Триумф южнокорейского веб-сериала «Игра в кальмара», выпущенного платформой Netflix, в который раз вроде бы продемонстрировал коммуникационные возможности всяческих сетевых ресурсов по привлечению внимания аудитории к экранным зрелищам. Шутка ли! Премьера первой серии состоялась 17 сентября нынешнего года. А уже два месяца спустя продюсеры платформы радостно рапортируют о том, что в 90 странах мира их сериал посмотрели уже 142 миллиона человек.
Не станем спорить с заправилами шоу-бизнеса. Им свой успех видней. А попытаемся понять: на какую приманку опять «поймали» сериальных фанатов. Про тотальную наглость рекламы вкупе с сетью ТикТок говорить вообще не стоит. Это уже азбука современного маркетинга. Даже наш Первый канал не удержался и показал большой сюжет о сериале в одной из итоговых недельных программ. Хотя чему удивляться, если мы каждую неделю узреваем кривлянья Дани, выдаваемые за артистизм все на том же Первом канале.
С «Игрой в кальмара» все оказалось более тонко и неочевидно. Прошло всего-то полтора года, как фильм южнокорейского режиссера Пон Джун-хо «Паразиты» взял четыре «Оскара», в том числе и за лучший фильм 2019 года. А перед этим – «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах. Таким образом, кино из Южной Кореи снова стало популярным трендом для поклонников экранных зрелищ. А если вспомнить, что именно в «Паразитах» тесно переплетаются тема социального неравенства и игры со сменой масок и ролей (недаром жанр фильма обозначили как «драмеди», то есть трагикомедия), то станет понятным, почему режиссер сериала «Игра в кальмара»Хван Дон-Хек не сумел пробить свой проект на платформе ранее. Ведь он еще в 2008 году сочинил сию историю про долги и игры. Кстати, сам оказавшись в положении главного героя по имени Сон Ги-Хун.
Только тогда, когда Южная Корея вместе с темой социального расслоения вновь попала в тренд, тогда-то и включили босы Netflix проекту зеленый свет. При этом также очевидно, что был явно учтен опыт подобных сериальных псевдосаг, растянутых на несколько сезонов, в которых одни герои дрались и гонялись друг за другом, сметая все и всех на своем пути к победе и вожделенной власти. Самый первый ряд таких «игр» знает какждый фанат: «Королевская битва», «Голодные игры», «Игры престолов». Правда, смысла в них практически нет никакого. Кроме развлечения и монетизации за счет рекламы.
К тому же псевдофутуристическая эстетика, которая нынче в моде (смотри сериал «Рассказ служанки»), также была изящно позаимствована творцами «Игры в кальмара». Особенно в тех эпизодах, когда действие разворачивается в некоем ограниченном пространстве, то есть «в некотором царстве, в некотором государстве», живущем по правилам игры на выбывание. Более искушенные зрители могли вспомнить и более отдаленные примеры из истории десятой музы на тему выдуманной жизни и выдуманной реальности. Например, «Шоу Трумана» ПитераУира с Джимом Кэрри в главной роли.
Именно за счет сочетания несочетаемого «Игра в кальмара» и затянула в свои сети миллионы зрителей, ибо еще один тонкий «крючок» - это визуальная отсылка «игровой» части к миру виртуальных «стрелялок» и «убегалок», коими нынче забавляется чуть ли не половина населения земного шара (по некоторым статистическим данным 2,7 миллиарда человек). Контраст реальной жизни южнокорейских граждан в Сеуле с тем, что они видят, попав добровольно в лапы организаторов «игры в кальмара», и порождает то психологическое напряжение, не позволяющее расслабится не им, ни нам, зрителям. А трансформация с детства знакомых игр, вроде «Тише едешь, дальше будешь», в кровавую бойню, и вовсе создает практически психоделическую зависимость от того, что мы на протяжении всех девяти серий жаждем узнать: кто получит главный приз в 45,6 миллиардов корейских вон (на американские деньги – 38, 5 миллионов долларов). Естественно, что сия сумма достанется только тому, кто останется в конце игры в одиночестве. Выбывающие и проигравшие погибают.
Заметим, что режиссер и его команда нас все же пощадили, избегая натуралистических деталей, фактически воскрешая на экране эстетику компьютерных игр. Конечно, все 456 человек стартового состава обречены, но мудро рассчитав динамику зрелища, нас постепенно знакомят с теми, на ком и будет сфокусировано внимание зрителей. Здесь и больной дедушка, и беглянка из северной Кореи, и местный бандюган, и мошенница, и мигрант из Пакистана, и неудачник-менеджер. Словом, представители разных слоев южнокорейского общества, как написал бы критик-марксист. А заодно бы он удивился и тому, что режиссер неожиданно дал нам резко критическую картину нравов тех, для кого эта «игра в кальмара» и была организована. И этот поворот сюжета еще более обостряет социальный смысл вполне себе критического сериального зрелища. В нем детективная интрига не более чем жанровая оболочка для печального и трагического вывода о том, что «мы все под колпаком» у сильных мира сего. И только отчаяние доведенного до самого дна жизни человека способно изменить ход этой циничной «игры в кальмара».
Конечно, это не «восстание масс», но вполне экзистенциальное противостояние отдельного человека той силе, которая кажется непобедимой. Парадоксальная развязка сериала и действия победителя в этом смысле абсолютно непредсказуемы. Мы сыграли в эту жестокую и кровавую игру, но вряд ли оказались в ней победителями. Ибо, судя по всему, у нее есть все шансы быть продолженной.
Сергей Ильченко
#игра в кальмара #сериал #корея #корея южная