Сидя в старом сарае на сырой соломе, возле заброшенного дома, видела перед собой пять туго набитых банковских мешков. Машинально осмотрела печати, сургуч цел, бечёвка не порвана, значит, претензий ко мне нет. Вот только кто и что мне скажет, если я тут умру, прямо на этих мешках?! Снова проверила спичечный коробок, все три спички на месте, чтобы они не отсырели, держала их во внутреннем кармане мужского пиджака. Это Валентин меня приодел, когда заметил, что в ситцевом платье мне холодно. Валентин! Как он? Дошёл ли, будет ли помощь?! Ногой подтолкнула банку с керосином ближе к мешкам, сил открыть крышку не хватит, решила в случае опасности разбить ёмкость рукояткой револьвера. Оружие в правой руке, я готова уничтожить груз, но готова ли лишить сама себя жизни? А Валентин так и сказал: «Случись чего, стреляйся, только сперва подожги тут всё!». Несколько раз я приставляла холодный ствол пистолета к виску, он обжигал кожу, рука сама собой отдёргивалась. Сколько ещё ждать? Тот хлеб и кусочек халвы, подарок Валентина, я уже съела, мучил голод, но хуже всего была жажда, а ведь на улице колодец, но покинуть сарай не решалась. Память вернула меня в тот день, когда я довольная, пришла домой, был сдан последний экзамен, уверенность в хорошей, да что там говорить, в отличной оценке, придавала лёгкость.
Открыв дверь в квартиру, бросилась в мамины объятья:
- Мамочка, я сдала, сдала, сдала! От волнения не сразу заметила в комнате другого человека, это была подруга матери, они давно дружили, я помнила её ещё с детства.
- Поздравляю, дочка, ты у меня молодец! А мы вот чай пьём, тебя ждём, садись за стол.
- Прими и от меня поздравления, прошу ко мне на работу. Я тогда сразу поняла, что за меня уже всё решили, мама, всегда так делала, моё мнение спрашивала редко. Подруга мамы, Людмила Владимировна, была начальником районной сберегательной кассы, вот там мне и предстояло работать, так решила мама. Долго тогда просидели, а через две недели я пришла на своё первое в жизни рабочее место. Наставником у меня был Валентин Петрович, учил меня всему, что должен знать и уметь работник сберегательной кассы. Людмила Владимировна его очень уважала, говорила, что он герой Гражданской войны, совершил много подвигов, вот только у этого героя было плохое зрение, это потом я узнала, что когда в его доме случился пожар, он вынес из огня троих маленьких детей, а его глаза сожгло дымом.
Освоилась на новом месте, как говорили те, кто со мной работал, отличалась внимательностью, а как по-другому! Прошёл год, в начале лета стала замечать, что народ нервничает, требует вклады. Спросила Людмилу Владимировну о причинах, она ответила, что люди войну чувствуют. О близкой войне говорили все, её боялись, её не хотели, а когда по радио сказали, что она началась, то скупали в магазинах всё, что было нужно и не нужно. Через два месяца наш город бомбили чёрные самолёты с крестами на крыльях, несколько зданий на нашей улице были разрушены. Утром, когда пришла на работу, меня попросили пройти в кабинет Людмилы Владимировны, я удивилась, чего-то плохого в своей работе не видела. В кабинете, на шатком стуле, сидел Валентин Петрович, Людмила Владимировна стояла возле окна, наблюдая за суматохой во дворе здания сберегательной кассы.
- Здравствуй, Нина. Война началась, много горя придёт на нашу землю. Нужно очень помочь Родине.
- Я готова, Людмила Владимировна.
- Не торопись с ответом, девочка, дело серьёзное и опасное.
- Я готова. Людмила Владимировна переглянулась с Валентином Петровичем, тот чуть заметно кивнул.
- Нужно вывезти из города деньги.
- Так, там, во дворе, я видела, опломбированные мешки в грузовик положили.
- Ты видела, другие видели, это очень хорошо! Задумчивость моего начальника и подруги мамы, меня пугала. «Неужели она мне не доверяет?!» - терзала я сама себя мыслями.
- Та машина поедет к мосту в колонне вместе со всеми, у вас с Валентином Петровичем другой путь.
