Повесть о поздней любви. Все наши глубокие чувства берут начало в юности. Героиня ищет счастья всю жизнь, но каждая попытка его обрести — нелёгкое испытание. Смогут ли герои преодолеть тяжесть пережитого.
Продолжение следует: Глава 1. Части VI, VII, VIII
Ранее в повести: Глава 1. Части I, II
III
— Сколько же у него коров? — со страхом подумала она. Его спросить сейчас она не могла. У неё одеревенел язык. И так уже он увидел её хорошей трусихой. А то, что он предстал перед ней справным хозяином, сделало её совсем пассивной. Она полагала, что будет здесь весёлой почемучкой. Не выходило. Везде видны результаты основательного упорного труда. Площадка у высокого крепкого крыльца замощена. Дорожка до скотного двора заасфальтирована. Во дворе колодец, несмотря на водопровод в доме. Ещё и ухоженный палисадник огорожен резным металлическим забором. Пока шли, паузы она так-таки выдержать не смогла: — Палисадник красивый у тебя.
— Он у меня заброшенный. Скот отнимает 97 процентов всего времени, — устало ответил он.
Когда дошли до скотного двора, то он представился ей необъятным. Вчера она от страха и волнения ничего не видела, кроме входной двери в дом.
Но он сам стал ей всё рассказывать. Видел: и так ни жива ни мертва от страха перед предстоящей дойкой. Потом она оценила его гуманность. А сейчас она не чувствовала под собой своих ног.
— Корова у меня одна, потому что нет женщины в доме. Несколько коров будет некому доить. Я и с одной мучаюсь. То одну женщину прошу, то другую. А у них своих дел много. Всё из- за того, что я люблю пресное молоко с батоном. Холодное. Парное не люблю. А много у меня овец. И, баранов, конечно. У меня девять бычков. Одна лошадь. Не бойся— свиней и кур у меня нет. Овчарня и стойло, видишь, большие и крепкие. Конюшня тоже. Но сегодня мало надеяться на прочные замки. Видишь, обнёс забором, проволокой, поставил сигнализацию. Для успокоения ещё две овчарки у меня. Очень умные. Даже не высунулись. Меня чуют. А теперь и тебя будут знать. Непосредственно у меня охраняется только скотный двор, — объяснял Николай.
Он открыл замок сарая, где стояла корова боком к ним. Она скосила в их сторону большой глаз с мохнатыми ресницами. Майя от страха не увидела красоты коровьих глаз. В своей жизни она ни разу не подходила близко к корове. Николай подошёл к животному, стал ласково гладить по морде, тихо приговаривая: «Красавица моя, умница…». Стал поглаживать по бокам. Корова ответила на ласку, тыча холодным носом ему в плечо. Он медленным движением принёс скамеечку из угла сарая. Майе всё ещё было страшно. Николай сказал:
— Забыл я полотенце с водой. Ну, ладно. Сейчас, главное, не бойся ничего. Не спеши, она спокойная, всё хорошо. И смотри, Мая, за кончики не дёргай, а плавным движением без сильного нажима веди свои пальцы от самого почти вымени до кончика.Ты извини, я пока отойти не могу во избежание…
Сначала у неё было два или три неверных движения. Потом пошло лучше, точнее. Струйка молока стала тоньше. Закончила. Почти полное ведро. Он сказал: — Вот столько она даёт молока почти всегда.
IV
Николай пришёл домой вечером, и, моясь под душем, сказал ей:
— Это я пришёл домой после рабочего дня со своего скотного двора. Семь часов? Я прихожу обычно в шесть. Минусуй время — утром беседовали с тобой час. Таков мой рабочий день. А ты? Делала что- нибудь? Может, плакала? Об обратной дороге думала? Или ничего, а?
— Я приготовила ужин. Постирала твой свитер. Еле отстирала. Наверное, рабочий. Вымыла пол. Постельное бельё села зашивать, — перечислила она домашние подвиги.
— Ух, ты! — выдохнул он. — Молоко определила?
— Да.
— Ты сказала про ужин — я сразу есть захотел, — сказал он, садясь за стол.
Она подала ужин из трёх блюд.
— М-м-м, — произнёс он.
— Что? — насторожилась она.
Он ответил: — Вкусно, — и посмотрел на неё оценивающим взглядом. Но больше всего ему сейчас было интересно просто принимать пищу. Она села на его кровать дальше зашивать его постельное бельё.
