Где дядя Юра выкопал этого Евгения Николаевича, не знаю, только мне он не понравился сразу. Обходительный, вежливый, слова грубого никому не скажет, но что – то в нем непонятное и тусклое внутри сидело. На вид, тоже ничего, не высокий, стройный, волосы, хоть и не густые, зато пушистые с легкой рыжинкой. Больше всего меня отталкивали его глаза, вернее глазки, светло – голубые и настолько маленькие, что ни мыслей, ни чувств в них разглядеть невозможно. Приглянулась ветеринару моя мама. Я уж говорила, что красивой она была, ей – бы не в доярках ходить и не спину на сенокосе гнуть, а на воздушном лайнере стюардессой летать. Да к тому – же молодая, лет на 15 младше его. Ухаживал за ней изысканно, не по-деревенски, то цветы подарит, то конфет шоколадных купит, угощенья брала, для меня, конечно. Однажды маму даже в кафе городское пригласил, она отказалась, явно огорчив его. Зато я ликовала: « Вот тебе, поросенок рыжий, не нужен ты моей маме»! Он не отступался, решил подъехать к ней на другом коне. Рабочий день его заканчивался раньше, он оставался на ферме и помогал маме, потом провожал ее домой. В моей душе кошки стали скрести, когда я заметила, что мама начала улыбаться ему и ладошку свою из его лапы перестала выдергивать. Невдомек мне было, что она не только мама, но и женщина молодая, интересная и, в глубине души, жаждущая мужского внимания. Как – то подсмотрела я за ними одну сцену. Смена закончилась, зоотехник привел маму домой. Обычно в это время темень кромешная, фонарей в деревне никогда не было, а тут полная огромная луна светит, все, как днем видно. Смотрю в окошко, он маму к калитке прижал и прямо в губы целует, а она вместо того, что – бы брыкаться и отпихиваться, руками шею его обняла. Тут не то, что кошки, волки в душе моей завыли. Я поплакала, а она все не идет. От обиды залезла я под одеяло и притворилась, что сплю. Через пару минут она зашла в дом, свет не включила, видно, поверила, что я и вправду уснула. Сначала я хотела ей все высказать, да жалко ее стало. Потом придумала другой план: « Завтра насобираю гнилых помидоров и забросаю ними этого ухажера».
Я осторожно глаза приоткрыла и наблюдаю за мамой. Она уже вытерлась и зажав полотенце в руках, стоит не шелохнувшись. Озаренная лунным сиянием, улыбается счастливой, совсем не понятной для меня улыбкой. Капли воды, попавшие на ее волосы, от света луны кажутся маленькими янтариками. Я затаила дыханье, очарованная сказочной ее красотой и в тоже время, сердце еще больнее заныло от полной для меня неизвестности. Ну почему она так улыбается?! Обиду высказывать я передумала и помидорами кидаться тоже. Оставалась одна надежда, что мама сама поймет, какой гадкий тип к ней клинья подбивает.
В третий класс пошла. Мама меня уже не провожала, ведь ей рано утром коров доить. Попросила она соседских девок меня с собою брать, они согласились, но по – прежнему держались особняком. Идут впереди, про пацанов болтают, кто из них как целуется, а я, словно щенок, за ними бегу.
