сначала...
Утробное ворчанье из пещеры неожиданно прекратилось. Зато в темноте зажглись четыре ярко-красных огонька.
- Не нравится мне это. Пойдем отсюда?
- Поздно, – волк еще ниже пригнул голову и постарался зарычать угрожающе. Получилось не очень. Укусика поддержала друга схожим рычаньем. У нее тоже получилось не особенно убедительно, но дуэт вышел слаженный, в унисон.
Огоньки в глубине пещеры моргнули.
- Давай в разные стороны, – предложил Нацатага, – Я нарево, ты направо!
И, не дожидаясь согласия, начал медленно сдвигаться в сторону.
- Нарево в другую сторону, – услышал он сзади.
- Р-р-р!
Ярко-красные огоньки увеличились и раздвинулись. Обладатель светящихся в темноте глаз приблизился к выходу из пещеры. Или ко входу в нее – с какой стороны посмотреть.
Волки продолжили медленно расходиться в разные стороны, по плавной дуге приближаясь к каменному зеву.
- А их точно двое? – подала голос волчица.
Их оказалось не двое. Из узкого лаза высунулись две большущие собачьи головы. За ними последовали две шеи и одно тело на четырех лапах. Завершал тело тяжелый, опущенный хвост.
- Какой громадный! – не удержалась волчица.
Правая голова странного зверя тут же повернулась на голос. Левая продолжала лениво изучать свой сектор. Нацатага замер в напряжении, готовый в любое мгновение броситься в атаку. Человеческий мозг на время заключенный в волчье тело, просчитывал все варианты развития событий.
Агрессивный. Наброситься с разных сторон. Противник о двух головах, одно тело не позволит одновременно реагировать на противоречивые импульсы заключенных в них мозгов. Победа. Только этого тела хватит, чтобы отбиться от двоих – вон какие крепкие мышцы играют под серо-зеленой шкурой!
Пассивный. Терпеливо дожидаться, пока пес сам не выберет жертву. Скорее всего, обе головы сочтут более слабой Укусику. Тогда, как только начнется атака, необходимо наброситься сзади, навалиться и прикусить шею. Вот только которую: левую или правую?
Мирный. Как?!
- Мы с тобой одной… масти? – прервал его размышления голос волчицы.
Пес недоуменно воззрился на нее правой головой.
- Мы с тобой одной… шерсти? Не могу вспомнить! Помоги!
- Мы с тобой одной крови! – слова сами легли на язык Нацатаги.
- Гав! – сказала левая голова пса.
- Мы с тобой одной крови! – повторила Укусика.
- Гав! – кивнула правая голова.
- Ты и я! – хором закончили оба волка.
- Гав-гав-гав!!! – радостно залаял странный пес обеими головами хором.
И завилял хвостом.
***
- Волшебник, что ты опять добавил в чай?! – Воевода потряс головой.
- Ничего. Я же совсем недавно…
- Тогда почему у меня в глазах померкло?
- И у меня, – поддержал бывшего лучшего Никита Лесоруб.
- Даже у меня, – Стрелок подозрительно прищурился.
- Так это не у вас, а на улице, – вбежал в центральный терем Нелюдим.
- До заката, вроде, еще далеко, – Казначей приподнял бровь.
- А до грозы – нет!
- Это не просто гроза, – Волшебник выглянул в окно, – это – настоящая буря! Сейчас как бабахнет…
И грянул гром.
***
Двуглавый пес прижал уши, припал на все четыре лапы и неожиданно тонко заскулил в обе глотки. И рванулся обратно в темноту пещеры.
- Стой! – крикнула Укусика.
- А я бы посредовар его примеру, – Нацатага смотрел в небо. Полые холмы стремительно накрывали иссиня-черные тучи.
Волки поспешили под своды пещеры. Никто не заметил, как вслед за ними в медленно закрывающийся вход проскользнули четыре бесшумные тени. Синь-Синь готовился поглотить новые жертвы. Жертвы об этом пока еще не подозревали. Если бы им об этом сказали, все семеро были бы категорически против. Но, кроме них, против был еще один человек. Точнее, уже не совсем человек – наполовину Василий, наполовину Полые холмы. Живой разум подсказывал бездушной каменной утробе, что эту добычу просто так не переварить. Слишком специфична. В лучшем случае, потом пару веков маяться несварением!
Больше ста лет Василий провел в Полых холмах. Когда глава каменоломен неожиданно исчез, все решили, что он погиб. Случилось противоположное. Многие люди мечтают о бессмертии. Некоторым везет воплотить мечту в реальность. И никто потом воплощенной мечте не рад. Это пока знаешь о неизбежной конечности жизни, хочется ее продлить. Вечность же пахнет плесенью, и с этим запахом приходится мириться. Василий покуда мирился. Но уже пришло осознание, что сделка с бездушными каменными пустотами – самая большая ошибка в его жизни. В бесконечной жизни, теперь навечно связанной с Полыми холмами. Связанной в прямом смысле – он, Василий и есть Полые холмы. Отчасти. Примерно наполовину. На вторую примерно половину Полые холмы так и остались неутолимым вечным голодом. И голод этот терзал и Василия тоже.
***