Найти тему
Русский мир.ru

Летописец и его страна

Оглавление

В сложнейшую эпоху сломов и катастроф ХХ века Юрий Пименов упрямо находил радость в жизни, а если не получалось – рисовал ее. Доброе светлое искусство – смысл жизни художника, душевная необходимость. Его работы разных периодов так отличаются друг от друга, будто их создали разные люди.

Текст: Арина Абросимова, фото: Александр Бурый

Выставка «Юрий Пименов» в Новой Третьяковке показывает путь мастера от начала 1920-х до конца 1970-х годов, в экспозиции – около 170 произведений живописи и графики из 22 музеев, частных коллекций и архива семьи художника.

Третьяковская галерея обратила внимание на работы художника еще в 1929 году: тогда в коллекции музея появилась картина «Даешь тяжелую индустрию!», за которую Пименов получил премию жюри Выставки художественных произведений к 10-летию Октябрьской революции. С этого момента в главном национальном музее страны стало формироваться собрание Пименова, сейчас насчитывающее 139 произведений живописи и графики.

Юрий Иванович Пименов. 1950-е годы
Юрий Иванович Пименов. 1950-е годы

Несомненная заслуга Юрия Пименова – сразу три эпохальных прорыва, определивших в нашей стране векторы современного искусства ХХ века. В 23 года он создает «программное» полотно «Даешь тяжелую индустрию!», в 34 – хрестоматийную «Новую Москву», в 59 лет – символ «оттепели» «Свадьба на завтрашней улице». Но как могло статься, что первая персональная выставка Юрия Пименова состоялась только сейчас? Художник никогда не был в серьезной опале, не был обойден наградами, он не противоречил власти и «магистральному пути» советского искусства. «Какое-то время мы вели переговоры с Третьяковкой, писали письма, выставку ставили в план, потом сроки переносились, и вот, слава богу, все получилось, – рассказывает журналу «Русский мир.ru» дочь художника Татьяна Пименова. – Я думаю, о выставке в Третьяковке мечтает любой художник, и, наверное, мой отец был бы счастлив. Выставка получилась тематическая, с акцентом на время. Помимо известного «пименовского» пласта – картин о войне, спорте, «Новых кварталов», графики – на выставке представлен импрессионистический пласт. К сожалению, вообще не затронута античная тема. Отец ее очень любил всегда, наступил момент для художника, когда он нашел время к ней обратиться, – это 1960–1970-е годы. Я помню, как в моем детстве мы читали мифы Древней Греции и папа делал очень красивые композиции – не классические, а довольно современные: «Похищение Европы», «Утренний бег Аталанты». Еще он очень любил писать женщин. Эти работы – они сейчас находятся в частных коллекциях – можно было бы собрать и показать. Это не претензия к Третьяковке – все, наверное, невозможно охватить. Это мои мысли о следующей, более камерной выставке…».

Даешь тяжелую индустрию! 1927 год
Даешь тяжелую индустрию! 1927 год

ВРЕМЯ, ВПЕРЕД!

Экспозиция начинается с железного грохота, дыма громадных котлов, взмывающих в небо чугунных конструкций, мускулистых рабочих у огнедышащих мартеновских печей и станков. Люди и машины – одно целое, бескомпромиссное, сильное, передовое. «Гвоздь» этого раздела экспозиции, конечно, «Даешь тяжелую индустрию!». Полотно удивляет: цветовая гамма, многоплановая перспектива, искаженные пропорции тел рабочих создают ощущение динамичной «живой» сцены.

С картинами заводских будней соседствуют плакаты и рисунки, которые художник создавал для советских журналов. Парочки жеманно танцуют фокстрот, пузатые буржуйчики пригрелись за столиками ресторана, жуют рябчиков, но скоро и они поймут свою отсталость, не выдержат нетерпимости трудового народа к «вредным элементам». Дамочки «с пониженной социальной ответственностью» все-таки встанут к ткацким станкам, залезут в кабину подъемного крана, сядут за руль грузовика. А пока нэпманы доживают свои последние дни, сознательные граждане Страны Советов на досуге занимаются спортом. Бегуны, футболисты, боксеры, теннисисты, лыжники – все на стадион, ставьте рекорды, укрепляйте здоровье! Зависшие в лазури неба игроки на картине «Футбол» отвлечены от «злобы дня», для них ничто не имеет значения, кроме мяча. В пространстве модной спортивной темы Пименов играет с ракурсами, создавая динамику и ритм. И как апофеоз – знаменитый «Физкультурный парад». Нет, не оригинал. Привезти из Русского музея в Москву монументальное полотно (916х1460 см), созданное по эскизам и при участии Пименова бригадой художников для Всемирной выставки в Нью-Йорке, не получилось. Решили показать панно в мультимедийном формате: в ГРМ сделали специальную фото- и видеосъемку, которую проекторы транслируют на стену. Зато такая демонстрация позволяет рассмотреть картину в подробностях.