Как – то пришла я из школы домой. Поздно уж было, сели с мамой ужинать. Смотрю, а она рассеянная какая – то, руки делают одно, а голова совсем другим занята. То сахар вместо чая заварила, то яйца 2 раза посолила, а огурцы ни разу. « Мам, ты что не выспалась сегодня»? – пошутила я. Она вздрогнула, набрала полную грудь воздуха, как в речку ледяную прыгать собралась выдохнула: « Ань, поговорить с тобой хочу,, точнее, разрешения спросить». Я похолодела, поняла сразу, какое разрешение от меня надо. Заикаясь, она взволнованно спросила? « А что, если Евгений Николаевич к нам жить перейдет, ну я вроде, как за него замуж выйду»? Я давно уже боялась этого вопроса, но ответ на него так и не приготовила. Смотрю на нее, белая, как стенка, рука дрожит так, что вилка в ней об тарелку громко цокает. « Вот – думаю – скажу ей нет и сделаю ее несчастной, ведь в первый раз к ней мужик сватается, скажу да, сама несчастной стану. Мне предстояло дать ответ на вопрос, совсем не детский. Душа раздвоилась на две половинки, в одной мама, в другой я сама. Великая мамина любовь меня, как других не испортила, я не стала эгоисткой. « Мам, скажи честно, ты любишь его»? Меня озарила смутная надежда, похожая на последний солнечный лучик, сверкнувший среди грозовых туч, уже застеливших все небо: « Вдруг она ответит нет». Мама едва дыша, почти простонала: « В том – то все и дело, что люблю». Я нисколько не сомневалась, она сказала правду. Луч погас. Собрала все свои силы и с трудом сдерживая слезы, тихо произнесла: « А я тебя очень сильно люблю, я уже не маленькая и понимаю, что тебе нужен муж. Пусть переходит к нам, только любить его у меня уж точно не получиться». Мама кинулась ко мне, расплакалась, заревела и я, но причины для слез у нас были разные.
На следующий день вечером Евгений Николаич сияющий, как пятно солярки на луже, перетащил к нам свою огромную спортивную сумку со шмотками. Маме торжественно вручил букет алых роз, на стол поставил бутылку водки, шампанского, торт, а мне протянул настоящую новенькую куклу « Барби» в блестящей коробке. Признаюсь, такой дорогущий подарок мне и не снился, я по – детски обрадовалась ему, но в глубине души противный червячок всеравно шевельнулся: « Подлизывается, папу из себя начинает корчить». Приготовили ужин. Сели за стол, они вдвоем по одну его сторону, я одна по другую. Шампанского мне впервые налили, я опьянела, хохотать стала. Мама раскраснелась, улыбается и на него больше, чем на меня поглядывает. Он анекдоты рассказывает, шутки разные, вроде – бы и весело. Затем плеснул в мой стакан еще вина и говорит: « Ну что, Анечка, будешь меня папой звать»? Шампанское выпила, стукнула пустым стаканом об стол и выпалила: « Не какой вы мне не папа и ним никогда не будете, звать я вас буду только дядя Женя».
Он явно разозлился, дернул носом, но сдержался. Ситуацию сгладила мама: « Ничего, милые мои, привыкните, да и разницы особой нет, как называть, главное, чтоб отношения между вами были хорошие». Я с болью отметила про себя: « То одна для нее милая была, теперь и другой появился». Спать осталась я на кухне, а мама с ним в зал ушла и портьеры на двери за собой плотно задернула. Боясь что – либо услышать, я подушку, уже мамину бывшую на голову положила, поплакала тихонько, да так и уснула.
Утром раньше них встала, вышла на улицу. Солнце из – за горизонта полностью поднялось, но тусклое какое – то, серой дымкой подернутое. В такое время мама всегда на ферме была, но сегодня, благо, не ее смена. Кур я выпустила, накормила, 4 тепленьких яйца из гнезд забрала. В стайке наша корова нетерпеливо топает, хозяйку ждет, что – бы доиться. Я взяла подойник, хотела сама попробывать, а она сердито на меня косится, словно предупреждает: « Ты не та, что мне нужна, лучше уйди по – хорошему». Я испугалась и убежала, тут и мама из дома вышла. Такой я еще ее не видела – губы синие , искусанные, на шее багровые пятна, вроде мохнатая гусеница по ней всю ночь лазила, уставшая, еле ноги передвигает и глаза от меня прячет. Я старалась не смотреть на нее больше, прекрасно понимая, от чего она утомилась. Теперь все мое естество раздирала детская ревность, мама целовала его, а не меня! Вот тогда и дала я сама себе клятву: « Подросту, доучусь до 9 класса и уйду из дома». Я, никак не могла знать, что меня ждет впереди, но, видно, поклялась так в роковую для себя и для мамы минуту. Говорят, бывает такое.
