В селе Куратово (Республика Коми) есть нынче почти заброшенная деревня Клаловцы (на карте указана как Хваловы), в которой жила моя прабабушка. Когда я была девчонкой, мы приезжали к ней всей семьей: невысокая, худенькая, с аристократическим овалом лица и белой косынкой на голову она встречала нас у крыльца - и ее глаза радовались. В этом году мы с мужем решили переночевать в прабабушкином доме, в котором уже никто не живет больше двадцати лет.
Одни в столетнем доме
Прабабушкин дом выситься немного горделиво среди обломков гниющих сооружений: папа ремонтирует и латает дом каждый год. Нынче в деревне постоянно живет только один человек, поэтому пелена запустения уже давно накрыла умирающее поселение. Я же помню деревню живой и многолюдной, поэтому мне грустно втройне. Спустя 20 лет я иду той же тропой, но вместо хозпостроек вижу лишь гнилые бревна. Неизменно одно: первобытно-прекрасный вид, который открывается на холмы Куратово.
Папа открывает дверь в избу. Входим внутрь и окунаемся в неповторимую ауру старинного дома. Папа постарался на славу: внутри свежий ремонт - покрашены потолки, поклеены обои. Ремонт перебил ароматы увядания и затхлости. Плюс старинные кресла, которые мы отдали отцу еще зимой, заняли тут достойное место. Мы поменяли белье на кровати, которое не меняли уже десять лет, и постелили стиранные половики. Теперь по дому можно ходить босиком, как в старые-добрые времена.
Электричества в доме нет, давно отключили. Папа показывает Леше как топить печь, а он о отмахивается: «Не переживайте, Александр Васильевич, все сделаем». Но отец-то знает, что старинная печь - дело особенное, поэтому снова и снова повторяет: кладите немного, по дощечке. Наконец папа уезжает, а я по своему обыкновению начинаю представлять себя героиней фильма ужасов. Одни в заброшенном доме. Наступает ночь. Выжить до утра (все это надо произносить гнусавым голосом на манер озвучивателей триллеров). Усилием воли смахнула наваждение - и начала наслаждаться миром вокруг.
Вечер
Признаюсь, что мне было жутко в доме с самого начала. Когда выходила в туалет в сени, то боялась каждого шороха. Затем Леша растопил печь, мы пододвинули кресло блитже - и сели как у камина. Когда совсем стемнело, то разожгли свечи - и нас окончательно накрыла атмосфера полуразрушенного дома. Папа ухаживает за избой, но со смертью прабабушки на доме как будто стоит печать одиночества. В этом доме никто не жил больше 20 лет! Правда, папа здесь ночевал два месяца летом 2011 года.
Любовь папы к дому чувствуется в каждой детали. Он превратил избу в музей имени прабабушки, у которой он прожил все детство: сохранил мельчайшие детали старинной избы - красный угол, фотографии на стенах, полати и печь. На гвозде у печи висит бабушкина шапочка, которую она очень любила, на столе - вино или портвейн, которому, думаю, не меньше пятидесяти лет. Сейчас все эти детали, освещаемые светом свечи, кажутся декорациями прошлого или порталом в прошлое. Нежилой дом - он немного обиженный на жизнь, мне кажется. И я это почему-то чувствовала, представляя, как день сменяет день, зима - лето, а холодный дом продолжает стоять в немом ожидании.
Мы проговорили с Лешкой пару часов, сидя перед печью. От света огня он был кирпично-красным. Я вспоминала все, что знаю о доме. Потом воспоминания плавно переметнулись на детство - и я поняла, что оно окончательно ушло.
Ночь
Улеглись на старинную пружинистую кровать, на которой еще спала прабабушка. От старости койка ужасно прогибалась. Мы сложились с Лешой в три погибели, чтобы влезть. Он заснул по своему обыкновению сразу, как только положил голову на подушку. Я же еще долго не могла найти себе места - во-первых, было тесно, во-вторых, жутко. Неожиданно у дома призывно и громко замяукала кошка. Откуда здесь в полузаброшенной деревне кошка? Затем одни шорохи начали сменять другие. Некоторые были похожи на шаги в сенях, другие на легкое потрескивание. Я убедила себя в том, что это связано с расширением древесины от прогрева избы - и уснула. Проснулась почти сразу от необычайно правдоподобного кошмара. Снилось, что в нашу избу ломаться неизвестные посреди ночи, а Леша вышел в сени, чтобы все проверить. Во сне я громко шептала ему, мол, не открывай. Тут неожиданно перед домом возникли две темные фигуры - я видела их в окно и, самое главное, они видели меня. Я это чувствовала.
В течение ночи просыпалась не раз, но уже не от кошмара, а от тесноты. Пришлось даже пару часов проспать на креслах, чтобы размять затекшие ноги. Встала в шесть часов утра, чтобы прогуляться по округе. На улице стояла невероятная благодать - птицы пели свои незамысловатые песни, а легкий ветерок гладил волосы. Я прошлась по знакомой тропинке, чтобы поприветствовать куратовские просторы. Когда смотрела на холмы, я думала о том, что я благодарна миру, что я существую и могу смотреть на эти поля. Я думала о том, что постараюсь сохранить дом, что буду приезжать сюда регулярно и что у меня хватит на это сил.