Есть люди, которые вообще не ассоциируются с возрастом. В их числе – Дельфин, который в сентябре отметил 50 лет. Певец и поэт Андрей Лысиков рассказал Grazia о своем отношении к цифрам, одиночестве и новом альбоме.
– Недавно читала комментарии на YouTube под вашими старыми песнями. Ваши поклонники пишут, что не заметили как повзрослели. А вы повзрослели?
– Нуу... (Смеется). В каких-то моментах да, в каких-то нет. Часто забываешь о том, сколько тебе лет. Иногда тебе об этом напоминают, а порой ты вспоминаешь об этом сам и становится как-то страшновато. (Смеется).
– В отношении со своими детьми вы чувствуете себя взрослым?
– Чем старше становятся дети, тем больше они берут все в свои руки и ты чувствуешь, что больше не можешь быть их руководителем, как прежде. Перед тобой уже совсем самостоятельные люди, которым твои советы могут даже мешать, нежели помогать. В каких-то вещах они более уверены, нежели я.
– Как вы вообще относитесь к возрасту?
– Стараюсь его принимать. Слова произнесенные человеком в 25 лет ему простительны, но такие же слова, брошенные в 50 лет, уже нет. Это говорит о том, что эти годы ничему его не научили. То есть, надо быть более внимательным к тому, что ты говоришь и соответствовать не возрасту, а опыту, которым ты обладаешь.
– Ваше восприятие себя сильно поменялось с годами?
– Когда мы об этом не говорим, я забываю в какой временной отметке нахожусь и воспринимаю себя абсолютно так же, как в 20-25 лет. То есть, никакого давления возраста нет, просто обстоятельства и какие-то моменты об этом напоминают и ты волей-не волей возвращаешься в реальность.
– Есть такая фраза Жана Ростана "Быть взрослым, значит быть одиноким”, вы согласны с этим?
– В принципе, каждый человек, задающий себе вопросы, всегда будет одинок. Ведь изначально мы все по сути одиноки. Просто те, кто боятся задавать себе такие вопросы, ищут друзей, какое-то окружение. Редко кому из нас удаётся закончить свой жизненный путь с любимым человеком. И на мой взгляд, большое количество друзей, наоборот, не очень характеризует человека. То есть, это скорее минус, чем плюс.
– А может в вас просто интроверт говорит?
– Я не говорю про общение с людьми, это, да, здорово. Каждый из нас хочет друг от друга что-то хочет получить, с кем-то приятно, с кем-то интересно – я тоже люблю общаться, но есть такие люди, у которых куча друзей и они со всеми друзья-друзья – мне это кажется очень странным.
– Вам с собой никогда не бывает скучно?
– Когда «не скучно» перерастает в «страшно» (смеётся), вот тогда, конечно, хочется с кем-то пообщаться.
– Андрей, как вам кажется, современная молодёжь оценила бы ”Дубовый гаий”?
– Не знаю. Можно провести эксперимент, дать им послушать (Смеётся). Тогда, видимо, это зашло потому что я писал для таких же как я, грубо говоря. Вернее, я даже не думал об этом – то, что я говорил было интересно тем, кто это слушал. И наверное, в тех песнях угадывалось общее настроение, поэтому так все получилось, а сейчас я даже не знаю что царит в рядах молодых людей.
– Как вы считаете, писать о любви можно в любом возрасте?
– Думаю, в любом, просто когда ты юн, ты обращаешь внимание на одну сторону, так скажем, «этого процесса», а когда становишься старше, перед тобой открываются совсем другие грани и об этом тоже можно писать пронзительно. Когда ты взрослеешь, меняется отношение к любви, ты уже воспринимаешь ее не как юношеский порыв, а как более глубокое чувство, в котором открывается какие-то бездонные истории – и о них можно писать бесконечно.
– Обычно стихи о любви рождаются в моменте?
– И в моменте тоже рождаются. Моменты разные бывают, многие из них достойны, чтобы быть запечатлены таким образом.
– Андрей, ваша музыка актуальна уже более 30 лет, как вам удаётся все время предугадывать тренд?
