пролог
начало
Учеба. Встреча
Все тот же нелюдимый парень отвел Саркмуша сначала в длинное здание, сложенное из дикого камня, где седой инвалид критически оглядел мальчика, пожевал губами, а затем выдал кучу одежды и новые сапоги. Надо ли говорить, что сапог никогда ранее юный дерхаз не имел и недоверчиво ощупывал свалившееся на него богатство. Затем все тот же сопровождающий потащил мальчика в мыльню, где его без лишних слов взял в оборот здоровенный мужик, краснолицый и бугрящийся мышцами, оттёр скребком, словно скакуна, постриг почти налысо и только потом удовлетворенно ухнул, отпуская.
До вечера Саркмуш побывал в казарме, где ему теперь предстояло жить, в столовой, в отхожем месте («увижу, что гадишь на территории — лично прибью» — пообещал сопровождающий), на тренировочных площадках, после чего снова был сопровождён до казармы и передан невысокому раскосому мужичку с повадками опасного хищника со словами: «Принимай пополнение. Теперь это чудо будет в твоем ведении. Мастер велел сделать из него бойца». И угрюмый сопровождающий ушел.
Новый начальник внимательно осмотрел приобретение, пощупал бицепс и хмыкнул:
— Звучит почти как «соверши невозможное». Ну да что поделаешь, приказы не обсуждают. Тяжело тебе будет, парень…
Он резко перешел на командный тон:
— Как звать?
Но Саркмуш буквально день назад расстался со своим спутником и учителем и ещё не забыл тех уроков. Уронив вещи, до сих пор стиснутые в руках, он вытянулся и отчеканил:
— Ученик Саркмуш, учитель! Прости, не знаю твоего имени.
Раскосый хмыкнул:
— Неожиданно… Вольно, новобранец! Запоминай: отныне ты новобранец гильдии наемников Лаграны, тебя зовут «новобранец… эээ… Сар… как там?
— Саркмуш, учитель!
— Я не учитель, я твой старший группы. Для тебя просто «старший». Ясно?
— Ясно, старший!
— Ну и славно. Сейчас я тебе покажу, как надевать сапоги. Смотри внимательно, показываю один раз. От того, насколько правильно ты их наденешь, будет зависеть, останешься ты с ногами к вечеру или приползешь на окровавленных культях. Обучение в гильдии жесткое. Зато большинство гильдейцев имеют неплохой шанс встретить старость живыми и относительно целыми. Все ясно?
— Ясно, у… старший!
— Вот и молодец. Итак, смотри…
***
Саркмуш сидел на кровати, бездумно глядя в окно. Слишком многое случилось за последнюю луну. Всё сразу никак не хотело умещаться ни в голове, ни в сердце. Безродный дерхаз, преступник, убийца, сирота, бродяга и вот теперь — непонятно кто в непонятной Гильдии. Одетый, обутый, впервые в жизни чистый в разгар сухого сезона... Сапоги непривычно, но удобно сидели на ногах, плотная одежда создавала неудобства привыкшей дышать коже. Но, в целом, всё было неплохо. Только непонятно, что дальше.
Ленивое течение его мыслей прервала толпа точно так же одетых юношей и подростков, с гомоном ввалившихся в помещение. Сразу стало тесно и как будто темнее.
Саркмуш не знал, как ему надлежит реагировать на эту шумную толпу. И, на всякий случай, остался неподвижным.
— Это ещё что за чучело? — раздался рядом нарочито громкий голос с брезгливыми интонациями.
Рыжий поднял голову и увидел троицу явных заводил. Впереди, почти касаясь его коленей, стоял худощавый кудрявый парнишка с наглыми черными глазами. Позади него высились два коротко стриженных верзилы.
«Начинается» — вздохнув, подумал Саркмуш. Драки он не боялся — всю жизнь дерется. Смущало лишь то, что драться предстоит в незнакомом месте и с неизвестным количеством противников.
— Я к тебе обращаюсь! — толкнул его в плечо кудрявый.
— Ты обращался к чучелу — спокойно, старательно сдерживая эмоции, произнес рыжий, подмечая в кулаке у верзилы слева камень, а может, металл. Значит, будут калечить.
— А ты кто, рыжая ошибка богов? — кудрявый толкнул его во второе плечо.
«Они везде одинаковые...» —тоскливо подумал Саркмуш, старательно сохраняя неподвижность. В глаза кудрявому он уже не смотрел, глаза у опытного драчуна легко обманут. Зато внимательно смотрел на руки. Стараясь удержать в поле зрения всех троих.
— Человек. — коротко ответил рыжий.
— Челове-э-эк — протянул заводила. — Гляньте-ка. А чего это ты расселся на моей кровати?
«Не отстанут». Сейчас Саркмуш лишь раздумывал, насколько неправильно с точки зрения этого места будет ударить первым?
— С чего ты решил, что это твоя кровать? В этом доме до меня никого не было. Я пришел первый и занял СВОЮ кровать.
— Ты чё, не понял? Рыжее чучело, это моя кровать! А ты спишь на коврике у двери!
Кудрявый влепил ему пощечину:
— Ты всё понял?
