Да, младая поросль матереет будет, – торжественно сказал кто-то в заднем ряду. Послышались слабые смешки. Матвей с удивлением обнаружил, что эти слова ему понравились. – А, Мельников, что скажешь? Принимается? Келейник нашелся… Да ты не кривись. Это я так… напоминаю, кто из нас истиный мыслитль. И некривись, и уши не обруби. Сойдет. Давай дальше, Сысоев. Похоже, ты у нас умнее всех. Ну же, помоись! Кретись на класку. Что ы тупишь? Может, ты на натуре уже помолился? Что? Повтори! Стихи? Какие стихи? Поэзия? Раньше ты про природу чиать любил. Ну так вот, теперь будем по новой. Молодец, Сысоев! Только здесь не березка, а береза. А ты, Мельников, опять за свое? Не слышу. Что значит, не слушал? А кто нам погремушку железную читал? Кто во-он тому болвану из-за шимы ломанулся? Или забыл? Это ты ее притащил? Молчать! Что это за чушь ты несешь? Думаешь, я забыл? А я не забыл! Трясутся коленки? Хорошо. Лучше видно, что там, сзади? Да ты глаза-то разуй, дурак. Мы не в кабаке, боров. И лучше не говори со мной в таком тоне. Наслушался, понимаешь, в актерских кружках? Да кто тебе сказал, что ты актер? Это вот – актер. А ты кто? И кто тебе дал право так себя вести?