– Возможно, это получается интуитивно. Все, что ты читаешь, видишь, смотришь, о чем ты говоришь с людьми, отражается в музыкальном материале. Я примерно представляю, как должна звучать пластинка, которая выйдет через год. Всегда хочется придумать что-то такое, чего раньше никогда не делал. Это интересно и позволяет двигаться вперёд. Мне будет стыдно перед самим собой, если я не сделаю лучше чем то, что делал до этого. Даже если со стороны это так не выглядит, главное, чтобы я для себя понимал, что, да, такого я ещё не делал, даже, если речь идёт о каких-то деталях. Поэтому иногда это действительно война, когда ничего вообще не получается, а иногда просто работа, а иногда приятное, максимально приятное времяпрепровождение.
– Бывало, что песня не получала отклика, на который вы рассчитывали?
– С прошествием времени я перестал рассчитывать на какое-то максимальное большинство. Мне кажется, что люди, которым нравится то, что я делаю или новые слушатели готовы принять и услышать нечто другое. Я делаю это для них. Может быть, я бы даже хотел поменяться и расширить аудиторию, но я уже настолько сформировался, что все мои изменения происходят внутри сформированной структуры, нежели внешне. Возможно какие-то совместные проекты с кем-то смогли бы раскрыть меня больше, но, пока мне не попадались прекрасные люди, с которыми можно было бы это сделать.
– Вы смотрите в зал во время выступления? Кого вы там видите?
– В процессе выступления, скорее, нет. Бывает, перед началом концерта смотрю в зал и обращаю внимание на тех, кто пришёл. Это всегда приятные люди. Лично из них я никого не знаю, но выглядят они отлично (Смеётся). Аудитория разная: приходят и взрослые люди с детьми и совсем молодые ребята.
– Вы любите давать концерты?
– Раньше для меня это было бОльшим дискомфортом, нежели сейчас, но все равно, мне приятнее находиться дома или делать что-то на студии, чем давать концерты. С другой стороны, я научился извлекать из публичных выступлений для себя выгоду, ведь с точки зрения опыта – это очень нужная и правильная вещь: один концерт он равен условно десяти репетициям. То есть, чтобы сделать отличную откатную программу нужно репетировать целый месяц или отыграть несколько концертов.
– Как вам кажется, в музыке как в моде, тренды сменяют друг друга? Сейчас всем нравится техно, как в 90-е, а что будет дальше?
– Думаю, есть. Мне кажется, это связано с тем, что приходит новое поколение, которое смотрит назад и говорят: “О, ничего себе, прикольный музон был 20 лет назад, давай что-нибудь запилим в таком ключе”. И начинается новый виток. Сейчас такое время, что все “пост-пост-пост” – ты можешь просто открыть музыкальную энциклопедию, выбрать стиль и сделать его на свой лад, используя какие-то современные методы, свой талант и новейшую музыкальную аппаратуру. На выходе получается совершенно другая история, но уже с корнями, с авторской подачей и хорошим текстом.
– А вы не думали над тем, чтобы поэкспериментировать с каким-то из старых стилей?
– Особо такого желания нет. Да, мне нравится музыка разных направлений, но все эти элементы, так или иначе, я использую: чуть-чуть здесь, чуть-чуть там и этот микс дает совершенно другие результаты. Так или иначе, музыка, которая нам нравится, влияет на нас и на то, что мы делаем.
– Расскажите про проект «Механический пёс», что сейчас с ним?
– Проект родился во время карантина. Думаю, что скоро закончу с новой пластинкой и потихонечку начну писать треки для электронного проекта. Это скорее музыка для танцпола, поэтому можно в спокойном режиме дописывать новые треки и делать ремейки старых.
– У него совсем другая аудитория?
– Наверное, она частично где-то пересекается, потому что те, кому-то в принципе интересно то, что я делаю, приходят и туда и сюда. Интересно почувствовать себя в совершенно другом качестве: перед последним выступлением я столкнулся с кучей технических проблем. В электронной музыке применяются другие структуры и ходы – это я понял потом, когда начал пробовать играть. Чтобы играть электронную музыку вживую, «лайвом», без использования компьютера мне пришлось с головой погрузиться в кучу технических нюансов, а это примерно также, как за месяц научиться бегло говорить по-китайски.
– Вы сейчас работаете над новым альбомом?
– Нахожусь в последней стадии доработки материала, перед тем как мы начнём его сводить, записывать вокальные партии. Если все будет хорошо, рассчитываю к весне выпустить какой-то сингл.
– Ваши последние альбомы были посвящены обществу, войне. Какая тема новой пластинки?
– Ну там точно не про общество. Однажды мне стало интересно и я забил все тексты в специальную программу, которая считает часто упоминаемые слова и, выяснилось, что самое повторяющееся слово там – «я». Поэтому как-то так.