Рыжий, словно змея-засадница, рванулся вперед. Но не к заводиле, который был готов к ответному удару и отступил на шаг, а к левому верзиле с кастетом в кулаке. На самом деле, расчёт был простой: с центральным можно пока не считаться, даже если он и ударит, то слабо, , не ожидая, что атакуют не его. Верзила справа на время окажется выключен из драки, ему помешает кучерявый. А левый опаснее всех, но он не ожидает удара. Значит, нужно сразу исключить его из боя. И Саркмуш знал способ. Некрасивый, но не подлый: ударить изо всех сил в нос, снизу вверх, сминая хрящ и, если повезет, ломая косточки переносицы, они там тонки.
В драках с мальчишками своего поселка, волей-неволей, рыжий научился одинаково сильно бить и правой, и левой руками. Противник такого не ожидал и защититься не смог. Брызнули мелкие алые капельки, под костяшками пальцев хрустнул хрящ. А Саркмуш, пользуясь инерцией удара, обрушил правый кулак на челюсть отшатнувшегося было кучерявого. И завертелась драка!
Сколько человек в ней участвовало, Саркмуш не мог сказать. Больше, чем подошло изначально. А считать участников ему было некогда. Несмотря на начальное преимущество, он понял, что столкнулся с серьезными противниками. И понял так же, что его бьют уже не с целью проучить, а стараются в самом деле убить.
И вдруг всё поменялось. Что-то огромное и страшное ворвалось в драку — и сыплющиеся со всех сторон удары пропали, будто сметенные летним суховеем. А затем он получил сильнейшую оплеуху, от которой из глаз брызнули белые точки, а сам он отлетел на кровать. Но тут же вскочил, памятуя, что лежачего бьют особенно охотно.
Прямо перед ним стояло чудовище. Высоченное, могучее, всё бугрящееся мускулами, с красной кожей, лысое и с обрубками на том месте, где у людей должны быть уши. И злющее... Саркмуш даже затруднился, с кем сравнить. В степи такой злобы и ярости ему видеть не доводилось.
— Всем встать! — проревело чудовище на вполне сносном языке караванов[1].
Разбросанные, словно куклы, подростки поднялись и застыли, преданно поедая страшное существо глазами.
— Кто посмел нарушить правила?! — голова болела от удара, поэтому каждый рев краснокожего отдавался в затылке болезненными толчками.
— Рыжий, наставник Харнхат! — хором прокричали трое заводил.
— Ах, ры-ы-жий... — голос наставника перешел в шипение. Теперь он напоминал огромную змею, изготовившуюся к броску. — Значит, новичок, по странной привычке, напал на вас троих... Ай да новичок!
Он повернулся к одиноко стоящему у кровати Саркмушу. Взгляд из яростного и злобного враз сделался встревоженным.
— Новичок, представься!
— Саркмуш, наставник...
— Наставник Харнхат! Запомни, больше повторять не буду.
— Наставник Хар-н-хат... — немного запинаясь, выговорил рыжий, все еще сражаясь с головной болью.
— Доложи, с какой целью напал на этих иглохвостов?
— Я не нападал, наставник. Кучерявый иглохвост заявил, что занятая мною кровать принадлежит ему, а я буду спать у двери. Он же первый меня ударил. Наставник, который меня сюда привел, ничего не говорил мне о праве иглохвостов распоряжаться.
— Прекрати называть соучеников иглохвостами! — в рыке Харнхата, тем не менее, слышалась насмешка.
— Извини, наставник, ты так назвал их. Я подумал, так положено.
— Думать тебе положено только над тем, как лучше убить противника. И только до начала поединка. Ясно?
— Ясно, наставник. — Саркмуш покачнулся, навалилась тошнота.
— Э, да я перестарался... — озадачился краснокожий, потерев щеку. — Новобранец Годзуф!
— Я, наставник! — Вытянулся в дальнем углу большой во все стороны мужчина, высокий — выше наставника, широкий в плечах и объемный в пузе, лысый и горбоносый, с томным взглядом черных глаз.
— Отведешь новобранца Сарк... мурша к целителю. Исполняй!
Великан растолкал остальных новобранцев, жмущихся от наставника подальше, подошел к покачивающемуся рыжему и, забавно вытянув губы, залопотал:
— Пойдем, маленький. У, головку ушиб, совсем больной будешь. Дядя целитель тебя не больно зарэ... подлечит, как новый будешь.
Саркмуш увернулся от лапищи Годзуфа, сморщился от толкнувшей в затылок боли и тихо сказал:
— Куда идти показывай. Но не трогай.
Харнхат одобрительно кивнул и повернулся к ним спиной:
— Ну, а теперь вернемся к вам...
Дверь закрылась за ними и голос наставника как отрезало.
— Ты хорошо дрался. — став серьезным, сказал Годзуф. — Но сразу видно, нигде не учился. Вот подлатают тебя, я покажу, как у нас, вархазов, принято драться одному против многих.
И подмигнул.
[1] Единый язык центра и Запада Реналлона на Восток проникал с трудом. Здесь говорили либо на хатассарском, либо, после окончательного их поражения, на тенарском. И лишь после Вторжения единый язык распространился и на Восток. До того он назывался «языком караванов» или «языком караванных троп»
Благодарю за интерес к моей книге и надеюсь на ваши лайки и комментарии.
Подпишитесь на канал, чтобы не пропустить новые публикации.