Так мне говорила моя бабушка. Лёля.
И я, будучи смышлённым ребёнком, в свои 4-5 лет, старалась не совершать её ошибки, и слушала бабушкины рассказы «с открытым ртом». Рассказывала бабушка много и интересно. Про своего отца - профессора, виолончелиста, про свои детские годы, проведённые в Славянске - совсем не такие как мои, про свою юность, про детство единственного сына - моего отца, выпавшее на военные годы.
Как так получилось что я целый год жила у бабушки - не знаю. В ясли меня, как многих в то время, отдали с 11 месяцев. Болела я много. Может по этой причине родители решили «сменить обстановку» и отправили меня из зелёного Подмосковья почти в центр Москвы «на побывку к бабушке»? А может свои какие-то проблемы решали, карьеры строили, отношения налаживали? Теперь уж не узнать. Что было, то быльём поросло.
Почему бабушку звали Лёля я не понимала. Все на улице и в подъезде ей говорили «Елена Борисовна» и мне никак не удавалось соотнести имя-отчество с домашним названием Лёля. Удивлялась я, но обращалась как велели. Лет тогда уже ей было много. 70 с хвостиком. Она в 1912 году родилась. Так давно, что даже до революции! Губы она красила всегда. В обязательном порядке. Даже в подъезд, за газетой не выходила без помады и шляпки. Зачем бабушке шляпка я тоже не понимала: волосы красивые, длинные - хвост по пояс, густые, тёмно-рыже-каштанового цвета. Хной она их красила, по моему, до последних дней.
А ещё у неё всегда были «кавалеры». Такие какие-то, очень не молодые и потёртые, но были. Приходили к ней с цветами и конфетами. Пили чай, звали замуж. Сколько раз она бывала замужем никто не помнил, даже она сама, по моему. Но с ранней юности и до глубокой старости бабушка оставалась Женщиной. Если честно, я ей завидую. Не умею, при всём желании, быть такой: элегантной, обаятельной, утончённой.
В квартире стояло фортепьяно. Инструмент старый, хорошо настроенный, красивый и чёрный. На клавишах лежала бархатная тряпочка. А в подсвечниках стояли свечи. Время от времени, бабушка открывала инструмент, играла и пела романсы. Смысла, слов я не понимала, но слушала с удовольствием. Бабушка принялась было учить меня нотной грамоте, потом отвезла в какую-то музыкальную школу и долго упрашивала принять в подготовительный класс, не смотря на мелкий возраст. Вроде ей даже пообещали, с начала учебного года, принять меня.
В соседнем с её доме была библиотека. Бабушка меня в неё записала и мы регулярно и торжественно ходили туда за детскими книгами. Хотя гораздо интереснее мне были книги её бабушки. Тоже детские, но дореволюционного тиража. С ятью и фетой. Их мне бабушка тоже читала и показывала приклеенную фотографию, где они с братом сидят на коленях у бабушки (автора книги). В красивых, пышных платьях, с царственной осанкой и гордым взором. Сейчас бы, наверное, сказали что они смотрят высокомерно.
Иногда мы гуляли в сквере перед домом. Очень меня волновало это слово «сквер». Сидели на лавочках. Смотрели на проезжавшие мимо трамваи. Ну и просто ходили, разумеется: до конца сквера и обратно.
Вообще бабушка как-то ухитрялась со мной куда-то постоянно ездить. Возила меня в секцию большого тенниса. Ракетку я поднять не смогла, поэтому меня не приняли. Сказали «мала ещё». Это сейчас с 3-4 лет деток принимают в любые секции и всё «под малышей заточено», а тогда дошкольников некуда было пристроить. Да и не принято это было: мало кто дома сидел, в основном все посещали детские сады и готовились становиться полноценными членами общества.
Но Лёля не унывала. Возила меня в метро. Помню как я её доставала на Кузнецком Мосту: "Где здесь мост? Почему станция так называется, если никакого моста тут нет - обычный эскалатор?"
А ещё она варила мне самый вкусный на свете куриный суп. С вермишелью и крылышками.
У бабушки была цепочка с очень крупными звеньями. Я её растерзала, а звенья использовала как клипсы: цепляла на уши и так ходила, подражала бабушке. У неё-то уши были проколоты и она меняла серьги «под костюм»! Вот однажды бабушка меня куда-то отвела и проколола мне ушки. Салонов Красоты тогда ещё и в помине не было, а государственные парикмахерские таких услуг не оказывали. Если честно, я не помню где и как кололи. А вот реакцию родителей, когда они увидели в моих ушах настоящие серьги, помню отлично. Буря была, да!
В углу комнаты, за шкафом, бабушка оборудовала мне «домик». Поставила лестницу-стремянку, набросила сверху какое-то покрывало. Я там сидела, играла, очевидно, «тихонько в уголке», рассаживала на ступеньках свои игрушки, кормила их из игрушечной посуды и иногда настоящей. Почему-то бабушка разрешала мне иногда брать некоторые элементы её несравненных сервизов для своей игры. Чашечки и блюдечки из тончайшего фарфора - жалко же должно быть, по идее. Но нет, позволяла играть. Даже каким-то странным сейчас это кажется. Может игрушек было мало? А может приучала меня к аккуратности и бережному отношению?
На день рождения, а он у меня зимой, родители приехали и подарили велосипед. Зелёный. Каму. И я прямо зимой, по снегу, во дворе на нём стала кататься. Отец шутил что в сугроб зимой падать мягче, чем летом на асфальт. Потом родители уехали, а на велосипеде я каталась по прихожей. Ехать было где, а вот разворачиваться не удобно.:)
Была у бабушки печатная машинка. Настоящая, чёрная, с молоточками. Стояла она на столе, возле кровати. Мне её трогать не дозволялось, а вот сама бабушка на ней иногда что-то печатала. Она вообще была человеком «социально активным», как это принято сейчас называть. Постоянно добивалась чего-то, писала письма, статьи в газеты, жалобы в вышестоящие инстанции. При чём деятельность её была результативной. Возможно, не глобальной, а «местечковой». Но что ей до экологических проблем Земли, если холодильник старый и не работает?
Закончилось всё это детское счастье как-то в один момент. Я что-то нашалила, бабушка меня нашлёпала, я на неё обиделась и спряталась за кухонной дверью, видимо она позвонила родителям и пожаловалась. Родители приехали, забрали меня и стала я как все обычные советские дети жить с родителями и ходить в садик.
Потом, позже, в подростковом возрасте я к бабушке ездила уже самостоятельно, но без ночёвок. Просто помочь: посуду помыть, в магазин сбегать или её отвести. Соцработники к ней тоже ходили, но почему-то она постоянно с ними ссорилась. То ли, действительно не добросовестные попадались, то ли бабушка была через чур придирчива - не знаю. Конечно, бабушка меня всякими сладостями «поощряла» за помощь! И по прежнему красила губы и надевала шляпку «на выход». Любила крупные серьги и красивые, «броские» заколки. На день рождения просила юбку в подарок - модную, чёрную. Даже, глядя на меня, проколола в ухе вторую дырку. К собеседнику ей приходилось поворачиваться всё время тем ухом, где стоял слуховой аппарат. Вот чтобы «сгладить впечатление» она и решилась на такой шаг.