— Коль?
— Что?
— Ты меня ещё раз посторожи с коровой, а потом уж я сама, ладно?
— Значит ты не против дойки, — не вопросительно, а утвердительно произнёс он.
Она сказала просто: — Мне понравилось.
— Чудны дела твои, господи, — почти неслышно произнёс он, жуя мясную поджарку.
— Что? — заволновалась она.
— Это я так, свою любимую овечку передразниваю. Почти как Роберт Бернс, — умышленно произнёс он близкую для неё форму мысли, чтобы успокоить её перед завтрашней дойкой.
После ужина он помыл посуду и лёг на кровать, чтобы оттуда посмотреть телевизор. Вечерние, как он сказал, новости. Она пересела в кресло, чтобы закончить работу. Ближе к ночи она ушла к себе в комнату, а он стал молча засыпать на починённом белье.
Через дверь она спросила: — Завтрак готовить тебе утром?
Он ответил: — Не надо. От ужина полно осталось. Спокойной ночи.
Эта ночь у неё действительно была спокойной.
Не будить её было его приятной чертой. Он сидел и завтракал. Она сама спросила его через дверь:
— Комнату смотреть после работы будешь? (Не «будем», а «будешь»).
Он сказал: — Да. Отдыхай. Выспишься — приходи доить. А то сразу трудно привыкать. Полотенце с водой возьми.
И она отдыхала. От своей прошлой жизни. Она знала теперь, что у неё началась другая, новая жизнь. Уехать она не могла не из-за того, что ей негде было жить. У неё была небольшая уютная трёхкомнатная квартира. Просто её здесь держало чувство. Обычное человеческое чувство. Он был ей мил. А по нашей русской пословице выходит так: «Не по хорошу мил, а по милу хорош».
Хозяин пришёл домой в шесть вечера. Дома его ждал ужин из тех продуктов, которые она могла найти. И без хлеба. Ему стало всё понятно. Он сказал:
— Мая, извини пожалуйста, не договорился я с тобой насчёт продуктов. Завертелся ни с того ни с сего. Я обычно, как заканчивается всё в холодильнике, лезу в погреб сам.
Для других там опасно. Достаю мясное, молочное. Картошка с луком и морковкой тоже там есть. Грибы даже. Зинаида собирала. С хлебом опростоволосился. Деньги на хлеб за радиоприёмником. Вон он, большой, старинный, видишь? Ты так не поймёшь, где магазин. Он у нас года как двадцать два в другом месте. Он большой, выглядит по- другому, не так, как в нашем детстве. К Зинаиде завтра иди. Она объяснит. Всё равно тебе за закваской идти к ней.
— За какой закваской?
— Я заметил, что ты молоко не ешь. Значит тебе нужны кисломолочные продукты. А из- за меня долго не намучаешься. Испортишь себе всё нутро.
Давай, как задумывали, подниматься на второй этаж, — уставшим голосом сказал он.
V
Постройка вышла такой, что у площади складского помещения метры отняло отверстие. Но перед украшенной резьбой дверью в обещанную комнату красовалась оборудованная площадка с симпатичным ковриком. Он открыл ключом дверь, пропустил её вперёд. Она вошла. Большая величина этой комнаты сразу бросалась в глаза. Вид у неё зальный, не спальневый. В Середине комнаты коричневый рояль. У неё прорвалось: «Рояль!» Подошла близко, посмотрела марку — незнаменитая. Она понимала — говорить ничего не надо. Попробовала наиграть «Киевский вальс». Расстроенный. Пусть. Лишь бы он был рядом с этим роялем. И немного с ней. Больше ничего не нужно.
Он подошёл к своей домашней библиотеке, расположенной на подвесном шкафу рядом с окном . Сказал: — Пыли до чёрта. Откуда берётся?
Они одновременно посмотрели в угол, противоположный библиотеке. Там, на фоне коврика почти под потолком висели два футбольных мяча в сетках и две скрещенных хоккейных клюшки. На встроенной полке стояли два компьютера образца 1992 года. Майя увидела, как у Николая изменилось лицо. Он направился к двери. Надо было идти за ним. Он закрыл комнату, и они спустились снова в его любимую столовую. Говорить он не хотел.
