Легенды прошлых лет
3.Адмирал Ивана Грозного
Царь Иван IV, прозванный за свою жестокость Грозным, был крут нравом и заносчив не только со своими подданными, но и с окрестными монархами. Стоит ли удивляться, что в скором времени новоиспеченное Московское царство воевало с соседями по всему периметру своей границы.
В свое время московский государь открыто отзывался о шведском короле Юхане III как о «мужике»; польского короля Стефана Батория презирал за то, что тот был выборным, а не «природным» королем («Тебе со мной бранитися — честь, а мне с тобой - бесчестье», - надменно писал он Баторию); в грамотах крымскому хану Девлет-Гирею гордо именовал себя «царем» и обращался к тому на равных (хотя венчал себя на царство сам в 1547 году). И даже английскую королеву Елизавету, за которую он одно время собирался свататься, как-то обозвал в письме «пошлой дурой».
Особенно царя донимали поляки и шведы, которые на море всячески препятствовали московской морской торговле на Балтийском море через недавно захваченную Нарву, а попросту говоря, пиратствовали.
«Наносил обиды смело...»
И тогда Иван Васильевич решил сделать ответный ход — самому начать морской разбой на Балтике. Вероятней всего, эту мысль ему подсказал едва ли не единственный на ту пору его венценосный друг - герцог курляндский и эзельский Магнус, младший брат датского короля Фредерика II.
По задумке, не имея собственного флота, московскому государю следовало нанять датских каперов («легальных пиратов»), которые тревожили бы и своих давних противников - и шведов, и поляков.
Сказано - сделано. Магнус обратился к брату-королю, а король - к уже проверенному каперу, Карстену (Кирстену) Роде. Раньше тот был купцом, но быстро переквалифицировался в морского разбойника и начал грабить шведских негоциантов. Таким образом, Карстену Роде практически ничего не нужно было менять в своей жизни.
Где-то в марте 1570 года в Александровской слободе близ Москвы была выписана царская грамота о том, что «корабельщику, немчину Кирстену Роде со товарищи, преследовать огнем и мечом в портах и в открытом море, на воде и на суше не только поляков и литовцев, но и всех тех, кто станет приводить к ним либо выводить от них товары или припасы, или что бы то ни было...».
Роде имел право на десять процентов добычи. Ему надлежало продавать захваченные суда и товары в Нарве или Ивангороде. Пленных, которых можно было обменять или получить за них выкуп, он также обязался «сдавать в портах дьякам и иным приказным людям». Люди Роде получали «жалование» в размере шести талеров (в Москве их именовали «ефимки») в месяц. Сам Роде в царской грамоте именовался «царским атаманом».
Пираты Балтики
Первым каперским судном стала купленная на царские деньги пинка (трехмачтовое грузовое судно водоизмещением около 40 тонн), к которой было приспособлено два выдвижных тарана. На острове Эзель, во владениях герцога курляндского, Роде навербовал 35 человек команды, а из арсенала местной крепости Аренсбург вооружил корабль тремя литыми чугунными пушками, десятью меньшими орудиями — «барсами», восемью пищалями и «двумя боевыми кирками для пролома бортов».
Первый же каперский поход в июне 1570 года принес хоть и не большую, но добычу — буер (небольшой одномачтовый корабль) с грузом селедки. Продав селедку, Роде перевел на буер часть команды и перенес несколько орудий.
Сбыв селедку на острове Борнхольм (который был эдакой «балтийской Тортугой») и разжившись у датского адмирала, который считал Роде и его людей союзниками, картами и лоциями, пинка и буер снова отправились за добычей. Через восемь дней каперы опять встретились в порту Борнхольма, каждый из них привел по призовому судну. Пинка захватила буер с грузом ржи и отборных дубовых досок. А буер под руководством Роде привел захваченный шведский флейт (большой корабль водоизмещением 160 тонн).
Прикупив у одного купца еще восемь пушек и наняв еще несколько десятков человек из жителей Борнхольма и материковых датчан, «царский атаман» превратил флейт в свой флагманский корабль.