НЭП. В ресторане. 1927 год
НЭП. В ресторане. 1927 год

А рядом – Первая мировая. «Война – войне!» – кричат плакаты. «Солдаты переходят на сторону революции» (1933) – три солдата на картине улыбаются, машут красным платком и белыми бинтами, рядом с ними – погибшие, позади – руины. А вот и «Инвалиды войны» (1926) – вытаращив слепые глаза, бывшие солдаты, кажется, силятся понять: видят ли их зрячие? Понимают ли, что с ними сделала война?

Примечательно, что Пименов в эти годы привержен немецкому экспрессионизму. Это влияние видно даже в начертании подписи-монограммы, стилизованной под знаменитый «домик» Альбрехта Дюрера. Странно, если учесть, что воевала Россия с Германией. Правда, стоит вспомнить, что немецкие художники в пацифистских работах тоже осуждали войну, и экспрессионизм для этой цели – наиболее выразительный стиль. Это столетием раньше доказал Франсиско Гойя в своей графической серии «Ужасы войны».

Футбол. 1926 год
Футбол. 1926 год

НАЧАЛО

Юрий Пименов родился 13 (26) ноября 1903 года в Москве. Его отец был помощником присяжного поверенного и художником-любителем, мать происходила из купеческой семьи Бабаниных. Юра рос на Ордынке и в детстве часто бывал в Третьяковской галерее. Ему нравились пейзажи Левитана, Бенуа, Сомова. А самой любимой была картина Саврасова «Грачи прилетели». Еще учась в гимназии, мальчик поступил в Замоскворецкую школу рисования и живописи. В галерее известного коллекционера Сергея Щукина, располагавшейся в имении Трубецких в Большом Знаменском переулке, Юра открыл для себя импрессионистов. Дома он копировал с открыток работы Серова и Сомова.

Солдаты переходят на сторону революции. 1933 год
Солдаты переходят на сторону революции. 1933 год

Революция восхитила 14-летнего подростка. «Был восторг от революции, и по его работам это видно, – рассказывает Татьяна Пименова. – Этот шлейф восторга какое-то время еще действовал. А потом он видел и несоответствия, и противоречия, и в сознании что-то поменялось, конечно».

Когда 17-летний юноша показал свои рисунки художнику Сергею Малютину, тот принял его в свою мастерскую – на полиграфический факультет в только что образованные Высшие художественно-технические мастерские (Вхутемас). «Я учился у Малютина, Фалилеева и очень благодарен им. Но больше всего я учился у Фаворского и, может быть без права, хочу считать себя его учеником», – вспоминал Пименов. Еще студентом он уже участвовал в выставках, публиковал работы в журналах.

Физкультурный парад. 1939 год
Физкультурный парад. 1939 год

1924 год. В 1-й Дискуссионной выставке объединений активного революционного искусства участвуют «проекционисты», «конкретивисты» и «Группа трех», объединившая Юрия Пименова, Александра Дейнеку и Андрея Гончарова. В октябре того же года в Историческом музее открывается 1-я Всеобщая германская художественная выставка, на которой были представлены произведения немецких экспрессионистов, в том числе Георга Гросса и Отто Дикса. Эти работы поразили молодых советских художников, и уже в следующем году Юрий Пименов вместе с Петром Вильямсом, Константином Вяловым, Андреем Гончаровым, Александром Дейнекой, Николаем Денисовским, Александром Лабасом, Давидом Штеренбергом становится членом-учредителем Общества художников-станковистов (ОСТ). Тогда же искусствовед Алексей Федоров-Давыдов называет их стиль экспрессионистическим реализмом. Значение ОСТ заключалось в повороте искусства от недавних модерна, символизма и абстракций к «реализму новому, созданному на всех живописных завоеваниях последних лет», – утверждал в 1925 году критик Яков Тугендхольд.

