Когда Григорий и Зина дошли до деревни Лесная, там их ждал конюх Савва, восседая на козлах. Отправив артель на новый прииск, Григорий поехал в Канск, чтобы свидеться с сыном и женой.
Солнце уходило на запад, за горы. Небольшие разноцветные островки – двухэтажные дома окружили высокий белокаменный Свято-Троицкий собор. Канск. Еще немного осталось, и Григорий приедет домой. Он откинулся на спинку экипажа, Зина вертелась, как егоза. Когда въехали в город, она замерла, распахнула глаза, уставившись на храм.
— Какая красивая церковь! – Зина не отрывала глаз от колокольни.
Григорий осенил себя крестным знаменьем. Что ж такого она увидела? Обыкновенная церковь, с рождественского поста до масленицы он там слушал службу, когда зимовал дома. Это же не храм Василия блаженного в Москве! Зина крутила головой, как баба на ярмарке, глазеющая на товары.
Все реже Григорий посещал домашних, летом, весной и осенью бегал по лесам, как заяц, прииски осматривал, искал свежую золотую жилу. Сын сидел дома, только романы бабские бы читал, тьфу, стыдоба! Вот кому Григорий дело передаст? Этому рохле? Да его каждая базарная баба вокруг пальца обведет. И тогда все его нажитое богатство сын вмиг спустит. Была бы польза, мильоны отдал. Это во всем Нонна виновата: пусть мальчик сидит дома, захворает еще в лесу. Сделала из него мямлю.
Забили в колокол. Стало тревожно с мыслью: жива ли жена? Григорий ее костережет. Если Нонна умерла, ему сын точно не простит! Но он ведь должен был прислать Григорию весточку? Значит, жива. Или все же нет?
Любопытство Зины стало его раздражать, и он сжал кулаки до хруста. К тому же знал, что дома ждет не теплый прием. Неизвестно что там. Эта мысль не покидала его. Да еще и Зина жужжала под ухом. Хотелось стукнуть ее кулаком в лоб, чтоб замолкла. Лучше бы Лию взял, та посмирнее.
— Хватит вертеться! Сиди смирно и не болтай, – Григорий одернул ее за руку. – А то из брички выпадешь.
Она поджала губы, как насупившийся ребенок, и уткнула глаза в пол. Так-то лучше.
Без происшествий доехали до Московской улицы. Его дом в два этажа виднелся издалека. Беленые в молочный цвет стены, хоть и пожелтели от времени, но все еще выделялись на фоне других, невзрачных строений. Справа пахнуло сдобой и ванилью. На стене из красного кирпича чуть выше окон прибита вывеска «Сандалов». Десять лет назад Григорий часто забегал в эту кондитерскую покупать кренделя и булочки для сыновей. На углу лавки стоял какой-то нищий, опираясь на кривой посох. Дверь хлопнула, и из «Сандалова» вылетели два мальчика в форме гимназистов. Старший из них нес в руках бумажный сверток.
Подъехали к дому. В окне на втором этаже мелькнул силуэт юноши, занавеска одернулась, и появилось лицо девушки. Григорий перекрестился. Гаврила опять чудится.
Пятнадцать лет назад они переехали в Канск и купили этот дом. Тогда Григорий был купец третьей гильдии, все только начиналось. Дружная семья, и казалось, что счастью нет предела. Пока он не взял с собой старшего сына Гаврилу в тайгу. Тогда тому только исполнилось четырнадцать. Гаврила весь пошел в Григория, любил бродить по тайге в поисках золота, сообразительный и такой же везучий. Счастье перечеркнула беда. Медведь лишил жизни любимого сына. Нонна, увидев окровавленный труп Гаврилы, прокляла Григория. С тех пор пошел у них разлад. Он старался все реже приезжать домой, где ранее была счастлива семья Марюшиных. Потом и вовсе купил дом, чтобы только не видеть жены.
Младшего Степана она не разрешала брать с собой в тайгу, мол, хоть одна радость для нее осталась. Нонна поседела и почти ослепла от слез, а два года назад слегла. Для Григория она уже стала чужой. Он хотел развестись и найти бабу покрепче, но останавливал сын. Мол, какой позор! Скорей бы померла, тогда уж никто не остановит жениться на молодухе.
Подъехали к дому. Открылись резные ворота, Григория встретил конюх Евдоким.
— Савва, накорми лошадей, да не распрягай. Через пару часиков тронемся.
Григорий хотел спросить о жене у Евдокима, как она там, но передумал, лучше узнать вести от сына.
— Кирилыч, а пошто на ночь глядя-то? – Савва спрыгнул с облучка. – Поспали бы вы, да и лошади отдохнули.
— Тебе говорено, – значит исполняй, – Григорий схватил саквояж и выскочил из брички. Зина спрыгнула вслед за ним. – А если ты устал, то Евдоким со мной поедет!
Опустив голову, Савва побрел на конюшню, Евдоким запрыгнул в бричку и покатил к хлеву.
— Ты стой здесь, в дом не заходи! – Григорий остановил Зину у двери. – На улице обожди.
В прихожей не горела ни одна свеча, его встретила кромешная темень. Споткнулся о порог, чуть не грохнулся.
— Почему свечей не поставили? Как хозяина привечаете? Здесь ногу сломать можно!
Минуя такой же сумрачный коридор, он ступил в гостиную. В кожаном кресле сидел сын, опустив голову. Он кусал кончики пальцев и заметно нервничал. Рядом на столе возвышался медный канделябр с пятью сальными свечами. Три огонька плясали над фитилями.
Григорий очень редко заезжал домой. В последний раз гостил в конце апреля, а завтра уже первое июля. Он жутко волновался, что скажет сын, жива ли жена? Нет, Степан обязательно оповестил бы его по телеграфу, хотя порой Григорий находится там, где даже письма не дойдут.
(фрагмент из книги "Наполеон тайги")
Продолжить читать бесплатно повесть "Наполеон тайги"
Использовано фото автора Max Avans
Использовано фото автора Soniia
Чтобы не пропустить следующую публикацию, подпишитесь.
