыбнулась Ольга.
- Точно! Такой он и есть, доктор-многостаночник! Я тебе рассказывал про него – легендарный человек на севере, - подтвердил Сергей и продолжил. – Операцию он в этот раз делал одному охотнику. Представляешь: тот уронил в костер патрон из патронташа – пол-лица снесло выстрелом. Панов его часа три штопал. Так вот, мы потом разговорились с ним, я сказал, что ты у меня тоже хирург, он и предложил тебе к ним перейти…
- Уже интересно, продолжай… - Ольга привстала на локте и слушала с заметным любопытством.
- Ну, так вот: врачей, а особенно хирургов, в санавиации катастрофически не хватает, не каждый способен болтаться в самолете по восемь часов в сутки. Всеволод Ильич так и сказал: «Пусть твоя жена к нам переходит. Зарплата достойная, работа интересная, а для молодого специалиста – это главное».
- Знаешь, я сама давно хотела поговорить с тобой на эту тему. В нашей затрапезной поликлинике работы почти никакой, одна писанина… Я, пожалуй, перейду. Там хоть дело настоящее. И прав ваш Панов – уважающий себя врач должен быть, прежде всего практиком. Ты-то сам как считаешь, Сережа?
- Я – двумя руками «за». Тем более, что вместе часто придется летать.
- Так это же здорово! – возликовала Ольга.
***
Целых два месяца, пока длились тренировки перед вводом в строй командиром самолета, Сергей не говорил Ольге об этом ни слова, готовил сюрприз. И вот теперь, получив долгожданное назначение, он не стал дожидаться автобуса, сел в такси.
- Давай, друг, в город, к первой поликлинике на Чайковского.
- Никак заболел, летун? – шофер, разбитной вихрастый парень покосился на пассажира.
- Да нет, жена у меня там работает, боюсь не застать, - Сергей обеспокоенно глянул на часы.
- Ты подкинешь бабла', я подкину газку' – тогда успеешь, - парень повернул в замке ключ зажигания и щелкнул клавишей таксометра.
- Добро, - согласился Сергей. – Двойной тариф тебе обеспечен. Полетели.
Ольгу он встретил у выхода из здания. Перекинув через плечо ремешок сумки, она спускалась по ступенькам. Увидев спешившего навстречу мужа, остановилась, в глазах метнулся испуг.
- Что случилось, Сережа? – спросила она, и только теперь обратила внимание на его улыбающееся лицо.
- Ничего особенного, кроме того, что отныне твой муж – командир самолета!
- Ой, правда? Поздравляю, Сереженька! – Ольга просияла. – А погоны почему не поменял?
- Не успел, - он взял ее под руку. – Но они у меня в кармане, завтра сама пришьешь – погоны летчикам меняют их жены.
- Я и сегодня их пришью с огромным удовольствием! - пообещала она в приподнятом настроении.
- Сегодня не успеешь, - всё улыбался Сергей. – Сегодня мы идем в ресторан. Это событие надо отметить так, как полагается в авиации.
***
Вторым пилотом в экипаж Сергея был назначен Павел Боровик. Сергей сам выбрал его, незаметно присматриваясь к молодым летчикам из последнего выпуска. Павлик был высок, по-юношески строен, пригож лицом, в разговорах старался больше помалкивать, чем говорить, отличался скромностью и неплохими знаниями летного дела. Поэтому и снискал расположение Сергея, ценившего, прежде всего, в людях серьезное отношение к работе.
Сам Павлик был судьбой доволен. Еще бы! Сразу после училища, нежданно-негаданно, самым первым ввестись в строй вторых пилотов и, главное, попасть в экипаж командира самолета Романова, знающего летчика, чье имя частенько упоминалось на разборах полетов только с положительной стороны. Все это было весьма неплохим началом.
***
В конце апреля вернулся из армии Максим Кленов. Через пару дней, вечером, он приехал к Сергею. Старые друзья крепко обнялись.
- Ну, здорово, гвардеец! – Сергей, отстранив друга, изучающе рассматривал его.
- Здорово, пилотяга! – Максим с улыбкой на загорелом обветренном лице стиснул Сергею руку. Тот охнул, поморщился.
- Ну и вымахал ты, Макс, маманя, наверное, не узнала. Давай, рассказывай, как служилось под генералом армии Сухоруковым?
- А так, как ваш десантный батя Маргелов говорил: «Мы - крылатая пехота, сто прошли - еще охота!» - выделив слово «ваш», сказал Максим.
- Батя, батя… Ни одного генерала не было ближе к солдатам, чем он… - с печальной улыбкой промолвил Сергей. - «Патроны есть – жратва найдется!» - никогда не смогу забыть его присказку, в ней весь смысл нашей службы. Батя был нашпигован подобными изречениями, жалко, что тебе не довелось послужить под его командованием, такого бы наслушался…
- Что-нибудь вроде: «Не становись на пути десантника – ты рискуешь стать загадкой для врачей!» - как-то даже ревниво напомнил Максим.