– То есть, альбом будет о вас?
– И обо мне тоже, да.
– В нем больше оптимизма?
– Да, там даже есть треки в мажоре (Смеётся). В нем будет больше музыки, нежели какого-то посыла миру.
– Андрей, у вас очень много композиций, которые просто рвут душу. Почему так? Вы часто грустите?
– Сложно сказать, я тоже иногда думаю об этом. Может быть, мне так проще самовыражаться. Или тут какие-то более глубокие истории, связанные с детством, с чем-то ещё… Хотя, вспоминая себя маленьким, могу сказать, что у меня все было хорошо, прекрасные родители.. Причин для подобных историй, вроде нет. Но это происходит, а почему, я не знаю.
– А вы часто смеётесь?
– Да, очень часто. И шутить люблю и смеяться над чужими шутками.
– Расскажите, планируете ли вы издавать стихи и как вы оказались в числе номинантов на премию “Триумф” ? (в 2000-м году Андрей получил премию в номинации «Поэтический гений» – примеч. Grazia)
– Да, это было бы здорово. Когда-нибудь наступит момент «сборки» – надо посмотреть, что написано, оценить и сделать выводы, собрать это все в книжку и поставить точку, от которой можно двигаться дальше. Честно, я пока не готов, но думаю об этом... А по поводу премии, помню, что тогда ещё были стационарные телефоны и однажды раздался звонок, я беру трубку и мне голос поэта Вознесенского говорит: “Молодой человек, вы номинированы на премию”. У меня тогда была нога в гипсе, поэтому не смог присутствовать. Как я туда попал – не знаю, возможно какие-то добрые люди посоветовали ему обратить на меня внимание.
– А вы читаете современную поэзию?
– Пытаюсь, иногда у меня бывают такие заходы, но не могу сказать, что открыл для себя кого-то современного автора. Когда у меня случаются какие-то тупики, я думаю: ведь люди же писали и классно у них получалось, чего же ты не можешь ничего?”. Какие-то обороты, ходы беру из прозы и нахожу для себя то, что потом можно использовать в стихах.
– Больше любите классику или современную литературу?
– Мне проще читать какую-то классическую литературу. Люблю произведения Хемингуэя, Брэдбери, что-то такое… Может быть, я просто не понимаю, то о чем пишут современные люди или я просто не нашёл автора, который сразу бы захватил меня своим слогом.
– Будет ли продолжение у детской книги? (В 2018 Андрей выпустил детскую книгу стихов, которую проиллюстрировал его сын Мирон - Примеч. Grazia)
– Пока об этом не думал. Если возникнет интересная идея, возможно. Сейчас таких планов нет.
– Вы следите за тиражами? Как она распродалась?
– Знаю, что ее допечатывали. Насколько она сейчас актуальна, не могу сказать, но в целом, она была довольно успешной.
– Давайте поговорим про свои татуировки. Вы их делали по поводу или просто так? Какая самая любимая?
– Все происходило довольно хаотично. Что-то было сделано в Москве, что-то в Индии, что-то в Алмате. Не могу назвать какую-то любимую или нелюбимую, ко всем я уже давно привык и какие-то смыслы для себя выстраиваю, но боюсь ими делиться с публикой.
– А сейчас набили бы тату?
– Последний раз я делал года два назад. Может быть что-то набил или что-то поправил, но не глобально.
– Андрей, у вас недавно был день рождения. Как вы вообще относитесь к этому празднику?
– Если менеджмент предлагает в этот день отыграть концерт, я соглашаюсь, потому что это сразу снимает с меня какие-то обязательства. Если я чем-то занят, мне точно не надо будет париться по этому поводу: прошёл и прошёл.
– Вы о чем-то сожалеете в прошлом?
– Единственное, о чем я жалею, об обидах причинённых близким людям. И если бы это можно было изменить, я бы, конечно, все исправил. Ну, к сожалению, это не в моих силах.
– А по ревущим стадионам скучаете?
– Нет, нет. Абсолютно.
starring Дельфин
photo Даниил Головкин
style Алиса Жидкова
muah Екатерина Столбова
photographer’s assistant Иван Вахляев
stylist’s assistants Виктория Казарян, Анастасия Баранова
producer Яна Савина
producer’s assistant Дарья Тавриди
interview Екатерина Сахарова