Проснулась в 6. Не по собственной воле. В доме закончилось масло, живу я одна, поэтому рис слипся. Времени на чай не хватило - большие пробки, пора ждать автобус. Он опоздал на 15 минут, я опоздала на адрес. И не испила чаю.
Противные женщины тоже где-то живут.
Иногда заказывают маленьких рабов из клининга. Им нравится в течение четырех часов властвовать:
"-Вы сначала стулья подвиньте;
-Вы поменяли воду?
-Давайте я покажу, как надо, потом всем так убирать будете;
-Окна мойте только влажными салфетками;
-Не забывайте менять воду, я не хочу перемывать за вами;
-у вас будет сдача 20 шекелей?".
Выползаю из четырехчасовой мозгоебли через дверь. А могла бы через окно. Руки пахнут едкой химией, внутри жалость к себе и пожелания скоропостижной кончины противной женщине.
Автобус на второй адрес.
Слава богу, холостяк, упертый в ноутбук. У него и убирать-то нечего четыре часа - четыре комнаты без мебели. А чтоб заработать, нужно четыре часа.
Водишь, как умалишенная шваброй по одному месту, в ушах Быков читает Ахматову. Слушаешь о чужих страданиях и свои не такие черные.
А потом ты осознаешь вдруг, что прямо сейчас, желая чтобы время ускорилось и выплюнуло тебя из этой квартиры, из этой одежды, ты желаешь, чтобы ускорилось время твоей жизни, выплюнуло тебя из нее.
6 часов, наконец-то. Масло купить забыла, да и без разницы уже. Слипшиеся макароны. Чай с мятой - немного легче. Получила, что хотела, хоть с опозданием. Как в жизни.
Вдоль спины две тяжелые ноющие батареи, которые еще с утра звались продольными мышщами. На ладони под мизинцем старческий мазоль от швабры. Внутри к себе жалость и ненависть.
Три листа текста. Закрываю на ночь грязные трисы окон - я. Не хочу. Ничего. Мыть. Выключаю свет. Завтра нужно отвезти часть заработанных денег старухе-процентщице (моей "сутенерше").
Вот и прошел еще один день. День моей жизни.