- Получается, батины перлы живут и процветают? – восторженно удивился Сергей.
- Всё так и есть! Василия Филипповича десантура помнит, любит и цитирует: «С любых высот, в любое пекло!», «Не плюй десантнику в душу, а то выплюнешь свою челюсть!». Или, «Не тот мужик, кто с бабой жил, а тот, кто в ВДВ служил!»
- Это уж точно! - Сергей тоже улыбнулся, но улыбка быстро сошла с его лица. - Эх, где мои восемнадцать лет: на груди - тельняшка, на башке – берет! Как будто вчера все было.
- Да уж… - согласился Максим, а Сергей предложил:
- Садись в кресло, выкладывай все по порядочку и не спеша, а я пока на стол чего-нибудь наставлю. Ольга сегодня на суточном дежурстве, сам хозяйничаю.
- А что рассказывать-то? – не сводя с Сергея взгляда, тот достал пачку сигарет, закурил. – Службу закончил, теперь буду пожары в тайге тушить. Я сегодня на ускоренные курсы пожарных-парашютистов записался.
- Ускоренные? – недопонял Сергей.
- Именно. Нам это так объяснили: дождей не было целую весну и, судя по долгосрочному прогнозу, не предвидятся, вся область в огне, - Максим затянулся сигаретой, продолжил. – Нас там собралось человек шестьдесят, все десантники-дембеля, у каждого по три-четыре десятка прыжков. Объяснят, как пожары тушить, и вперед.
- Да, ученых учить – зря время тратить, - согласился Сергей. – А ситуация действительно сложная, самый высокий класс горимости стоит… Кстати, я на днях улетаю в Тунги'р, на лесопатрульную точку, так что торопись с учебой и догоняй. Если хочешь, то я поговорю с начальником «Авиалесоохраны», чтобы он тебя туда же направил, вместе работать будем.
- Конечно хочу, - обрадовался Максим и, помолчав, спросил, пытливо посмотрев на друга. - Ну, а как семейная-то жизнь, Серега?
- Нормально, я же писал тебе. - ответил тот. – С моей Ольгой жить можно…
- Вот и ладно, раз так… - Максим задумчиво пощипывал светлую щеточку усов.
***
Каждое утро Сергей поднимал в воздух самолет и начинал облет отведенного его экипажу участка тайги. Ровно, даже сонно рокотал в туманном небе мотор «Антона». Под крылом простиралась однообразная ровная зелень тайги, местами рассеченная серыми скалистыми хребтами. Голубели вены рек и ручьев. Первые солнечные лучи золотистыми струями ниспадали на тайгу, отражались от зеркальных блюдец укромных озер. Тонкие шлейфы белого тумана плавно перетягивали свое невесомое полотно из распадка в распадок, застилали широкие бесконечные долины.
Самолет поднимался все выше и выше, становилось труднее дышать, разреженный воздух был сух и тонок, не приносил насыщения легким. Летчик-наблюдатель Михаил Потапов доставал из чехла массивный двадцатикратный морской бинокль. Сергей вводил машину в плоский вираж, прибирал обороты двигателя. Самолет начинал медленно разворачиваться. Михаил внимательно обозревал местность, иногда бросал короткое:
- На этом курсе стоять, кажется, есть «дым-точка»!
Сергей выводил самолет из разворота. Летнаб долго и напряженно всматривался, опускал бинокль, разрешающе говорил:
- Показалось, поехали дальше.
Тогда Сергей отдавал штурвал от себя, и «Антон» невесомо скользил вниз, ложась на установленный маршрут, по которому осуществлялся ежедневный патрульный облет района. Михаил освобождал кресло второго пилота, уходил в фюзеляж и устраивался там на подвешенном к потолку гамаке. Его место занимал Павлик Боровик, а чаще всего Максим Кленов, который только и ждал этого момента. Сергей украдкой, боковым зрением, следил за ним, видел, как Максим с благоговением прикасается к штурвалу и берет управление на себя. Чтобы не мешать ему, Сергей начинал заполнять полетную документацию, а Максим, казалось, забывал обо всем на свете. Он вел самолет, пилотировал его самостоятельно, руки командира не держали левый штурвал.
Какие мысли овладевали в эти минуты сыном погибшего пилота? О чем думал несостоявшийся летчик, ощущая руками, ногами и душой слитность и единство с крылатой машиной?
Он думал о том, что, как бы то ни было, а он, Максим Кленов, все же летает над этой безбрежной залитой золотыми лучами солнца землей Забайкалья. Пусть он не пилот, а всего лишь парашютист-пожарный, но его небо все равно с ним.
Сергей как-то попытался оставить Максима в кабине при заходе на посадку.
- Сейчас будем садиться, Макс, хочешь, попробуй сам, я проконтролирую, – он качнул штурвалом, собираясь передать управление другу. Но тот стал молча отстегивать привязные ремни. Поднялся с кресла, уступая его второму пилоту, Павлику, насупился и, не оглянувшись, вышел из кабины.
[1] Хи'ус – морозный ветер (забайкальск.)
Продолжение