Аня иронически усмехнулась: « Вообщем, светлая безоблачная полоса моей жизни закончилась. Она превратилась в мутную и мрачную, хотя солнышко в ней проглядывало часто, грело и ласкало, ведь мама любила меня по – прежнему. Просто теперь она делила себя между мною и ним и мне всегда казалось, что ему достается большая ее половинка». Не могу сказать, что Евгений Николаич плохо ко мне относился, он уроки по математике помогал делать, в 6 классе законы физики объяснял, но при нем я всегда чувствовала себя лишним предметом в доме, который он с удовольствием выбросил – бы, да хозяйку обижать нельзя. Маму по – началу боготворил, комплиментами, ласками, не совсем приличными, осыпал, меня не стеснялся. Профессию имел сельскую, но считал себя городским интелегентным человеком, чуждым для деревенской жизни, поэтому помощи по хозяйству мама от него никакой не видела. Всю мужскую работу у нас делали местные алкаши. Он снисходительно расплачивался с ними то самогоном, то деньгами из своей не большой зарплаты. Мама про себя сердилась: « Лучше – бы сам потрудился, а деньги на семью потратил», да молча терпела, боялась, что уйдет. За огородом мы с ней ухаживали, самое милое время для меня, туда он не лез. Я немного притерпелась и опасалась лишь одного, вдруг ребенок у них появится, вот тогда совсем не нужной стану. Постепенно он несколько охладел к маме, на работе по непонятным причинам, стал задерживаться, водочку попивать. Мамины мокрые глаза, тяжелые вздохи тешили мое самолюбие, я, глупая, злорадствовала, надеясь, что прогонит она его и мы заживем, как прежде.
Закончила шестой класс, впереди летние каникулы, всем детям радость, а мне дополнительная мука. Три невыносимо долгих месяца почти постоянно видеть этого Женюшку, как называла его мама. Коровы летом доятся хорошо, мама работала на ферме по 14 часов, а ветеринара вызывали по необходимости, от того и зарплата у него была маленькая, а дояркам дядя Юра платил солидно. Мама зарабатывала намного больше своего сожителя, но угрызения совести или ущимления мужского достоинства, он не испытывал никаких и дополнительного дохода для семьи даже не пытался искать. Между двумя старыми тенистыми вишнями соорудил себе гамак и целыми днями наслаждался там прелестями деревенского лета. Иногда, правда, исчезал ненадолго, мне говорил, что на работу вызывают, затем возвращался, снова залазил в свою сетку и сладко спал, покачиваясь в ней, как в колыбели. В начале июля созрела чернокорка, крупная мясистая, думаю соберу и мама моего любимого джема наварит. Сколько могла снизу достать нарвала, но только треть ведерка получилось. На верх глянула, а их там ведра два будет, темно – бардовыми драгоценными камнями на солнце светятся, вот – вот от тяжести на землю упадут. Жалко прелесть такую потерять, да уж больно высоко она. Попросила его: « Дядь Жень, принесите мне лестницу, я все до одной ягодки соберу, зимой вкуснотища будет». Он мне отвечает: « Лестница у вас сильно старая, везде гвозди ржавые торчат, руки пораню и скотину больную лечить неполучиться, инфекцию подхватить смогу». Я разозлилась, не выдержала и выпалила: « Давно – бы уже новую сделать пора, то мамино варенье хавать нравится»! У него куда и интелегентность вся подевалась: « Ты, сопля, мне не указывай и скажи спасибо, что я вас на себе тяну». Побагровел от бешенства, чем меня приятно потешил, я еще « масла в огонь подлила» расхохоталась: « Вы в зеркало на себя гляньте, сейчас у вас сопли красные вылезут, как у индюка от злости! Сама справлюсь, всеравно от вас в доме никакого толку»! Поцепила на шею ведерко и по дереву вверх стала подниматься. Веточки тоненькие, хрупкие, того и глади сломаются, ноги дрожат, страшно, но я пересилила себя и на самую верхушку поднялась. Думала ему стыдно станет или маму побоится, куда там, развернулся резко и в дом ушел. На высоте я представила