- Во! А чего это ты где сидишь?! Все впереди, кого награждают, а тебя куда-то затолкали…, - бабушка рассматривала фотографию в «Ромашкинских вестях». – Специально, что ли?!
- Бабушка, мне просто места не хватило.
- Ну в первую очередь, по-моему, должны лауреатов посадить были. Вас всего-то пять человек. Нехорошо!
- Они хотели посадить, но…
- А чего это ты сидишь – волосы прямо все вперёд?.. Вы же с мамой вроде бы решили, что лучше с хвостом. Чего ты ими вся занавесилась-то?
- Бабушка, ты только не волнуйся…
***
- Анна Михайловна, я отлучусь… носик припудрить?
- Конечно, Ирочка. Время ещё есть до начала.
- Я Вам свою сумку оставлю, хорошо?
- Оставляй, конечно.
Общественные туалеты я не люблю с детства. Примерно с четырёх лет, когда в сортире на Казанском вокзале у меня улетел зелёный шарик-зайчик. Мама прыгала-прыгала, прыгала-прыгала, но достать его было никак нельзя. Пришлось сдаться и оставить его там. Я обливалась слезами до самого пупка.
Общественные туалеты я не люблю не только из-за шарика. Просто брезгую. Не знаю, почему я такая брезгливая воспиталась, вроде бы ни при дворе воспитывалась. Некоторые мои ученики, например, спокойно после туалета руки облизали и есть, поели, руки облизали и опять в туалет.
Ладно, в честь приезда ромашкинского мэра туалет дома культуры, конечно, намыли хлоркой. Фу-у-у! Даже перестарались. Ничего, я быстро. На одном дыхании успею.
Так, проблема с замками у меня вечная. Ну как я закрывалась? Два поворота направо или два налево? Или один? Ничего, сейчас попробуем и так, и так. Два поворота направо. Нет. Тогда, значит, два налево. Нет. Один налево. Нет! Тогда один направо?! Нет!!!
- Вы меня закрыли? – крикнула я, услышав шаги в коридоре.
- Я вас не закрывала, - отозвался женский голос. – Пробуйте, крутите. Пробуйте и так, и так.
И я взялась за старое. А какие тут ещё могут быть комбинации? Не высшая математика.
- Не работает! – кричу.
Через пять минут под дверью была Анна Михайловна:
- Ну давай, Ирочка, крути! Пробуй дверь на себя потянуть!..
- Анна Михайловна! Да я уже всё пробовала…
Устав слушать, как я гремлю замком, Анна Михайловна спросила кого-то:
- Ну чего? Ломаем дверь? Вырезаем замок?
- Нет, подождите. Я такие решения принимать не могу.
За дверью крутились и бегали взад-вперёд какие-то люди.
- Звоню Климовой. Климова в Италии. Не берёт.
- Горшкову надо звонить!
- Да Горшков твой… Пятница-развратница. Где ты сейчас его достанешь! Нет, вы на меня так не смотрите. Это такое решение… Администрация нас за это по головке не погладит…
- Там лауреат сидит! Ну вы подумайте – человек или дверь?!
Я уже не брезговала этим хлорно-туалетным воздухом. Дышала им жадно, изо всех сил. Унитаз, крошечная раковина, никаких щелей. Этот туалет, он, по сути, просторный гроб. Воздух в нём кончался и это ощущалось с каждым новом вдохом.
- Дорогие гости! Те, кто приехал к нам на машине! Может быть, у кого-нибудь найдётся… - это Анна Михайловна объявляла в микрофон в зале, спрашивала какие-то инструменты.
Шевеление внешнего мира обрело новые тона и полутона. В зале зазвучали фанфары.
- Здравствуйте, дорогие друзья! Здравствуйте, дорогие ромашкинцы!
Подождите! Да подождите же! Не начинайте без меня!