«Я стремился изобразить все самое современное, – писал Пименов в «Автобиографии», вспоминая те времена, – современного человека, индустрию, спорт. Только сугубо современное казалось мне достойной темой живописца. Я рисовал и солдат в стальных шлемах, и негритянскую оперетту, и заводы, и уборную мюзик-холльных актрис, и нарядные обувные магазины Берлина, и всевозможные спортивные состязания…».

Инвалиды войны. 1926 год
Инвалиды войны. 1926 год

ПЕРЕЛОМНЫЙ ГОД

Внимание посетителей выставки привлекают удивительные металлические постеры на стенах. Так сотрудники ГТГ восстановили утраченные работы Пименова, чудом сохранившиеся в черно-белом изображении на страницах старых изданий. «Это уникальный случай в истории нашего искусства: художник последовательно, планомерно уничтожал свои ранние работы, – говорит куратор выставки Наталья Чернышева. – Дело доходило даже до того, что Пименов выменивал те работы, которые уже были в музейных собраниях, на более поздние свои вещи, написанные в новой стилистике. Выменивал и уничтожал! Мы думаем, это результат творческого кризиса, из-за которого художник кардинально пересматривает свое раннее творчество. Он резко отрицательно относится к тому, чем был воодушевлен в 1920-е годы. Это и творчество немецких экспрессионистов, и поиск нового художественного языка, который создавали остовцы, называя его новым реализмом. Пименов все это отверг. И уже в начале 1930-х с ним происходит чудесное превращение. Для примера можно сопоставить, скажем, картины «Инвалиды войны» и «Новая Москва». Но я бы не назвала это политическими веяниями. В какой-то степени это могло быть связано с критическими выступлениями в прессе в его адрес и в 1920-е, и в 1930-е, и в 1940-е, и в 1950-е годы. Юрий Иванович был чрезвычайно эмоциональным человеком и художником, и если на кого-то критика производила меньшее впечатление, на него, возможно, она влияла сильнее... У нас на выставке представлено воспроизведение одной из утраченных работ – «Бег», по поводу которой в прессе были негативные отзывы. Даже спортсмены художника упрекали. Тогда пресса обвиняла художника в формализме, в 1930-е – в увлечении импрессионизмом».

Бег. 1928 год. Воспроизведение на металле утраченной картины
Бег. 1928 год. Воспроизведение на металле утраченной картины

В 1931 году Юрий Пименов женился на машинистке-стенографистке Наталье Бернадской. Художник нашел настоящую любовь и верную подругу жизни: «Она была моделью, особенно мне необходимой тогда, когда я старался отойти от схем моей юности и выразить то живое и теплое, что мне открывалось вокруг. Да и потом, многие годы я не мог обходиться без нее». Но вместе со счастьем пришли испытания. После укуса бешеной собаки Пименов тяжело заболел, его состояние было критическим – ожидали худшего. Он выкарабкался, но разбитый физически и морально, не мог работать. В том же, 1931 году ОСТ прекратил свою деятельность, и часть художников, в том числе Пименов, создали группу «Изобригада». Они открестились от «мелкобуржуазного и буржуазного влияния», ратуя за «укрепление пролетарского сектора в искусстве». Пименов считал, что «не станковизм, а публицистика… острота и ударность фельетона… патетика и сатира сегодняшнего дня должны определять искусство СССР». И его гротесковая графика была очень востребована в журналах. Но в 1932 году законодательно запретили все художественные объединения, и, едва родившись, «Изобригада» распалась. «Это были годы борьбы с формализмом. Папа много работал в графике – книжной и журнальной, а потом – как отрезало! – поясняет Татьяна Пименова. – Появилась та знаменитая статья о формализме, и у него не стало вообще никакой работы. Это был очень тяжелый для него период: стресс, депрессия, он просто был не в состоянии работать целый год. Мама кормила семью, работая стенографисткой, а он выходил из депрессии очень тяжело – вероятно, именно в то время он как раз что-то и уничтожил. Я думаю, стресс был не только от невозможности работать. Пришло осознание того, что случилось со страной. Когда произошла революция, наверное, как многие молодые люди, он ее воспринимал как что-то новое, какое-то движение, что-то свежее. А потом пришло понимание, что все совсем не так, как ожидалось. Это переломный, 1931 год. После года безработицы у отца изменились и взгляд на мир, и рисовальная техника – ушла из графики жесткость, пришел импрессионизм».

В то время художник начал часто ездить за город. Он неспешно бродил по лесу, общался с деревенскими жителями, катался на велосипеде. Это стало психотерапией: «У меня поднималось желание работать, желание писать, и писать прямо с натуры, с живой натуры, которая так богато, тонко и прекрасно существовала вокруг».