себя королевой вишневого сада. Вокруг только ягоды багряные, листья темно – зеленые да на веточках вкусный превкусный клей душистыми струйками застыл. Почти все вишни я в ведро клала, но самые спелые, аж черные сами в рот просились, туда – же и терпкий клей попадал. Сидела – бы там до вечера, интересно, с высоты далеко все видно. Гляжу, почтарька тетя Валя в калитку вошла и в доме скрылась. « Неужели письмо от кого – то, или телеграмма» - забеспокоилась я. Надо вниз слазить узнать, да и вишни высыпать, ведро уже полнехонькое. Осторожно спустилась, хотела в коридор зайти. На пороге дядя Женя улыбается , как ни в чем не бывало, целую десятку мне протягивает и ласково так говорит: « Анечка, только, что машина с мороженным до магазина прошла, пойди купи себе его на этот червонец, но ешь не спеша, то простудишься. Вишенки твои я сам в тазик высыплю, что – бы не помялись». От его невиданной щедрость, я чуть не поперхнулась и забыв о тете Вале, помчалась за редким для себя лакомством. В магазине товар разгружают, мороженного столько, глаза разбегаются и все попробовать хочется. На выданную мне сумму 3 порции купить можно, причем не самых дешевых. Взяла и эскимо на палочке и « Белочку» и « Чебурашку», такое мороженное я уже не раз видела, да только облизывалась глядючи, а вот теперь и вкус его узнать можно. Эскимо проглотила быстро, даже и не поняла, что оно из себя представляет. « Белочку» ела медленнее, растягивая удовольствие от запаха и вкуса орешков и шоколада. Пока смаковала его, « Чебурашка» таять начал, но я уже возле дома была.
Думаю, положу « Чебурашку» в чашечку, что – бы ни одной вкусной капли не потерять. Толкнула дверь, а она закрыта, дернула, вижу изнутри заперта. Постучать хотела, но какое – то мерзкое чувство остановило меня. Тихонько подкралась к окну и заглянула в него. Тут мне и стала ясной истинная причина Женюшкиной щедрости! Он суетливо на себе шорты застегивает, а почтарька голая с кровати спрыгнула и впопыхах мамин халат на себя пялит. Они, видно, услышали, что я дверь дернула. Он со злом и досадой рявкнул: « Валька, совсем офонарела? Это же ее халат, свои шмотки хватай. Сученка – же не маленькая, все поймет и мамаше донесет». Она опомнилась, халат на гвоздик повесила и свои футболку с юбкой одела. Я побрела в сад, села прямо на землю, мороженного мне уже не хотелось, да оно и ростаяло, оставив на руке лишь противно – липкий черный след от шоколада.
Почтарька явно боялась скандала, она вылетела со двора, как ошпаренная, едва не растянулась, перецепившись через низенький порожек калитки. В другой раз я – бы рассмеялась, но сейчас меня терзали другие мысли. Мне снова предстояло сделать выбор и один – другого не слаще. Промолчать, скрыть от мамы неоспоримый факт измены ее Женюшки, значит вступить в невольный сговор с ним и лгать ей также, как лжет он, я сама себя за это ненавидеть стану. Рассказать правду - означало, что я своими руками мгновенно затушу зыбкий огонек мнимого женского счастья, который мама раздувала с таким трудом и хоть иногда согревалась его слабым теплом. Бесспорно, для меня подходил второй вариант, презираемый мною человек, наконец покинет наш дом. Я буду торжествовать, а вот что станет с мамой? Я была совершенно одинока, совета спросить не у кого, да и кто может помочь найти выход из тупика, в который меня жизь безотцовская загнала. По тропинке раздались торопливые шаги, Женюшке в нужник приспичило. Возвращаясь назад, он изучая меня, вкрадчиво поинтересовался: «Анюшка, ты, наверное, голодная? Пойдем в дом, я яичницу тебе поджарю». « Мама прийдет, тогда и пообедаем» - без всяких эмоций ответила я. Его удовлетворил спокойный тон, наигранная забота о состоянии моего желудка тут же исчезла, уверенный, что я, действительно, ничего не подозреваю, он беззаботно скрылся в доме.
Галина Пономарева.
Продолжение следует.