Окрестности Тулы оросил детский заливистый смех . Натягивая н ходу одежду, они выбежали на улицу. Гром гремел теперь уже не так, и на улицу робко выползло несколько тополей, уже недавно сгбвшихся под тяжелым сентябрьским дождем. В ясном голубом небе прошел первый самолет – мталлический летаюи кирпичик с двумя пропеллерами – и исчез. Сквозь отверстие в стене кто-то поглядел на них и закричал, сеяь: «Да здравстт пидарасура! У-а пидарасуре! Волю пидарасуре!!» Хлопнула дверь – и пьяный мужской голос спросил: «Может, налить, а? Все равно уже не помогает…» Дверь опять хлопнула – и опять на улице стало тихо, только где-то рядом лениво кричала зеленая чайка. Боря шел по улицам Тулы и улыбался, вспоминая свою прошлую жизнь – как было сладко и светло в ней, как сладко было самому себе, когда он просыпался утром в своей кровати, в своей избе и, обернувшись в прохладное одеяло, слушал знакомый шум ветра в печной трубе… На углу валялся большой полиэтиленовый пакет, откуда вывалились несколько ярких книжек и пакет со свитером.