– Не плюй в колодезь, Михеич. Вот и я приехал… да.
– Что же, дело известное. Худого ничего нет… Банк-то вон по шестидесяти восьми целковых на акцию дивиденту выдавал за прошлый год. Легко это сказать?.. Не пито, не едено – на, получай. Вот это какое дело… Прежде-то и не слыхивали, как деньги родят деньги, а по нынешнему времю в лучшем виде. Вон наш булгактер идет, Софрон Карпыч.
Михеич точно вынырнул из своей швейцарской, чтобы принять пальто, и сейчас же вернулся.
– Повалили служащие, – заметил он. – Эти, которые помельче, вперед бредут, ну, а члены да управляющий попозже… Тоже соблюдают честь честью, чтобы как на настоящей службе. Я отворю оконце-то, Савелий Федорыч… Ох, и погодку Господь послал: отдохнут крестьяны-то. Прошлый-то год долго поминать будут. Наголодались досыта, скотинушку которую пораспродали, которую прикололи, а теперь справляйся, как знаешь.
Старик сидел, опустив голову, и думал какую-то горькую стариковскую думу. Потом он поднял голову и проговорил:
– Вот ты болтаешь, Михеич, а я тебя даже совсем не понимаю…
– Чего же тут не понимать: урожай хороший будет, говорю.
– По-прежнему-то оно так и было: урожай так урожай и есть, – заговорил старик, точно вспомнив что-то. – Да… Урожай, и всем хорошо: и мужику, и купцу, и чиновнику. Мужик ситцы покупал, чиновник дешевый хлеб ел, у купца торговля втрое – вот что такое урожай по-прежнему-то. Все сыты и довольны. А по-нынешнему-то что-то совсем не так выходит: мужик жалуется, что хлеб за грош продает, у купца товар с рук нейдет – все плачутся. Вот тут и разбери… Вон в прошлый-то год как ахнул тот же ваш банк: кому слезы, а он радуется. Не один миллион нажали прямо на голоде…