- А может просто сжечь деньги? Людмила Владимировна и Валентин Петрович снова переглянулись, я почувствовала холодок.
- Если так нельзя, то я готова. Только что с нас толку? Я молодая совсем, а Валентин…?
- Вот поэтому вы и возьмётесь за это дело Государственной важности! Людмила Владимировна посмотрела на меня так, как даже мама в порыве своей строгости на меня не смотрела, у меня подогнулись в коленях ноги, оставалось только кивнуть.
В соседнем дворе нас ждала телега с пегой лошадью, радовало, что управлял этим транспортом человек, которого все знали и уважали. Серафим, так звали пожилого мужчину, который нас повезёт, поговаривали, что он родился в здании, где сейчас находилась сберегательная касса, только это давно было. Встретив улыбкой Валентина Петровича, он с большим недоверием посмотрел на меня.
- Серафим дорогу знает, ничему не удивляйся, но будь ко всему готова. Вот, возьми, - Валентин Петрович протянул револьвер.
- Я стрелять не умею!
- Дело не хитрое, вот это курок, взводишь, а потом на спуск нажимаешь.
- Я его боюсь!
- Бойся того, в кого стрелять будешь, так легче убить.
- Убить?! Я не хочу убивать!
- На войне всегда убивают. И, давай без Петровича, Валентином просто зови, мы не на работе.
Мне показалось, что я задремала, телега шла ровно, пока не выехали на ухабистую дорогу.
- Тудой нам надо, через лес версты три, а потом плохое – поле, - Серафим разговаривал сам с собой, но мы понимали, что это он нам говорит.
- Вези как надо, - Валентин Петрович не командовал, он доверял седому мужчине.
- Поехали! Серафим правил, а я отталкивала от себя револьвер. Упав, он ударился о дно повозки, на этот звук среагировал Валентин:
- Дура! При себе держи, хоть застрелиться сможешь! Вытащив мой пистолет, очистил его от сена, даже в ствол дул, убедившись в его исправности, протянул:
- Не всё так просто! Вдруг слева от нас послышался шум, мужчины напряглись, Валентин даже голову в плечи вжал:
- Бомбят!
- А то, как же. До нас далеко. Скоро на переправе будем, - Серафим чуть придержал лошадь, та была готова броситься к воде, перед нами был ручей.
Минут пять ждали, пока лошадь напьётся, потом въехали в воду, было не глубоко, казалось, животное наслаждается прохладой, лошадка хотела остановиться, продлить удовольствие, но Серафим подгонял, выехали на противоположный берег.
- Валя, бугор тот видишь?
- Ага.
- Вот с него спустимся, а там и река, считай, на месте.
- Хорошо бы. Повернувшись в сторону от мужчин, я увидела в небе три точки, они приближались.
- А к нам самолёты летят, наверное, наши! Моя простота была хуже воровства - так мама говорила. Две точки остались в небе, третья стала снижаться, постепенно приближаясь.
- Нинка, под телегу, быстро! – Серафим остановил лошадь, - и ты тоже, ныряй! Ту, ту, ту, - сколько этих «ту» прозвучало в небе?! Песок, камень, деревянные щепки – всё летело нам в глаза, что-то шлёпало по земле и песку.
- Выходи, пролетели «наши»! - Валентин приподнял тело Серафима, а я впервые в жизни увидела мёртвого человека.
- Умер?!
- Да. Помоги до ручья донести, там схороним. Валентин оттащил тело Серафима, я лишь сапог подобрала, слёзы катились из глаз одна за другой.
- Садись на телегу, ехать надо!
- А как же…?
- Садись, я сказал!
Вот и то поле, которого опасался Серафим, добрый был человек. Я не переставала утирать слёзы, старалась, чтобы Валентин это не заметил. Ему было не до меня, он, прикрикивая, правил лошадью, но она ждала голоса, к которому привыкла. Впереди показалась точка, как и тот самолёт, она приближалась, Валентин спросил:
- Пистолет не потеряла?
- Нет, в руке.
