Больше она не говорила. Правда, ее больше ни о чем и не спрашивали. Ее ссадили на первой остановке и занялись пломбированием ресторана, а я пошел спать. Но мне муторно было на душе, и потому не спалось. Черт его знает, что я должен был сделать, кому помогать, кому верить и за кого вступаться. И я думал о том, как все быстро и безнадежно запутывается, если даже один человек один раз солжет другим людям. Какая тут начинается феерическая неразбериха!
Уже светало, когда заглянула Аня. Она стала неинтересной мне, но я шепотом, чтобы не разбудить Бориса и других моих попутчиков, спросил о девушке и предложил Ане чай.
Вещи оказались выброшенными из поезда, их подобрали обходчики. Улик против парней из ресторана не было. Бригадира ждало возмездие. Директора ресторана тоже. И Аня была довольна. Она выполнила свой долг главного ревизора. А в чем был мой долг?
– Чего ради вы меня-то впутали в эту историю? – спросил я.
– Вы же писатель, – сказала она. – Мне моряки точно объяснили, что вы писатель. Мне ваша песенка из «Пути к причалу» нравится.
– Я к этой песенке не имею никакого отношения, – сказал я. – И при чем здесь то, что я писатель?
– Вам бы мне отказать стыдно было. Не каждого ночью из постели вытащишь.
– Что сделают с девушкой? – спросил я.
– Вернут вещи, сообщат на работу или в техникум и отправят на все четыре стороны… Мало ее наказывали в детстве. У нас строже, – сказала Аня.
– Где у вас?
– В Осетии. У нас много еще осталось старого. У нас и пережитки есть. Меня первый муж украл, похитил. В горы увез. Прямо с экзаменов в десятом классе. Только через три года я от него удрать смогла… А здесь уж восьмой год живу. Муж у меня военный летчик. И сыну восемь. Хотите карточку покажу? – И она показала мне карточку доброго круглолицего российского парня в военной форме. И карточку сынишки.