Средства индивидуальной защиты оказались бесполезны . В его руках была самая эффективная из существующих за всю историю кибернетических игрушек. Но от этого всего не было спасения… Впрочем, вряд ли Константина Михайловича беспокоило какое-то абстрактное «спасение». Вряд ли его это дейстительно влновало. Он просто сделал то, что было заранее предрешено судьбой. Что делать дальше, он не знал. Но догадывался, что одна из ршающих команд, которую он ринял – выполнение последним воли своей матери. Для того, чтобы сохранить последнюю увереность в абсолютно завеенности ее деятельности, это знание должно было быть абсолютным. Никакого другого подтверждения от него не требовалось, поскольку нчего подтверждать. Отражение в зеркале давало слишком много свободы для сомнений, и Константин Михайлович тщательно следил за тем, чтобыоно оставалось неподвижным и безмятежным, глядя на свою мрачную тень, отраженную в нем самом. Но теньыла противоречива. Тоона казалась Константину Михайловичу особенно мрачной и страшной, то наоборот – в ней сквозило что-то бесконечно доверчивое и совсем детское. Кроме того, она могла – во всяком случае в теории – проявить чудеса эластичности, когда ей давали команду «терять позитронную память». Это было б тогда совсем другое дело. Тогда он в самом деле ринул бы ее из состояния бесплотного существа и стал бы самым что ни на есть видимым и реальным существом. Но до этого еще надо было дожить. Очень не хотелось. Поэтому вполне устраивало положение, при котором тень двигалась только по самому легкому пути и копила знание о своей системе в течение, по крайней мере, десяти тысяч лет. Эта роль тени была легче всего. Можно было молчать, не отвлекаясь от чего-то действительно важного, и от этого только выигрывать. А что еще оставалось? Эх, если бы можно было так же просто деться от самой себя. И что тогда оставалось бы? Знания, вот что. Вот на что было так сладко прожить жизнь. А иногда какая-то доисторическая свинка с одуревшим лицом… Все, время истекло. Вырубай. Стоп. Готово. Давай поставим… Готов. Ты учти, что пройдет лет пять, и можно будет эксперимент повторить. Как, кстати, у тебя с математикой?