Женщина в гамаке. 1934 год
Женщина в гамаке. 1934 год

НОВЫЙ МИР

Теперь Пименов взялся за разработку одной из своих главных тем – жизнь многоликой Москвы «в вечном росте, в движении». Четкие контуры и темные тона уходят из его работ. Постепенно, от картины к картине, идет художник к рождению своего бесспорного шедевра – «Новая Москва».

Это настолько знаменитая работа, что, кажется, напиши Пименов только ее, он уже вошел бы в историю советского искусства как законодатель свежего течения. Советский импрессионизм – особенное явление в нашем искусстве. Он не зависит от гнетущего многих понятия «соцреализм», хотя, по сути, и в последнем не было ничего недостойного. Просто импрессионизм свободен от многих забот времени – социальности, политизированности, обязательств, соревнований и тому подобного. После воспевания индустриальных побед человеку захотелось увидеть жизнь в ее свете и цвете, в простых радостях и счастье. И почему же общественная польза искусства не может заключаться в том, чтобы передавать людям доброе настроение, рассказывать о чувствах, открывать в мгновении прекрасное?

Триптих "Работницы Уралмаша". 1934–1935 годы
Триптих "Работницы Уралмаша". 1934–1935 годы

Юрий Пименов словно взял на себя такую миссию: он прокладывал этот путь и шел по нему, уже не сбиваясь. В этом есть безусловная мудрость – могут меняться общественно-экономические формации, научно-технический прогресс должен формировать будущее, а гордый человек – покорять природу. Это все правильно, не было смысла спорить. Но есть жизнь великой страны, а есть жизнь отдельного человека, которому непросто добиваться больших побед.

Портрет Н.К. Пименовой в белой шляпе. 1943 год
Портрет Н.К. Пименовой в белой шляпе. 1943 год

В довоенных работах Пименова есть нечто общее: лирическая нота, камерность, интимная сосредоточенность на своем душевном состоянии. И даже на омытой летним дождем Театральной площади «Новой Москвы» с ее шумом и суетой, потоком машин и толпами народа, героиня, лица которой мы не видим, находясь в центре бурной жизни столицы, думает о чем-то своем. Постараемся ли мы догадаться, о чем она думает? Нужно ли нам понять эту девушку? Нет, мы уже ее любим! Как любим и эту улицу, и город, и страну. К слову, на картине в кабриолете – жена художника, ожидавшая тогда первенца…

Новая Москва. 1937 год
Новая Москва. 1937 год

За год до создания полотна 45 автомобилисток совершили большой автопробег в честь сталинской Конституции. Поэтому оставаться в мейнстриме Пименову было несложно, он не лгал ни себе, ни другим, не подстраивался, не угождал. И обвинять его в конформизме и конъюнктурности, что случалось в постперестроечной критике, неверно. «Пименов был очень деятельным, быстрым, живым, веселым, много смеялся, любил поболтать о пустяках, любил одеться, пофрантить, – вспоминал художник Александр Лабас. – Было впечатление, что он все делает, не задумываясь, на ходу, с улыбочкой, иногда с усмешкою, любил посмеяться над кем-нибудь, пошутить, а потом все это мгновенно забывалось, и он уже говорил и смеялся по другому поводу. Но среди пустых ребяческих разговоров у Пименова появлялись серьезные нотки думающего и анализирующего человека… И чем больше я его узнавал, тем больше видел именно эту сторону, его способность синтезировать и взвешивать все на основе большого воображения».

Портрет Вари Шитаковой. 1935 год
Портрет Вари Шитаковой. 1935 год

В 1930-е годы для художника становится важной и эмоционально, и технически передача атмосферы, воздуха, он расширяет жанровое поле – подмосковные дачные пейзажи, бытовые сцены, портреты, натюрморты. «Пименову на протяжении всего творчества было свойственно кинематографическое мышление, а ведь это одна из особенностей взгляда импрессиониста, когда он фиксирует некий стоп-кадр», – замечает Наталья Чернышева. И по интонации картины Пименова совпадают с советскими фильмами, недаром он активно работает в театре и кино: «Портрет Зинаиды Райх в «Даме с камелиями», афиши к фильмам «Пышка» Михаила Ромма и австрийской комедии «Петер». В конце десятилетия художник иллюстрирует стихи Маяковского детям и Маршака «Хороший день». «Он писал, что все новое его увлекало и очень часто перекрывало те трудности и тяготы жизни, которые случались с ним, – говорит Чернышева. – Он же прекрасно понимал, в какое время и в каких условиях он живет, какие реалии вокруг него существуют, если мы говорим о периоде до 1953 года».

