Погода на октябрьские праздники выдалась на редкость дождливая. Партия и правительство отменять шествия ни в коем случае не собирались. Народ толпился в отведённых ему местах в ожидании команды «вперёд на амбразуру!». Мне как путёвому дали портрет Карла Маркса (не путать с Карелом Готом) под личную ответственность. Колонна революционного студенчества топталась на месте, но некоторым было уже всё равно где и сколько топтаться. Мы по своей старой доброй традиции накатили, дабы развеять томление. Пробовали травить анекдоты, считать до ста и вспоминать хохмы – дождь всё равно моросил! В толпе начались разброд и шатание. «Не роптать!» - послышался возглас секретаря партийной ячейки и водчонка опять заплескалась в бумажные стаканики. Очевидно, я хватил лишку. В ответственный момент у меня стали заплетаться ноги. Я потерял равновесие, а с ним и портрет Карла. А ещё я проорал «урраа!», мягко говоря, несвоевременно. Друзья-товарищи не бросили в «биде» и поволокли продолжать массовые гулянья.
Это была институтская общага. Я появлялся то в одной комнате, то в другой и всюду – песни, пляски и жаркие объятия. Когда случилась дискотека, я был уже на шпагате. То есть, крутил вандамовскую вертушку и лихо бил по струнам «Спасите наши души! Мы гибнем от удушия!» Но вот улеглись страсти, и меня потянуло в люлю. Все койки были забиты до отказа, никто не желал идти на компромисс. Я угрюмо побрёл восвояси. Меня вызвалась проводить сокурсница Нина под предлогом подышать свежим воздухом. Транспорт не ходил, денег на такси, естественно, не было, и мы брели, и брели, сами не зная куда. А когда сели на лавочку передохнуть, Нина призналась мне в своих чувствах. Это было так неожиданно, что я не поверил.
- Чем я взял? – спросил я Нину, – гитара не в счёт.
- Не знаю, но ты лучший из всех.
- Да разве? Я выскочка и слюнтяй. Тебе нужно знать обо мне правду.
- Пусть!
- Даже так? Тогда давай с тобой целоваться.
- Давай. Только ответь, почему ты зовёшь меня «дщерь лукавая»?
- Я так маскирую свои комплексы. А почему ты, когда говоришь со мной, отводишь глаза в сторону?
- Я не умею притворяться. Всё сразу станет ясно по одному моему взгляду. Я не хочу, чтобы кто-то осмеивал мои чувства к тебе.
Целоваться в промозглую ветреную ночь – это, конечно, так себе удовольствие….
«Я, кажется, знаю одно уютное местечко», - сказал я. Этим уютным местечком был зал ожидания на железнодорожном вокзале. К сожалению, он себя не оправдал. Нам хотелось нечто большего, чем просто поцелуи, но по взлётке фланировал наряд милиции, а пассажиры спали через одного. Остаётся подъезд! К чёрту подъезд – подвал! Чердак! Все подвалы и чердаки были заперты… кроме одного.
На двери висел замок, просто висел. На ощупь я нашёл выключатель. Под трубами ютился небольшой столик и тахта с матрасом. Кто-то, очевидно, соорудил себе пристанище. Дворник какой-нибудь или сан-техник.
Нина сказала, что я у неё первый. Хотя могла бы и не докладывать, раз пошла такая пьянка, - и так всё было ясно! Сон как рукой сняло, и мы с ней разговорились. Почему девушка в меня влюблена, а я ни сном, ни духом? Просто она считала, что я - парень из другого круга ей недоступного. Поэтому она всегда опускала глаза при встрече, а в разговор не вступала, потому что боялась сказать что-то не то. Но, по её словам, я был именно тем, кого она смогла бы любить с первого и до последнего дня. Пьяный человек всё видит в радужном свете, не зацикливаясь на мелочах, вот она и решила дерзнуть, и теперь она счастлива. Я сказал, что нужно время, чтобы всё это пропустить сквозь извилины, и что я не сторонник поспешных решений.
Когда стало светать, мы вышли из подвала и пошли по утреннему городу. Город стоял в сплошных лужах, и нам приходилось прыгать и семенить. В одном месте я взял Нину на руки и перенёс через небольшой водоём.
- Посмотри, мы отражаемся в воде как в зеркале, - засмеялась она. – Какие мы с тобой хорошие! Сочини про это песню.
Слишком много лет прошло с тех пор…
Через несколько дней после этого случая наша группа сбрасывалась на подарок невесте: Нина выходила замуж за военного. «Жизнь свою устраивает», - шептались сокурсницы.
Совсем скоро разразилась пререстройка, страна покатилась в трам-тарары и многое, что раньше вдохновляло и воодушевляло, стало большинству по барабану. Праздничные шествия с хоругвями и с победными кличами поотменяли, на дверях подъездов появились замки, а в преддверье Нового года изо всех утюгов доносилось «Jingle Bells». Многих из нас затянул в своё непроходимое болото челночный бизнес, а потом брезгливо выплюнул. Осень затянулась на многие годы. Осталось в воспоминании лишь то далёкое осеннее утро, прохладное и чистое, с нашими отражениями в лужах, где мы были такие хорошие…