Здесь тоже было несколько книг. Они небольшой стопкой лежали рядом с радиоприёмником. Она взяла первую попавшуюся и села с ней в кресло. Открыла с намерением читать. Не получилось. Она пробегала глазами строки и не улавливала смысла фраз. Но благодаря книге получилось хорошее — не смотреть на Николая. Её лицо было закрыто. О выражении его лица она догадывалась. «Надо будет о нём завтра всё у Зинаиды спросить. Только перед сном надо узнать у него, где эта Зинаида живёт», — думала она, закрываясь спасительной книгой.
Зинаида оказалась ближайшей соседкой и когда Майя подходила к её дому, она ждала уже во дворе у ворот.
— Николай предупредил? — спросила Майя, сказав приветствие.
— Заходи, заходи, тут предупреждать нечего. Я тебя увидела ещё тогда, как только ты приехала. Такое у нас сразу видно, — живо говорила по дороге в дом Зинаида, этим и успокаивая Майю. Майя видела, что Зинаиде самой хочется говорить и слушала её, уже не напрягаясь.
— Всё мы тут деревенские чуем как собаки. Ты ещё когда сумку по дороге катила, я уловила знакомые черты. Ты очень на Роксану Савельевну похожа.
— Да, я на маму больше. На папу почти не похожа. А вы её помните? — Спросила Майя.
— Роксану Савельевну здесь никто и никогда не забудет. А мы с тобой сразу должны быть на «ты», —деловито сказала Зинаида.
Майя вопросительно посмотрела.
— Я же с Колькой в параллельном классе училась, и подруга его покойной жены Нины, — осведомила её Зинаида.
Выслушав это, Майя решила для себя, что в беседе с Зинаидой нужно пришпорить свои эмоции и спрашивать по порядку.
— Как в параллельном? У нас один класс был — сказала Майя.
— Значит ты слишком маленькая была, чтобы запомнить. «Бэшки» мы были с покойной Ниной, а вы с Колькой «ашки», — ностальгически произнесла Зина.
— Отчего умерла Нина? — спросила Майя.
— Так ты ничего не знаешь про всё это?! Да как же ты ехала?! А мы думали, что ты знаешь! — с болью в голосе воскликнула Зинаида.
— Я ехала к нему, а не к его биографии! — защищалась Майя.
— Всё так, всё так, правильно ты мыслила, голубонька моя, а приехала к биографии. Хотя бы знала, что теперь он не женат? — спрашивала Зинаида так, словно была матерью Майи.
— Да, я спросила, — был ответ.
— У кого?
— У Лизы Могутовой. Она сказала два слова: «не женат», — отчитывалась Майя.
Зинаида смягчилась: — Ты знаешь, Лизка совсем не способная к учёбе. Наши тоже это знали. Не только ваши. Но, чтобы хоть когда о ком-то что-то… Никогда. Золотой характер в этом смысле.
Майя молчала в ожидании рассказа истории Николая.
Зина начала: — Погибли у него оба сына в Чечне в 94 году, сразу, как только война началась!
— Извини пожалуйста, Зин, когда он успел их вырастить? — недоумённо спросила Майя.
— Ты и этого не знаешь? Он женился в 17 лет. Нину любил очень. Когда мальчишкам было по 18 лет, они близнецы, ему было всего 36 лет. А по призывному сроку у него всё равно была просрочка полгода. Просился сам вместо них. Умолял. Не взяли. Месяц прошёл с начала этой проклятой войны. Им с Ниной —известие. Чтоб ждали два металлических заваренных гроба. Что, мол, тел, как таковых, нет. Чеченские бандиты, мол, танком, и всё такое… Ой, что - то не могу говорить. Мая, правильно ведь назвала тебя? Вот прям за сердце хватает меня, не могу. Корвалол выпью, подожди, — замолчала Зинаида, держась за сердце и ища по всему дому корвалол. Нашла. Выпила. Продолжала. — Сегодня точно не смогу пересказать, что тут после этого было. Сейчас только вот что. Нина умерла в девяносто восьмом году. А тётя Лида с дядей Костей, Нинины родители, ещё в конце 95 года. Колькины-то ещё давно умерли. Колькина мать, тётя Маша, когда ему ещё 16 лет было. А отец, дядя Петя, когда мальчишкам по 16 лет было. Одно положительное — ужаса этого не видел. Прилягу- ка я, Мая, ненадолго, от этого рассказа. Если скоро не уедешь от нас, само собой, расскажу потом.
Ушла Майя от неё на «ватных» ногах.
Продолжение следует: Глава 1. Части VI, VII, VIII
Ранее в повести: Глава 1. Части I, II