Имея в своем распоряжении уже три вооруженных судна с 33 пушками, Роде осмелился напасть на шедший из Гданьска (Данцига) купеческий караван, который вез рожь для продажи в Голландию и Фрисландию. Тут уж легкой прогулки не получилось: купеческие суда яростно отстреливались, но уйти от капера смогла лишь одна пинка.
Дальше — больше. В конце июня Роде перехватил новый, еще больший хлебный караван из Гданська, и ни один из 17 купеческих кораблей от него не ушел.
Когда 31 июля 1570 года в Гданьске узнали о захвате каравана, срочно собрался совет города, который обратился с душераздирающим призывом: «Мы призываем все германские города пред отвратить господство московитов на море, пока это зло не успело еще пустить слишком глубоких корней».
На Роде началась настоящая охота польской и шведской эскадр. Ситуация усугубилась еще и тем, что данцигская эскадра то ли по ошибке, то ли по недомыслию напала на английский караван, шедший в Нарву. До разгрома Непобедимой армады оставалось еще 18 лет, но англичане уже тогда были ребята не промах — нападавших они разбили, 70 человек пленили, привезли в Нарву, где их судили и повесили.
В переделку попала и другая польская эскадра. Прибыв к Борнхольму, поляки потребовали у датчан выдачи Роде. Датский адмирал утверждал, что Роде уже отбыл в Копенгаген, но он согласен сопровождать поляков до Копенгагена «во избежание недоразумений в территориальных водах Дании». Но когда поляки приблизились к Копенгагену, датская эскадра, шедшая сзади, пушечным огнем загнала поляков в гавань, где у них корабли отобрали, а самих взяли под арест.
А Роде со своей эскадрой в шесть вооруженных кораблей продолжал курсировать по маршруту Копенгаген - Бронхейм - Ревель, укрываясь от преследователей. С июня по сентябрь он захватил 22 корабля с добычей на общую сумму в полмиллиона талеров! А вот ни в Нарву, ни в Ивангород Роде и носа не казал - очевидно, не желая делиться богатой добычей.
Переменчивая фортуна
Неизвестно, сколько бы еще тянулась удачливая полоса Карстена, но тут резко поменялась политическая ситуация.
Поразмыслив хорошенько, король Фредерик II решил заключить мир со шведами. И «царский атаман» Карстен Роде стал разменной монетой в этой политической игре. В октябре 1570 года в одном из копенгагенских кабачков Роде арестовали и спешно отправили вглубь страны, в замок Галль, где заключили под почетный караул. Его люди также были арестованы, корабли и имущество конфисковано.
И когда 15 декабря 1570 года начались мирные переговоры между Данией и Швецией.
Послы Дании торопливо признали, что во всем виноваты Роде и продажные чиновники — как, например, наместник датской короны на острове Борнхольме Киттинг, коим двигали «своекорыстные интересы», и обещали сурово покарать виновных.
Одновременно король сообщил Ивану Грозному, что арестовал «капера вашего царского величества, поелику тот стал имать корабли в датских водах, в Копенгаген с товарами через Зунды идущие», что не вполне соответствовало истине.
В ответ московский царь писал, что он ничего такого своему «немчину-корабельщику» не поручал, а велел ему только нападать на польские и шведские корабли.
Грозный предложил прислать Роде в Московию, чтобы «о всем здесь с него сыскав, о том тебе после отписал бы». К счастью для Роде, он избежал царского следствия...
Время шло. В 1573 году король Фредерик перевел Роде в Копенгаген под домашний арест и разрешил ему выкупиться — за 1000 талеров. Но тот отказался — то ли пожадничал, а скорее всего, к тому моменту его ободрали как липку, и денег просто не было.
Меж тем в Московии о своем «атамане» не забывали. Иван Грозный все еще хотел получить свою долю, а потому жаловался королю Фредерику.
К тому моменту московская казна была истощена многолетней Ливонской войной, Москва лежала в пепелище после набега крымского хана Девлет-Гирея. и «пятьсот тысяч ефимков» царю были бы как нельзя кстати. Но делиться отобранными деньгами король не хотел, а потому мог лишь посочувствовать.
С того времени следы «первого русского адмирала» теряются во мгле веков. О нем вспомнили лишь в 1888 году, когда по извлеченным из датского королевского архива данным в газете «Московские ведомости» была напечатана статья о «русских корсарах Балтики».