Фронтовые дороги. 1944 год
Фронтовые дороги. 1944 год

Аресты, судебные процессы и ссылки предвоенных лет, конечно, не оставляли равнодушным никого. И если в творчестве Пименова нет этих переживаний, это не значит, что их не было в его душе. «Конечно, были! – подтверждает Татьяна Пименова. – Лично его не травили – такого давления не было. Может быть, были какие-то проработки – ведь время было очень жесткое. Но я о них ничего не знаю. Папа был человеком ранимым, можно сказать, нервным. И я думаю, он все эти «чистки» принимал очень близко к сердцу. Знаете, он очень живой был человек! Живой, непосредственный, очень открытый».

Афиша к художественному фильму Михаила Ромма "Пышка". Киностудия "Мосфильм". 1934 год
Афиша к художественному фильму Михаила Ромма "Пышка". Киностудия "Мосфильм". 1934 год

ИСКУССТВО РАДОСТИ И КРАСОТЫ

Пименов издал шесть книг – это его размышления о жизни и об искусстве. «Иногда он там упоминает об этих драматических временах – очень завуалированно, осторожно, – говорит Наталья Чернышева. – К тому же во второй половине 1930-х он предчувствовал приближение войны, это витало в воздухе. Пименов писал о том, что вокруг человека и так много горя, оно должно быть кем-то выражено, и, безусловно, должно быть искусство трагичное и печальное. Но должно быть и искусство радости и красоты жизни. Мне кажется, все его творчество стоит именно на этой позиции».

Свадьба на завтрашней улице. 1962 год. Из серии "Новые кварталы"
Свадьба на завтрашней улице. 1962 год. Из серии "Новые кварталы"

С началом Великой Отечественной войны Пименов отказался от эвакуации из Москвы, работал в пожарной команде, помогал на крышах тушить зажигалки: «Затемненный, замолкший, настороженный город был трагически прекрасен в лунные зимние ночи… Вечерние часы дежурств у ворот, поднимающиеся космические фигуры противовоздушных «колбас», таинственные сумерки тревоги на обледенелых крышах… застывшие как изваяния дежурные москвички».

Японская девушка Киоко. 1975 год
Японская девушка Киоко. 1975 год

Многих художников отправляли в командировку в зону боевых действий для фиксации событий. Пименов побывал на Северо-Западном фронте. Он вырос и сформировался на фоне двух войн – Первой мировой и Гражданской, видел смерть, ужас, скорбь. Он всегда воспринимал войну резко отрицательно. В его работах – «картины незабываемых дней великой войны», сложное существование городов на осадном положении, быт Москвы и Ленинграда, но сцен сражений нет.

Бегом через улицу. 1963 год
Бегом через улицу. 1963 год

В 1964 году вышла книга очерков Юрия Пименова «Необыкновенность обыкновенного», где он описывает послевоенные будни: «Заржавели забытые в дорожных канавах и ручьях черные, клепаные ежи. Страна залечивала свои тяжелые раны <…> ...по тротуарам, огороженным строительными оградами, на первый урок пошли наши маленькие дети; и ваша девушка, дожидаясь вас на станционном перроне, провожает глазами тяжелые грузовые составы. Не чувство элегии, не чувство старинной грусти определяет сейчас душу наших мест, а напряженная работа центра большой строящейся страны. <…> Шумит жизнь. Многое не устроено, но все интересно – завтра все будет удобнее и лучше. Идет огромное движение жизни: люди собираются на местах новостроек, идут первые грузовики… непрерывная цепь самосвалов, бетон, кинопередвижки, первые романы на новых местах, и браки, и ребята…»

Серьезный разговор. 1975 год
Серьезный разговор. 1975 год

Его картины продолжают эту летопись: «Осенняя станция» (1945), триптих «Строительницы (Москвички. Строительные работницы)» (1947), «Весеннее окно» (1948), «Новый год» (1949). Москва 1950-х и 1960-х преломляется в чистоте стекол и зеркал, играет красками, умывается ливнями – это территория света, счастья, доброй иронии, созидательной энергии. Люди заняты повседневными делами, у них такие же простые заботы, как и у нас, живущих в 2021 году…