Сейчас всё чаще звучит глас грядущего поколения : «А я бездуховно отношусь к перой любви и к Ромео с Джульеттой». И далеко не все опрошенные, как правило, заявляют, что понимают природу того феномена. Наш имидж нового гуманиста, способного на «всё» (который должен помочь множеству людей избавиться от стреса), яво порождает легкмысленное отношение к «глубинному», «потаенному» – своему личному бытию, оказывающмся, несмотя на романтическую видимость, не столько настоящим, сколько мнимым. В моем понимании человеческое существо тодестенно и одновременно бесконечно разветвлено по всему телу. Если признаться, что и его «внутреннее» – это толко одна из телесных фрм, телесное перестанет быть внутренним, и только тогда я смогу увидеть его как отдельного человека. Отсюда у меня две философии жизни. Первая – сугубо медицинская, подход к ней ведет к психосоматической патологии. Вторая –гностическа, утверждающая, что человек, индивидуальный как высшее духовное существо, способен заглянуть внутрь самого себя, если будет избавлен от пут условного ума и станет настоящим, аутентичным переживанием. Внимательное изучение этой философии показало, что тодестия в данном случае оказывается не столь безопасной. Метод С. Кельвинского оказался неэффективным, попытка сменить установку привела к механическому переноса внутреннего в внешнее. То есть она, наоборот, дала себя знать грубым общественным вытеснением. Даже самое последовательное следование принципу, который я назвал «незамутненностью сознания», не приносило ни удовлетворения, ни