- Держи крепко, в сено спрячь, жди команды. Наша телега сбавила ход, и мы увидели мотоцикл. Сделав три круга вокруг нас, водитель рычащего чуда рассмеялся, указывая на меня, показывал какие-то жесты, это были немцы! Солдат, что сидел рядом, в коляске, тоже смеялся, страшным и недобрым был его смех. Валентин Петрович приподнял обе руки вверх, я ждала команды. Довольный собой немецкий солдат не спеша заглушил мотоцикл, мне казалось, что больной человек быстрее с лошади спустится, чем этот толстяк слезет с мотоцикла. Подойдя к нам, он посмотрел на сено, которое укрывало самое главное. Сделав хитрую ухмылку, немец достал из ножен большой нож.
- Возле мотоцикла – мой, - Валентин Петрович проговорил сквозь зубы, но я услышала. Ткнув железом в подстилку телеги, рядом со мной, немец раздвинул губы в улыбке, теперь длинное лезвие целилось между моих ног.
- Стреляй! Раздался выстрел, я вздрогнула, толстый немец тоже. Я увидела звериный оскал, тот самый, что был на плакатах в городе, подняв обеими руками револьвер, нажала на спуск – выстрел!
Валентин погонял лошадь, бедное животное старалось, но вознице этого было мало.
- Молодец, справилась. Дальше может быть ещё хуже. Зачем он это сказал, я только, только успокоилась, перестали дрожать руки, а он пугает?! Объехав холм по едва заметной дороге, мы остановились возле брошенного дома. Трава и кусты затянули некогда жилое место.
- Кто здесь жил?
- Когда моста не было, паромщик с семьёй.
- А где они сейчас?
- А кто знает. Валентин осматривался, приняв решение, повернулся ко мне:
- Вот что, здесь останешься, одна. Лошадь с телегой я в лес отведу, не хватало, чтобы её заметили. Помогай. Он стал разгребать в телеге сено, доставая мешки, по одному перетаскал их в сарай за домом.
- Вот, держи, тут керосин, если опасность почувствуешь, полей всё и поджигай. На крышке стеклянной банки лежал спичечный коробок. От страха я не могла говорить, только кивнула и послушно пошла за мужчиной в моё укрытие.
- Вы надолго?
- Надеюсь, что нет, на тот берег надо, наших найти.
Счёт времени давно потерян, выглядывая через щели в досках, заметила, что стало темнеть, это напугало меня ещё больше. Всё тело тряслось, я понимала, что это не от сырого холода в сарае. Мне показалось, что я услышала шум, так и есть, идёт кто-то, да не один. Те щели, что были передо мной, не позволяли увидеть всю округу. Я придвинулась ближе к мешкам, положила банку набок, ударила по ней, рукоять пистолета соскочила, банка цела! Новый удар, результат тот же, пристроила стеклянного врага между мешками, удар – стекло раскололось, керосин, получив свободу, заливал всё, куда мог проникнуть. Руки тряслись, первая спичка упала на солому. Не желая тратить время на её поиски, чиркнула о коробок второй, маленький огонёк тянулся к пище, а может это просто сквозняк.
- Эй, ты где? Не дури там, мы за тобой. Голос был прямо за стенкой сарая, кто-то загораживал лучи заходящего солнца.
- Как меня зовут?
- Нина. Валентин Петрович нас отправил. Догорающая спичка обожгла пальцы, я откинула её в сторону, приготовила последнюю, о своём оружии совсем позабыла. Дверь медленно приоткрылась, я приложила спичку к коробку.
- Не вздумай стрелять! Посмотри сначала на меня, я один. Казалось ещё секунда и смогу видеть прямо через дверь. В небольшую щель просунулась голова, на ней фуражка, а там – звёздочка! Красноармейцы дружно погрузили на нашу телегу мешки, меня усадили сверху, набросив на плечи шинель, пистолет отобрали. Когда приехали к реке, я увидела две лодки, Валентина не было. Спросила про своего наставника, тот, который заходил в сарай, сказал, что Валентин ранен. Уже в полной темноте, добрались до места, там было много наших бойцов, вдалеке слышался гул, зарево освещало небо, теперь даже я понимала, что это не гроза. Валентин лежал на траве, недалеко от большой палатки, он был мёртв, всю ночь я просидела рядом, плакала.