-… Мы рады приветствовать вас на пятой ежегодной церемонии вручения премии за вклад в творческое развитие юго-восточной части города Ромашкино и особенно улицы Луговой…
- Ира? Слышишь меня? Тебе там есть ещё чем дышать? – раздался голос Анны Михайловны.
- Есть.
– Я пойду в зал, там уже началась церемония. Ну мы просто уже не можем больше ждать, там мэр приехал, телевидение… Сейчас придёт мастер, сломает замок. Ты тогда сразу в зал. Хорошо?
- Хорошо! – и я приготовилась выйти из туалета с улыбкой, как из-за кулис.
Вскоре раздались тяжёлые шаги и кряхтение, и кто-то вцепился в замок с той стороны.
- Вы меня пришли открывать? – спросила я на радостях.
- Дэ, - неласково отозвался он и загремел.
Но вдруг где-то за этим громыханием вполголоса заговорили двое – Анна Михайловна и кто-то ещё, до меня долетали обрывки фраз:
- Этих ложных тревог уже… Всю неделю кошмарят. Нигде ничего.
- Щас ничего! А щас чего!
- Там Межурецкий, там Гроховский, там Денченко, телевидение!..
- Вот именно! А шандарахнет – тут ни от кого мокрого места не останется!
- Да позвонил какой-то там мальчик. Да он всю неделю звонит! Эвакуироваться не успевают! То гимназия, то музыкалка… И чего? Всех сейчас опять на мороз?! Не будем поддаваться этому коллективному…
- А взлетим на воздух – тебе памятник золотой не поставят!
- Чё там? – рявкнул мастер.
- Да звонил сейчас пацанёнок какой-то: «У вас в подвале бомба», - говорит. Пацанёнок-пацанёнок. Маленький ещё.
- А чё вы… Какого… мы тут сидим?! – гаркнул мастер и выругался.
- Послушайте, давайте всё же не будем поддаваться панике, - начала было Анна Михайловна, - сколько было на этой неделе лож…
- Вы опухли?! Я тут за три копейки подыхать не собираюсь! – и как брякнет инструментом.
- Подождите! Там же человек! Там же девочка! Там же ребёнок!
И я осталась одна.
А в зале шла церемония.
- Я хочу поблагодарить своих родителей, без которых не стоял бы сейчас на этой сцене, поблагодарить своего педагога по вокалу Бузину Ольгу… э… Любовь Игоревну…, - говорил какой-то лауреат.
Микрофон работал плохо, дальше ни одного слова разобрать было нельзя.
- Ира? – раздался наконец голос Анны Михайловны. - Всё нормально, девочка моя! Не бойся.
- Анна Михайловна, это может быть очень опасно! Вам надо эвакуировать людей!
- А ты?
- Я не хочу, чтобы из-за меня погибли люди!
- Никто не погибнет. Мне уже сын позвонил. У них там в какой-то закрытой группе «ВКонтакте» этот отписался уже: «Я им устроил! У них там сейчас уже весело», - что-то в таком духе. Редькин его фамилия, кажется.
- Редькин?! Это мой одноклассник. На учёте в детской комнате милиции стоит.
- Так что всё, всё, девочка, сейчас Анна Михайловна тебя откроет, расковыряет этот замок как-нибудь. Раз у нас мужики такие… только и могут что от страха обделаться. Сейча-а-ас… Потерпи. Дома у себя однажды один расковыряла, значит, и тут смогу.
Когда Анна Михайловна открыла эту дверь, мы не сговариваясь бросились друг другу в объятия.
- Ну всё, тебе пора. Тебя уже и так в самый конец отодвинули!
У меня было где-то секунд десять, чтобы посмотреть на себя в зеркало по дороге в зал. Лицо у меня горело и лоснилось. А подмышками… о ужас! …подмышками были мокрые полукружия. И тогда я распустила волосы и всё это ими закрыла.
Ну вот, бабушка, теперь ты всё знаешь.
Ещё у меня есть: "Хоть там на пять тыщ больше - иди, не раздумывай!" - сказал ей безработный муж